Созвездие Хаоса

– Если это пацаны – сегодня же раскроем. У нас здесь вообще-то воруют мало. Если только у дачников на реке. Было время, когда в городе вообще не было краж. Да и сейчас это редкость.

Они шли по улице. Через перекресток в направлении площади проехал автобус. Ползла пожилая супружеская пара интеллигентного вида. Ехали велосипедисты.

Впереди – приземистый особнячок, отгороженный от улицы роскошной клумбой.

– Космонавт ваш не особо всполошился по поводу кражи, – болтала Катя. – Я на десятках краж, наверное, побывала. Все потерпевшие в истерику впадают, некоторые начинают плакать, другие на полицейских орут. А Чеглаков просто – «привет, ну и бардак».

– Железные нервы, что вы хотите? – отозвалась Мухина. – Туда их ведь специально отбирают – и не только по здоровью и степени ученой, но и по яйцам. Чего ему из-за кофеварки украденной психовать, когда он такие вещи видел, которые нам и не снились? У него три полета на счету долгосрочных – почти по двести дней на орбите на МКС. И два раза выходы в открытый космос.

– Подростки взяли бы ноутбуки, а не кофеварку, – заметила Катя. – Хотя, может быть, в вашем городе ученых ноутбуками давно уж пацанов не соблазнить. А он, значит, больше в космос не летает?

– «Не поднимается наверх» – так они говорят, у них сленг такой космический. – Мухина повела Катю по дорожке мимо клумбы роз. – Он покинул отряд космонавтов пять лет назад. Вы ведь журналист? Не помните, какой скандал был?

– Скандал? Нет, я не…

– Вся пресса писала, на радио ведущие изгалялись – мол, как это так, на подготовку каждого космонавта государство колоссальные средства тратит, а он сам, по собственному желанию ушел из отряда, уехал из Звездного. Мол, такой опыт, такой послужной список – два выхода в открытый космос, и ушел из профессии. Гневались, что, мол, не выработал свой профресурс. Словно он не человек, а робот какой-то.

– Андроид. Прекрасный андроид. А что, похож.

Катя напрягла память – что-то она такое слышала… Действительно, был скандал с космонавтом, покинувшим отряд. И про деньги писали… Мол, столько денег потрачено на его подготовку. Профессионал такого уровня просто не может себе позволить сам распорядиться собой и…

– Прекрасный андроид. И вы туда же, солнце мое, – Алла Мухина усмехнулась. – Он как вернулся, наши дамы кипеж в курятнике подняли. Даром что шлейф скандальный за ним тянулся. Никого это не волновало. Больше судачили, как он собой хорош, спортивен и что разведен. То есть свободен.

– Дом у него большой, но очень скромно все внутри.

– Мужик одинокий, чего ему нужно-то?

– А соседа его – этого блондина – вы хорошо знаете? – Катя по репортерской привычке пыталась выудить максимум сведений.

– Ивана? Он за моей дочкой ухлестывал. – Мухина снова усмехнулась. – Моя-то уже в шестнадцать в нашем местном джаз-клубе пела. Тащилась от джаза. Я джаз, кстати, не понимаю, но тут он у нас в большом почете. Иван Водопьянов – он дочки старше на четыре года. Она школьница, он студент. Он местный, но тогда уже в Москве в университете учился, сюда на каникулы приезжал. Роман вспыхнул. Я за валокордин – дочка по ночам гулять стала, джазовые вечеринки. Боялась, как бы чего мне, бабке скороспелой, в подоле не принесла. Не сложилось. Зря я только психовала. Иван больше компьютерами увлекался в то время, чем девчонками незрелыми. Моя-то дурочка потом в этого охальника втрескалась, что в розыске у нас тут рассекал. В Черкизово в полицейский колледж поступила ради него. Весь джаз закончился. И что мы… то есть я – теща – имею сейчас? Внука-бастарда, хоть и хорошенький он, поганец, весь в папашу. А Иван Водопьянов работал в компьютерной фирме. Состояние себе нажил на компьютерных играх. Что-то там придумал по IT. Он сейчас – этот блондинчик – долларовый миллионер. Родителям в Дубне купил огромную квартиру в новостройке. А сам выкупил у двух семей коттедж рядом с домом Чеглакова. На третьем блоке его фирма контракт получила многомиллионный. Вот так – сто раз мы, мамаши, подумать должны, когда дочерей от гулянок с юными гениями ограждаем. Сейчас бы моя-то с ним как сыр в масле каталась. Как жена Цукерберга была бы. А не грошовые алименты – подачку с бабника из угро выколачивала.

Катя воззрилась на Мухину. Этот горячий монолог – сплошной стеб, издевка. Они стояли у дверей особняка.

«Музей науки и общества» – гласила надпись на новой золотистой табличке сбоку.

Мухина рванула на себя тяжелую дверь и по-мужски галантно пропустила Катю вперед.

Все рывком, все наскоком… Но мы такие женщины в глубине души, та-а-а-акиииие женщины до мозга костей. Теща, мать, бабка… Бабулька-подполковница… Хоть и стебничаешь, ты, Алла Викторовна, ерничаешь, а обида-то клокочет внутри, что женишок завидный уплыл… Надо же, какой ты, ЭРЕБ-городок… Какими сторонами ты к нам поворачиваешься уже… Впрочем, я скоро уеду отсюда… Жаль, что нельзя будет использовать этот колоритный «монолог утрат» в статье!

Все это пронеслось в голове у Кати, когда они вошли в маленький холодный, как подгреб, вестибюль краеведческого музея.

В музее пахло клеем и картоном. А еще Катя уловила аромат очень дорогого мужского парфюма – еле заметный, но почти осязаемый в стылом воздухе.

– Нина Павловна у себя? – спросила Мухина у старухи-билетерши, взиравшей из окошка музейной кассы, как сова из дупла.

– Пришла, пришла.

Мухина свернула от кассы в длинный боковой коридор, игнорируя музейные залы. Ориентировалась она в краеведческом музее отлично. Дверь кабинета с латунной табличкой: «Директор музея Нина Павловна Кацо» – оказалась заперта. Голоса доносились из помещения по соседству.

Что-то вроде небольшого уютного зала собраний, впитавшего в себя черты библиотечной читальни и компьютерного класса. Книжные шкафы, столы с компьютерами, объявление аршинными буквами: «Компьютерные курсы для пенсионеров. Расписание занятий».

– Это из НИИ центра подготовки космонавтов. Мама и академик Самохвалов. А это из Дубны, из нашего филиала Международного университета природы, общества и человека… Симпозиум… Это тоже симпозиум, в Токио. Это они все в НАСА… А это уже лаборатория – первый блок… Это с космонавтами в рекреации… уже в себя пришли. Это опять на симпозиуме, в Стокгольме… Это банкет – они с отцом… Это в Риме, в отеле – тоже с отцом, это частная поездка была… Это совсем старое фото – мама и академик Вяткин. Вот они с космонавтом Гречко, а это… Это космонавты семидесятых, я фамилии позабыла.

За столом в центре зала сидела та самая брюнетка в черном свитере с массивной бижутерией, которую Катя видела у здания администрации, и молодой мужчина лет тридцати. Слегка надменный, с хорошо поставленным голосом, чем-то похожий на молодого Смоктуновского из «Девяти дней одного года». Одет он был почти так же скромно, как «долларовый миллионер» Иван Водопьянов – в серую толстовку, джинсы и старые кроссовки – что-то вроде униформы местной интеллигенции. Однако именно он распространял едва уловимый, но очень стойкий аромат весьма дорогого мужского парфюма.

На столе перед этой парой – ворох фотографий. Старых черно-белых и цветных, сделанных в те времена, когда снимали еще фотоаппаратами, а не мобильниками.

– Ираида Аркадьевна на всех снимках хороша. Да, это была личность. Так жаль, что… Как же время быстротечно, как неумолимо… Дима, а что же вас нет ни на одном фото? – спросила Нина Павловна.

– Я посчитал это лишним, – сказал франт Дима в нарочито скромных обносках.

– И напрасно. Мы посвятим Ираиде Аркадьевне отдельный стенд на расширенной экспозиции. Там найдется место и для семейных снимков. А это она с вашим отцом в нашем центре «Академия» – это передача в дар частной коллекции антиквариата ваших родителей? О, я отлично помню этот день. Я присутствовала. Такой благородный, щедрый жест. – Нина Павловна увидела стоящих на пороге зала Мухину и Катю.

– Добрый вечер, – поздоровалась Мухина. – Нина Павловна, простите, что отрываю вас.

– Мы с Дмитрием отбираем фотографии для экспозиции.

– Можно с вами побеседовать?

– А что случилось? – спросила директриса музея.

– Что-то произошло? – настороженно, почти в унисон с ней спросил парень по имени Дмитрий.

– К Чеглакову в дом влезли.

– Не может быть! – ахнула Нина Павловна. – Уже и… домой?! Он жив?!

Катю поразила ее реакция.

Как все это понимать?

– Кража из дома. Он пишет заявление, – спокойно ответила Мухина. – Можно задать вам несколько вопросов?

– Ну конечно.

– Он сказал – вы недавно заходили к нему. Перед его отъездом в Москву.

– Да, заходила по пути сюда, в музей. Просила его отобрать еще несколько картин для нашей выставки.

– У вас здесь его картины?

– Пять полотен. Мы месяц назад с ним отбирали у него в мастерской. Зал вышел каким-то пустоватым. И я решила добавить, – рассказывала Нина Павловна.

– Можно взглянуть?

– Пойдемте.

Дмитрий остался за столом, а они проследовали по коридору в музейный зал. Катя увидела огромную карту звездного неба с созвездиями – как на старых гравюрах.