Иероним Эгинский

Приблизившись к Эгине, мы увидели множество людей, ожидавших святого духовника, благодетеля и молитвенника. Люди ждали его и со слезами проводили до скита. Для поклонения останки старца поместили в храме Благовещения.

Всю ночь, и особенно с утра, чтобы поклониться старцу, стали стекаться тысячи людей: пришли монахини из монастыря св. Нектария, св. Мины, св. Екатерины, приезжали епископы, священники, монахи. Особенно умилительно было видеть плачь вдов и сирот, потерявших своего благодетеля. Мы увидели, скольких людей питала «сума любви», которую старец всегда носил на своих плечах. Пока он жил, то запрещал тем, кому оказывал помощь, рассказывать о ней. Но теперь они почувствовали себя разрешенными от этого запрета и начали со слезами на глазах рассказывать о его многочисленных благодеяниях. Плакали не только вдовы и сироты. Умершему поклонились все местные власти во главе с Эгиниским димархом, администрация эгинской больницы. Когда люди заполнили не только всю церковь и двор, но и все пространство вокруг скита, началось отпевание. В половине шестого его тело были предано земле с южной стороны храма, на месте, где им самим была вырыта могила. Завершилось прощание с человеком, прожившим в сем мире лишь для того, чтобы помогать и благотворить, хотя ум его всегда был «вне мира сего», всецело устремлен к Богу. И теперь его душа возлетела к вожделенной родине, в Горний Иерусалим, к которому она стремилась на протяжении всего своего земного странствования.

Эпилог

(от переводчика)

Любое душеполезное чтение без его исполнения ведет лишь к возношению ума, говорил старец Иероним. Да не будет сего с нами, дорогой читатель. Увы, куда нам до чистоты преподобных, до мужества мучеников, до дерзновения исповедников! Все святые воистину являются столпами Церкви, крепкими и непоколебимыми, о них и опереться не боязно и надежно. Но этим мы познаем немощь свою и окаянство. Ведь святые Божии были такие же люди, как и мы, грешные. И все же, победив немощь, распяв плоть, они всецело посвятили себя Богу и, как светильники горящие, источали вокруг себя любовь и кротость, которыми и врагов Божиих и своих превращали в сынов Света.

Братья, ведь все мы созданы для райской сладости, для блаженства и унаследования Царствия Божия! Доколе же будем пребывать во мраке суеты и страстей? Доколе же не решимся мы, наконец, решительно и бесповоротно стать рабами Христа, освободившего нас от рабства миру и греху?

Придите же, припадем ко Христу и восплачемся пред Господом, сотворившем нас, о всех беззакониях наших, о напрасно прожитой жизни, о загубленной душе, о растраченных талантах, о подорванном нашей неразумностью здоровье. Восплачем о том, что весь наш внутренний мир, все помыслы и чувства устремлены к суетному и страстному, что мы данные нам от Господа блага обратили во зло себе и в своем окаменении даже не ощущаем безобразия душ своих. Омоем же слезами всю скверну, налипшую от пристрастия к миру, и положим себе на сердце более не стараться обрести «земной рай» – все забавы мира, которые обещают счастье своим последователям, но вместо него дают лишь горечь и ненасыщаемую жажду.

Да, мы не святые, и куда нам до них, но хоть в нашей малой мере пребудем верными Христу, хоть тот один талант, который дан каждому из нас, не зароем в землю. Если не в силах мы быть столпами Церкви, так не будем хоть сквернить Церковь Божию своей греховной жизнью.

Жизнь каждого святого, каждого верующего христианина – это странствование к Горнему Иерусалиму. На протяжении всего земного пути мы по сути готовимся к великому экзамену, к испытанию, которое ожидает наши души, когда все дела мира сего сгорят, когда уйдет в прошлое вся суета мирская и останется лишь голая душа со своим капиталом – добродетелями или пороками.

Какова смерть праведника? Мы видели ее в жизнеописании о. Иеронима: он действительно «куплю деял»; омылся покаянными слезами, украсился святыми добродетелями, сердцем и умом предстоя пред Господом, а телом служа созданию Божию – человеку. Он до последнего издыхания не оставлял своего служения, не подумал о том, что довольно собрано, что можно расслабиться, «есть, пить и веселиться», но сколько было у него сил, он все их посвятил Богу и в Боге всем ближним. И когда наступил естественный предел телесных сил, он «почил от дел своих» и со всем багажом собранного на земле богатства добродетелей добрался до Града Небесного. Смерть для него не была катастрофой и неминуемым роком, но тихим успением до всерадостного дня Воскресения.

Какова же смерть грешника? В страстях и суете измотана жизнь, и когда наступает тот же естественный предел, он не успокаивает душу, а раздражает и давит, поскольку страсти не находят себе прежнего удовлетворения, и к тому же приходит осознание ни на что потраченной жизни. Душа пуста от добродетелей и не умеет устремиться к Богу. Горе такой душе, когда наступает ее исход из мира сего и она видит, что наменяла за всю жизнь на свои таланты лишь «фальшивки» суетных забав и хлопот и тяжкое бремя грехов.

Горе нам, если не научимся здесь, на земле, бороться со страстями, и все наши страсти при кончине и после нее предстанут перед нами не как приражение помыслов, а в виде безобразных оборотней, которые будут претендовать на обладание нами, как они обладали нами при жизни.

Итак, возненавидим же свои страсти, отвергнемся от них и изгоним вон из себя, не соглашаясь с ними и призывая на помощь Победителя смерти и ада, Христа Господа. Начнем «куплю деяти», во всех жизненных ситуациях поступая по заповедям Спасителя. И тогда мы действительно явимся учениками и последователями о. Иеронима, всякого святого и Самого Христа Бога.

Возлюбим Искупителя нашего и всех искупленных Им, и тогда ни смерть, ни грех, ни злоба и зависть людская, ни все силы адские не возмогут разлучить нас с Ним, чего да сподобимся все мы молитвами святых, на Эгине и во всем мире просиявших. Аминь.

notes

Примечания

1

Обмен населения – обмен турецким и греческим населением по Лозаннскому договору 1923 года, но стихийно начавшийся намного раньше.

2

Обычная фраза в греческом языке, указующая на полное согласие с предлагаемым действием (Прим. пер.).