Советы залетевшим

Ну и? Чем плохо-то? И как это может противоречить биологии?! Если уметь не только читать, но и понимать прочитанное. В Библии отлично и кратко изложена инструкция по пользованию человеком самого себя. Помните? Читайте «Второзаконие». Ну, а кому лень или тяжело – мой роман «Приёмный покой», там заповеди изложены в куда более понятной трактовке, нежели вам может разъяснить дьячок ближайшей церкви.

И вообще, Господь Бог, судя по всему, был неплохим проектировщиком, инженером-геологом:

Вначале сотворил Бог небо и землю…

…инженером-электриком:

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет…

…критически относился к своим действиям, постоянно анализируя даже промежуточные результаты:

И увидел Бог свет, что он хорош…

…отлично соображал в мелиорации:

И сказал Бог: да соберётся вода, которая под небом, в одно место, и да явится суша. И стало так. И назвал Бог сушу землёю, а собрание вод назвал морями. И увидел Бог, что это хорошо…

…и в аграрной науке:

И сказал Бог: да произрастит земля зелень, траву, сеющую семя, дерево плодовитое, приносящее по роду своему плод, в котором семя его на земле…

…в архитектуре, в дизайне, в физике, в химии… Бог соображал во всех премудростях мира. И был, разумеется, отменным биологом:

И сказал Бог: да произведёт вода пресмыкающихся, душу живую; и птицы да полетят над землёю… И сотворил Бог рыб… И создал Бог зверей земных по роду их, и скот по роду его, и всех гадов земных по роду их…

В том числе – молекулярным биологом и генетиком, занимавшимся клонированием:

И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину…[6 - Все цитаты абзаца приведены из «Бытие. Первая книга Моисеева».]

Так что я не вижу никаких противоречий между законом божьим и биологией. Человеку по факту его божественного подобия может быть подвластно всё. Ему дана роскошь приумножения знаний. Но некоторые, почему-то, предпочитают отрицание и противопоставление. Ну что ж… Не все клоны божьи одинаково удачны. Задумывалась овечкой, а вышла человечком. Лабораторная ошибка. Бывает. Выглядит как женщина, а соображает как овца!

Но мы-то не из таких! И выглядим как женщины и соображаем как нормальные люди. Мы-то знаем, что наука биология не противоречит законам божьим! Напротив – подтверждает!

…Какая странная речь для агностика. Да, мои дорогие товарки, читательницы и собеседницы, я – агностик. Хотите, расскажу довольно известную байку? Американский писатель и поэт Чарльз Буковски очень любил выпить. Допился однажды до желудочно-кишечного кровотечения. Привезли его в больницу. Уложили в реанимацию. Приходит к нему медсестра и интересуется:

– А не позвать ли вам, дорогой товарищ Буковски, католического священника? Не то совсем вы какой-то плохонький…

– Зачем же, милая, католического священника? – удивляется Чарльз.

– Так вот же ж, в карте у вас написано: «католик»!

– Ах, это… Ну так меня в приёмном чудесная девушка, когда данные записывала, спросила о моём вероисповедании. Я посмотрел на неё и как представил, что должен буду объяснить, кто такой «агностик»…

Тогда Чарльз Буковски не умер. Умер он в другой раз. Да и бог с ним.

А вот всё, что Бог знал – люди на очень долгое время забыли. А когда озаботились повторным приобретением потерянных знаний, то всё, что существовало от Бога до монаха Менделя – назвали «доменделевским периодом развития генетики».

О семейных и врождённых заболеваниях человечество знало, конечно же, всегда. Вы можете ничего не знать о розе ветров, но наблюдать бег облаков по небу это вам не помешает. А уж если вы умеете не только наблюдать, но ещё анализировать, делать выводы и записывать… И вот всеми нами любимый, поминаемый к месту и ни к месту Гиппократ, пишет в труде «Этика и общая медицина»:

…эпилепсия, как и другие болезни, развиваются на почве наследственности; и действительно, если от флегматика происходит флегматик, от жёлчного – жёлчный, от чахоточного – чахоточный, от страдающего болезнью селезёнки – страдающий болезнью селезёнки, то что может помешать, чтобы болезнь, которою страдают отец и мать, поразила бы также одного из их детей.

«От осины не родятся апельсины», как любят говаривать дефектологи (дефектологи – это такие специально обученные люди, занимающиеся альтернативно-одарёнными детишками).

Но греко-эллинская цивилизация накрылась медным варварским тазом, и вместе с ней накрылась и медицина, отцом которой и являлся Гиппократ, выделив её из философии в самостоятельную науку. Наступило очередное мракобесие. Типа, бабам в церковь в брюках нельзя, как будто бог – не бог, а законодательница деревенской моды; кто писать умеет – сразу на костёр, чтобы зря бумагу не переводил, она, чай, для сельских нужников, а вовсе не для того, чтобы по ней ересь карябать; кто только читать умеет – тому просто-напросто язык вырвать и станет с него; рожать умеет – и буде с неё! В общем, всё, как в отечественной думе нынче… И роль наследственности в происхождении болезней была забыта. Можно сказать: вовсе утрачена, – как утрачивается прямая и гордая осанка, если над нею не работать. И на первое место стали выдвигаться «внешние факторы этиологии»:

сутулый? – горбун мимо прошёл;

слепой? – кривая баба косо посмотрела;

сельский дурачок? – ведьма «сделала»…

И лишь в XVIII—XIX веках (все присутствующие понимают римские цифры? нас ещё не совсем накрыло очередным варварским тазом безграмотности?) появились работы о значении наследственности в происхождении иных состояний и болезней. Как-то: полидактилии, гемофилии, альбинизма.

И вот, во второй половине девятнадцатого века большинство врачебных школ приняло как понятие представление о наследственности, в том числе – наследственности патологической. Пока приняло эмпирически – на основании накопленного опыта. Уже появилась клеточная теория Теодора Шванна, уже Рудольф Вирхов бился об доказательство клеточной преемственности, уже старина Чарльз Дарвин объяснял эволюцию, опираясь на приспособляемость, появившуюся в результате естественного отбора и борьбу за существование. Слова «филогенез» и «онтогенез» ещё немного пугали бородатых мужиков за сохами, но бородатые мужики за кафедрами уже понимали, что надо глубже копать. С пониманием и, что главнее – приятием, – понятия наследственности, как таковой и, соответственно, наследственности патологической, в воздухе стали витать идеи отчасти евгенические: о вырождении человеческого рода и необходимости его улучшения. И несмотря на то, что евгеника (я имею в виду, как научная идея, а не то как чудовищно извращённо её воплотили), по моему скромному мнению, незаслуженно претерпела и теперь для иных неразрывно связана со словом «нацизм», словосочетанием «преступления против человечества» и проч., (демонстрируя с ними соседство не менее привычное, чем «кино» рядом с «немцами»), но впервые евгенические идеи высказали вовсе не фашисты. В 1865-м году русский господин Тимофей Флоринский и английский джентльмен Френсис Гальтон высказались о вырождении человеческой расы и назревшего её породного улучшения совершенно, заметьте, независимо друг от друга.

И в это же самое время, в том же самом 1865-м году, австрияк Грегори (это имя он возьмёт позже) Иоганн (а этим именем его крестили) Мендель[7 - Забавные факты из жизни Иоганна Менделя: дата, приводимая почти во всех источниках, как дата его рождения, на самом деле является датой его крещения; уже мальчишкой работал садовником; два года грыз гранит философских наук, а затем взял, да и постригся в монахи; после учился в богословском институте и стал священником. Но не только закон божий бубнил и добрых христиан сатаной пугал, а напротив – изучал множество наук, преподавал в школах греческий, латынь, математику (хороших учителей в провинциях Австро-венгерской империи откровенно не хватало… ничего не меняется, несмотря на пространства и времена, не правда ли?). Естествознанию, будучи и священником и дипломированным школьным преподавателем, обучался в одном из лучших университетов под руководством одного из первых в мире цитологов – Унгера. Заинтересовался процессом гибридизации растений, разными типами гибридных потомков и статистическими их взаимоотношениями. С 1856-го по 1863-й гг. проводил опыты на горохе в экспериментальном монастырском саду и сформулировал законы, объясняющие механизм наследования, известные нам как «Законы Менделя». Вот это я понимаю, поп так поп! Отец генетики! Респект!.. Увы, но его работа не вызвала интереса у современников. Никто и не понял, что Мендель совершил открытие чрезвычайной теоретической и важнейшей практической значимостей. В 1868-м году он был избран аббатом монастыря и после этого биологическими исследованиями более не занимался. На его могиле установлена плита с надписью «Моё время ещё придёт!».](это вообще фамилия!) опубликовал свою работу «Опыты над растительными гибридами». Суть её заключалась вовсе не в установлении правил расщепления признаков в потомстве от скрещивания гибридов у гороха. А в том, что в результате количественного анализа расщепления по отдельным чётким качественным признакам у потомства Грегори Иоганн Мендель предположил существование элементарных единиц наследственности, не смешивающихся с другими такими же единицами и свободно комбинирующимися при образовании половых клеток. Не очень понятно? На самом деле – проще пареной репы! (Вот уж чего на самом деле никто из нас никогда не видел – пареная репа! Но мы считаем, что «пареная репа» – это проще простого.) Мендель понял, что есть некий код передачи наследственной информации! Он назвал этот код «элементарной единицей наследственности». Все уже догадались, как мы его называем сейчас?..

Итак, вспомним элементарный школьный курс: менделевское триединство, менделеевский «горох-отец», «горох-сын» и «горох-дух святой»:

Закон единообразия: наследственные задатки не смешиваются, а передаются от родителей потомкам в виде дискретных единиц – наследственных факторов.

Забавно, что гипотеза, сформулированная Менделем, оставалась забытой, пока на сцену не вышел термин (для тех, кто не догадался двумя абзацами выше) «ген». Ген – и есть та самая «дискретная единица наследственных факторов».

Закон расщепления: Каждый признак в организме обусловлен двумя парными генами (будем формулировать привычнее для современного уха, заменим «дискретную единицу» на «ген»). Парные гены называются аллелями. Каждый отдельный признак (будь то цвет глаз, волос или способности к математике) кодируется одним из двух различных аллелей – доминантным или рецессивным. В процессе мейоза каждая пара аллелей разделяется и каждая гамета получает по одному аллелю.

Ничего не поняли? А между тем нам всем в школе это объясняли. По крайней мере – плюс-минус моим ровесникам. Но я постараюсь стать популярней плинтуса. Дамы, возьмите одну пару ваших туфель (проверено, дамам на туфлях – понятней). Например, красных. Эта пара туфель и есть пара аллелей. Пусть стоят себе аккуратно рядышком. Теперь возьмите другую пару ваших туфель – например, чёрных, – поставьте аккуратно рядышком невдалеке от первой. Это другая пара аллелей. Попробуем изобразить процесс мейоза: произвольно расшвыряйте две пары ваших туфель по помещению. Теперь у вас имеются четыре независимые одиночные туфли. Как их не компонуй, даже при наличии самой буйной фантазии у вас получится всего четыре комбинации. В двух из них (правая красная – левая чёрная; левая красная – правая чёрная) вы будете смотреться весьма забавно (хорошо англоговорящим, у них слово funny – и тебе «забавно» и тебе «странно», и контекст ясен, и не обидно никому, сплошной tolerate). В двух других (правая красная – левая красная; правая чёрная – левая чёрная) – нормально, привычно. Но как бы вы не тасовали две пары – красных и чёрных – туфель, у вас из них не получится пары зелёных сапог или жёлтых сабо.

Закон независимого распределения генов: При образовании гамет происходит независимое распределение генов в различных комбинациях: в каждую гамету может попасть любой аллель из пары генов одновременно с любым другим из другой пары.

Сметите с обувных полок всё, что у вас имеется, и произвольно тасуйте. Если в результате произвольного и независимого перемешивания разнообразных галош, босоножек, лаптей, ботильонов и прочих обувных «аллелей» у вас получится симпатичное пальтишко – вам или в нобелевский комитет или в психиатрическую лечебницу. Ну, или просто на вас шкаф рухнул. Тогда это к имеющемуся в доме мужчине: ласково поинтересоваться откуда у него руки растут. Если он в ответ поимеет наглость на встречный интерес, мол, чем это ты, дорогая, тут занимаешься? – отвечайте ему спокойно, с налётом лёгкого высокомерия: изучаю законы Менделя. Потому как даже самому Менделю были не слишком понятны второй и третий закон – расщепления и независимого распределения. Он его, скорее, как модно сейчас говорить – проинтуичил. Чем создал предпосылки для развития хромосомной теории наследственности.

Хромосомная теория наследственности была разработана Томасом Морганом. Не в одиночку, разумеется, а в хорошей компании единомышленников, учеников и последователей.

Работы Моргана показали, что ограничения в свободной комбинаторике некоторых генов обусловлены расположением этих генов в одной хромосоме и их физическим сцеплением. Было установлено, что сцепление генов, расположенных в одной хромосоме, не является абсолютным. Во время мейоза хромосомы одной пары могут обмениваться гомологичными участками между собой с помощью процесса, который называется кроссинговером. (Знаете, спрячьте обувь подальше в шкаф, не то нам придётся менять от пары к паре каблуки, пуговки, змейки, стразики… Во-первых, шпилька на кедике – это очень нелепый результат кроссинговера, – увы, нелепые результаты кроссинговера случаются; а во-вторых, в мою задачу входит изложить вам историю вопроса и дать название основных понятий, а вовсе не опустошить ваш гардероб; тем более что не всё так просто, как окажется позже!) Чем дальше друг от друга расположены гены в хромосоме, тем чаще они разделяются кроссинговером. На основе этого феномена была предложена мера силы сцепления генов: процент кроссинговера, – и построены первые генетические карты хромосом для разных видов дрозофилы. У дрозофилы гигантские хромосомы слюнных желез представляли собой идеальный объект для цитологического изучения. И не только. Морган и его сотрудники использовали хромосомные мутации слюнных желез дрозофил как цитологические маркеры расположения генов. Собственно такое совмещение цитологического и генетического изучения хромосом и создало особый раздел генетики, который называется цитогенетикой. Чтобы стало ясно, насколько важным для генетики всех высших организмов является установление точного расположения генов в хромосомах, можно указать, что в проекте «Геном человека» создание точных генетических карт было и остаётся одним из основных направлений исследований. Впервые предположение о том, что хромосомы являются носителями наследственной информации в клетке, было высказано еще в 1902-м году, но тогда оно основывалось на цитологических доказательствах поведения хромосом во время деления клеток.

И с началом двадцатого века начинается «генетическая лихорадка». (Кого не интересует история вопроса, может пойти, помыть посуду и сварить кофе, не забыв прочитать над ним «Отче наш», не повредит…Возвращайтесь спустя несколько страниц. Те особи, для которых слово «эрудиция» не пустой звук, а признак – остаются.)

Возникает несколько ненормальная для учёных (а нет такого настоящего учёного, которого бы хоть изредка нельзя было по полному праву назвать «британским») эйфория от наконец воспринятой (пришло его время, всего-то тридцать пять лет прошло!) интерпретации многих болезней с менделеевской точки зрения. В результате чего, разумеется, была существенно преувеличена роль наследственности в формировании поведения человека и в наследственной отягощённости населения. Люди во все времена если уж схватятся за гуж, то пока себе пупок не развяжут – не успокоятся! Поэтому концепция обречённости и вырождения семей с наследственной патологией стала в начале сумасшедшего двадцатого века чуть ли не ведущей для объяснения отягощённости общества потомством таких больных. Диагноз наследственной болезни стал считаться приговором не только больному, но и его семье. Именно тогда возник термин «евгеника». И хотя нынче уже разделили евгенику на негативную и позитивную, но до сих пор при этом слове на «е» в порядочных домах принято вздрагивать.

Под «негативной евгеникой» имеется в виду то, что щедро творили в начале и вплоть до середины самого на данный момент научно-технически прогрессивного столетия. (Согласитесь, по количеству революционных открытий наш двадцать первый своего предшественника не переплюнул.) Негативная евгеника ставила своей целью освобождение человечества от лиц с наследственной патологией путём насильственной стерилизации. Убивать никого не убивали, но принудительно ограничивали репродуктивную свободу. (Запрет абортов, как ни крути, тоже ограничение репродуктивной свободы, между прочим.) Негативная евгеника, таким образом, была явлением скорее социальным, нежели медицинским и биологическим. И к науке генетике, разделом которой является позитивная евгеника, отношения не имеет.

Идеи негативной евгеники необычайно быстро распространились. И более чем в тридцати странах (США, Германия, Дания, Швеция и многие другие) приняли форму жёстких законов о принудительной стерилизации лиц, родивших детей с эпилепсией, олигофренией, шизофренией и другими заболеваниями. (Что ж вы, милая, чайник уронили? Ещё ошпаритесь!.. Не знали? А вы не поддавайтесь на пропаганду чужих идей, не изучив матчасть и не осмыслив изученное. А не можете изучить и осмыслить – так и заваривайте себе дальше чай, не буйствуя в Сети в очередную поддержку чего-нибудь или против кого-нибудь. Потому что вы наверное удивитесь, но всё это происходило при горячем одобрении и массовой поддержке конформистов, таких же добропорядочных обывателей, как мы с вами.) В период с 1907-го до 1960-го (нехилый десятилетний перехлёст за середину века) в США было насильственно стерилизовано более ста тысяч человек. В Германии за первый год нацистской евгенической программы было стерилизовано восемьдесят тысяч человек. В результате чего, увы, негативная евгеника существенно затормозила развитие своей мамы-генетики и медико-биологической науки в целом, особенно в нашей стране. «Менделисты-морганисты», слыхали? «Зубр»[8 - «Зубр» – документальный биографический роман Даниила Гранина о Николае Владимировиче Тимофееве-Ресовском. Настоятельно рекомендую к прочтению! Особенно детям и подросткам. Будете рассказывать родителям, какие на свете удивительные люди бывают.], «Белые одежды»[9 - «Белые одежды» – роман Владимира Дудинцева о жизни и работе учёных-биологов. Основан на реальных событиях.], читали?

Ещё одна серьёзная подножка была поставлена генетике в 1921-м году. Американец Теофилус Пейнтер из штата Техас изучал препараты срезов семенников трёх товарищей, кастрированных за «слабоумие и антиобщественное поведение» (к слову, преступники-рецидивисты и насильники тоже подпадали под действие «евгенического закона» и – ой, ужас! – но иногда ловлю себя на гнусной нетолерантной мысли, что «негативная евгеника» – это не всегда плохо; наверное, бес меня путает). Двое были чёрными, один – белым. Это не столь важно. И не буду я писать «двое были афроамериканцами»! Или тогда белого давайте называть «англосаксом». И вообще, это не важно. Важно то, что Пейнтер долго пытался подсчитать скучившиеся хромосомы в сперматоцитах недалёких гнусных мужичков и решил, что их двадцать четыре. «Я пришел к убеждению, что это число верно», – скажет он позже. Интересно, но другие исследователи затем повторяли подсчёты, используя разные методы, и тоже сходились во мнении, что хромосом двадцать четыре. Человеку свойственно ошибаться. Ещё более человеку свойственно повторять чужие ошибки. Стадные инстинкты и учёным не так легко в себе подавить, что уж о нас… И вот в течение последующих тридцати лет никто не осмеливался опровергнуть этот «очевидный факт»! Одна научная группа как-то даже прервала длительный эксперимент по исследованию клеток печени человека, поскольку им удалось насчитать только двадцать три пары хромосом в клетках. Другой специалист, уже разработав метод разделения хромосом, не стал оспаривать число двадцать четыре, промолчал в тряпочку. И только в 1955-м году, когда индонезиец Джо-Хин Тио переехал из Испании в Швецию, в лабораторию Альберта Левана, ошибка была не только обнаружена (потому что обнаружена к этому моменту она была уже раз с тысячу), но и обнародована. Тио и Леван, используя более современную технику, чётко насчитали двадцать три пары хромосом. Сперва не поверив самим себе, они взялись за фотографии, опубликованные в старых книгах по генетике человека, но и там (!!!) насчитали только двадцать три пары. «Эй! – сказали смелые парни всему научному миру, – Эй, разлепите зенки! Хромосом двадцать три пары! Мы все мимо этого бродили много лет!» Иначе, как массовым психозом учёных подобную селективную (то есть – избирательную) слепоту, длительностью в тридцать лет, и не объяснить.

В 1956-м году Тио и Леван установили, что диплоидное число хромосом человека равно сорок шесть, а не сорок восемь, как думали раньше (всего-то год двадцать три на два умножали, какие умные парни!).

И только в 1959-м году была выявлена причина болезни Дауна: трисомия по двадцать первой хромосоме.