Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон

– Чья?!

– Марины, горничной!

– Бельцева.

Княгиня рванула наверх. Уже в ярости. Прибыла она сюда всего лишь навалять за ложные вызовы по пустякам. А тут дела куда серьёзнее! Ох, хоть бы не сорваться. Нельзя страховую клиентуру терять. Но и такого допускать нельзя.

И это она-то пеняла Сашке Белозерскому на гуманизм над пропастью?!

Хозяйка возлежала на кушетке, вокруг толпилась прислуга. Ворвавшись, княгиня моментально окинула собравшихся взглядом, отметила Бельцеву. Горничная не показала виду, ни единого движения, мимики, жеста. Про себя Вера восхитилась девчонкой: умеет держать слово. Она подошла к горничной, взяла её за запястье, нащупала пульс.

– Мне душно! Задыхаюсь! – тут же простонала хозяйка, несмотря на то что до сего момента мужественно держалась в обмороке. – Кто здесь?

Не отрывая взгляд от швейцарских часов-кулона, Вера Игнатьевна ответила холодно, высокомерно, хотя и не любила подобный тон. Но здесь и сейчас ему было самое место:

– Княгиня! – особо подчеркнула она титул, хотя редко пользовалась этим «ржавым оружием». – Вера Игнатьевна Данзайр, доктор медицины, профессор, глава клиники «Община Святого Георгия».

Вера отпустила руку горничной. От её цепкого тренированного внимательного взгляда отменного клинициста не ускользнуло, сколь трусливо косился хозяин дома.

– Помогите, наконец-то, жене! Ей плохо! Предыдущий врач нисколько не пригодился. Я рад, что прибыла наконец глава клиники. За что мы только деньги платим?!

Его скороговорка была не столько возмущённой тирадой, сколько малодушной мольбой. И здоровья супруги эта мольба касалась в последнюю очередь. Не отрывая взгляда от хозяина, Вера намеренно громко и чётко уточнила в сторону кушетки:

– Когда приходила последняя менструация?

Прислуга замерла в смущении. Хозяйка, нарочито громко ахнув, демонстративно изобразила обморок, шумно откинувшись на подушки.

– Понятно! – резюмировала Вера. – Приливы. Климакс у вашей драгоценной супруги. Весьма возможно: патологический.

В этот момент Бельцева беззвучно осела на пол. Вера успела подхватить почти невесомую горничную.

– Пациенткой я и занимаюсь. Госпитализирую её в Царскосельскую клинику. Мы ещё закрыты. Счёт за лечение изволите оплатить? – княгиня весьма красноречиво уставилась на хозяина дома.

Повисла пауза. Вся прислуга с жадным любопытством уставилась на него, позабыв о страдающей хозяйке. Стоит отметить, что, приоткрыв один глаз, за ним наблюдала и болезная супруга, решившая пока не приходить в себя от греха подальше. Хозяин кивнул. После чего Вера с горничной на руках двинула на выход. Хозяин потрусил за княгиней, тихо бормоча:

– С женой-то что делать?

В дверях Вера остановилась и ответила тоже тихо, но более чем внятно:

– А вот то самое, что с ней делали! – она кивнула на бесчувственную Бельцеву – Желательно регулярно. Супруге вашей уже и приплод не грозит. Зато любознательность, как я погляжу, разбирает. Она или в курсе ваших шалостей, или догадывается. Прислуга, смотрю, в курсе, – Вера метнула взгляд в сторону оставшихся в столовой и попала именно туда, куда целила, – в хозяйку, подсматривающую из-под прищуренных век. Той пора было уже приходить в себя, что она и сделала, демонстративно ахнув и возопив:

– Мне хоть кто-нибудь поможет?! Что вы возитесь с этой… шлюхой?

Последнее слово она выкрикнула надрывно, злобно, истерично.

– Ага! – припечатала Вера. – Не догадывается, а точно знает. Это, конечно, не то наказание, которого вы заслуживаете, но за неимением законных способов вас прищучить, сойдёт и ваша мадам!

После чего профессор хорошо поставленным голосом, могущим перекрыть и артиллерийскую канонаду, обратилась к хозяйке:

– Вам очень поможет конюх помоложе!

К Царскосельскому госпиталю прибыли нескоро. Но, собственно, никуда и не торопились. Иван Ильич и Георгий Романович так и ехали молча. Молчала в карете Вера, пользуясь возможностью побыть наедине с собой. Жизнь Марины Бельцевой была вне опасности. Потребуется теперь устраивать судьбу этой девчонки. Раз уж попалась на пути.

Княгиня немного лукавила, говоря профессору Хохлову, что никто её на службу не берёт[13 - Вся предыстория в первом сезоне романа «Община Св. Георгия».]. Императрица лично приглашала Веру на должность старшего ординатора Царскосельского госпиталя. Но Вера не хотела пользоваться высочайшим расположением, не желая давать повод склокам ни вокруг себя, ни тем более – императрицы. Вот, мол, и за эту «похлопотала». К тому же ходили слухи – увы, и Вера к ним прислушивалась, – что Александра Фёдоровна жаждет, чтобы Евгений Сергеевич Боткин возглавил Царскосельский госпиталь.

Вера Игнатьевна прекрасно относилась к Евгению Сергеевичу. Считала его человеком выдающихся личных качеств. Человеком высоконравственным. Но никак не выдающимся или даже хоть сколько-нибудь способным администратором. Она не хотела служить под его началом. Да и не под чьим бы то ни было началом. Конфликтовать с Боткиным было невозможно, а вне конфликта нет созидания, нет развития, нет жизни.

Императрица любила Веру. Императрица высоко ценила Боткина. Она мечтала видеть их обоих в Царскосельском госпитале. Пока этого единения – и Вере Игнатьевне, и Евгению Сергеевичу – удавалось счастливо избегать. Они несколько раз столкнулись на войне, и Вера поняла, что он, безусловно, блаженный, практически святой. А этого ей, человеку энергичному, кипучему, несмиренному, никак не вынести.

Она и на приглашения в дом Евгения Сергеевича всегда отвечала невероятно вежливыми великосветскими отказами. Первое, что он сделал после того, как она фактически перехватила его славу аналитика огрех медицинской части русско-японской кампании, – пригласил её на вечер в её же честь. В свой дом. Он устроил вечер в её честь, мать твою за ногу! И любого другого можно было бы заподозрить хотя бы в изощрённом аристократическом коварстве. Но не этого! Он и правда был таким. Он искренне хотел чествовать княгиню!

Ещё на фронте ходила легенда, что он подарил семейную реликвию двум бедолагам-ампутантам, первый и последний раз видя их в госпитале. Вера Игнатьевна смело руку отдала бы на отсечение, любую, а то и обе, что это не легенда, а правда. И что шахматы ещё Петра Кононовича Боткина, пионера чайного дела в России, почётного гражданина Москвы, мецената и благотворителя, его внук совершенно спокойно, без единого сожаления – да какое, к чёрту, сожаление! – от всей души и считая за честь! – отдал безымянным солдатикам, чтобы скрасить их вынужденный страдальческий досуг.[14 - Отголосок этой истории есть в четвёртой главе первого сезона романа «Община Св. Георгия».] Нет, Вера готова работать даже с чёртом лысым! Но не с Евгением Сергеевичем Боткиным.

В Царскосельском госпитале реконструкция была проведена ещё до войны, в 1903 году. Центральное водяное отопление. Электрическое освещение. Но отчего же не соорудить было современную прозекторскую? Не сообразить рентген-кабинет? Не построить здание для персонала? Далеко не все могли позволить себе снимать жильё, да и туда-сюда не наездишься! А всё потому, что Евгений Сергеевич – не советчик! Тогда императрица Веру слушать не стала. Теперь вот, снова-здорово, говорят о необходимости реконструкции госпиталя. И кого Аликс прочит в комиссию по реконструкции (вскоре после реконструкции – смех и грех!)? Разумеется, Евгения Сергеевича! Увольте! Лучше у купчины Белозерского на всё сразу брать. Он богаче господ Романовых, а из государственных средств они даже на толковое брать стесняются. Потому у государства на бестолковое со свистом воруют. Господа Романовы, нынешняя чета – прекрасные люди, но не администраторы, не управленцы.

Вера остановила поток внутренней крамолы. Она любила государыню. Прекрасно относилась к государю. Уважала Евгения Сергеевича Боткина, буквально восхищалась им. Но взаимодействовать по рабочим вопросам с этими тремя не видела возможности. Для себя. Сейчас. А там… Человек предполагает, Бог располагает.

Въехали во двор Царскосельского госпиталя. Иван Ильич и Георгий вынесли носилки из кареты. Вера шла рядом и казалась немного отстранённой. На самом деле она полностью сконцентрировалась на том, как выйти из щекотливой ситуации с честью для себя и полнейшей пользой для пациентки. Понятно, что принимающий доктор осмотрит Марину Бельцеву. Как минимум – будет настаивать на осмотре. И… как же она ненавидела пользоваться статусами «княгиня» и «подруга императрицы».

Мимо её сознания промелькнуло что-то настолько давнее… давно знакомое, близкое, родное, ненавистное… Гипоталамо-гипофизарно-адреналовая ось взвилась на мгновение и… Вера поняла, кто прошёл мимо неё. Приказала себе успокоиться. Ни в коем случае не оглядываться. Тем более Марина пришла в себя. Вера сосредоточилась на Бельцевой. Они подходили к дверям приёма.

– Какой сегодня день? – строго спросила княгиня.

– Вторник.

– Знаешь, кто я?

– Нет.

Марина ответила через паузу. Совсем короткую, мимолётную паузу. Паузу, которой хватило на то, чтобы сознание Марины ясно донесло Вере: «Я всё помню, всё понимаю; я не подведу». Вера Игнатьевна сжала запястье Бельцевой.

– Я доктор. У тебя случился выкидыш. Ты потеряла ребёнка.

Она погладила молодую женщину по руке. Марина закрыла глаза, по щекам её покатились слёзы. Это не было игрой. Это было естественной разрядкой после ужасающих волнений, неестественных вторжений, чрезмерных перегрузок для тела и для души и признанием такого простого чудовищного факта: женщина потеряла дитя. Не только грех глодал сердце Марины, хотя, разумеется, и это тоже: она была воспитана традиционно. Не страшного суда она боялась. Она просто и чисто страдала лишь потому, что лишилась конкретного ребёнка.

Хорошо, что с Мариной была Вера. Она не собиралась стращать, осуждать и наказывать. Как все истинные люди, как дети божьи, Вера собиралась помочь. Как человек помогает человеку.

Как способна помочь женщине только женщина. Мать, сестра, подруга. Дочь… Проклятая влага преступно просочилась и потекла по щекам Веры. Она хотела дочь. Когда-то давно. В другой жизни. Ждала дочь. Дочь того, кто только что прошёл мимо неё.

Георгий, державший ножной конец носилок, заметил состояние княгини. На всякий случай притормозил.

– Тпру! – окрикнул он Ивана Ильича.

Тот собирался что-то едкое выдать. Но, полуобернувшись, заметил мокрые щёки Веры Игнатьевны. Покорно остановился без единого слова. Вера и Марина, княгиня и горничная, на мгновение переплели пальцы.

Врач, мужчина средних лет, княгине незнакомый, записывал со слов Веры.

– Принят вызов по телефону. Горничная Бельцева, из персонала дома, обслуживаемого клиникой «Община Святого Георгия». Жалобы на боли внизу живота. Слабость. Кровотечение из половых путей. Самопроизвольный выкидыш.