Девять воплощений кошки

Через две минуты в Египетский зал вошла брюнетка в очках без оправы, в брючном костюме. Та самая… Катя сразу ее узнала. Итак, это Кристина – менеджер музея. Как тот кудрявый красавец ее назвал… Ри, кажется?

– Кристина, как вы считаете, это хороший пиар-ход – показать на снимках выставки к столетию музея процесс изучения экспонатов нашей новой коллекции? – спросила Виктория Феофилактовна.

– Это хороший пиар-ход. Выставляя такие снимки на обозрение общественности, по сути, мы этим заявляем, что коллекция уже у нас, в наших фондах, – голос Кристины звучал спокойно. И не скажешь, что всего полчаса назад она устраивала сцены в музейном коридоре.

– Олег Олегович ведь хотел сегодня вечером продолжить осмотр артефактов?

– Да, он собирался работать с коллекцией.

– Вот и прекрасно. Тогда проводите фотокорреспондентов к нему.

– Но, Виктория Феофилактовна… вообще-то это против правил, это чисто рабочий процесс, и мы… он станет возражать.

– Кристина, вам же ничего не стоит уговорить его, – Виктория Феофилактовна улыбалась. – Это отличный пиар-ход. И это на благо музею. Скажите ему, что это мое пожелание… то есть, мое распоряжение. Открыть «Проклятую коллекцию» для съемки.

– «Проклятую коллекцию»? – Анфиса воскликнула это так громко, как не подобает кричать в музее, она ликовала. – Класс! Вот это здорово, это то, что нужно, это будет основа моей выставки! А почему она «Проклятая»?

Катя вдруг ощутила – вот оно… это мгновение, когда двери музея закрылись, захлопнулись за ними по-настоящему. И они внутри, в недрах. И сейчас, быть может, опустятся еще глубже в это самое Нижнее царство и начнут открывать для себя то, о чем никогда не подозревали прежде, проходя по этим тихим, залитым светом залам.

– Что это за коллекция? – спросила она вслед за Анфисой.

– Кристина вас проводит к нашему куратору отдела Древнего Востока, а по пути расскажет, – Виктория Феофилактовна больше не улыбалась. – Это уникальная коллекция, она недавно поступила к нам, досталась музею в дар.

Глава 14

Античное бесстыдство

Старший эксперт при аудиторе Счетной палаты Дарья Юдина сидела в выделенном ей администрацией музея кабинете за столом, на котором громоздилась гора бумаг.

Так всегда при больших проверках. Ее помощник и секретарь уехали, забрав с собой папки с финансовой отчетностью, подлежащей комплексному пересчету объединенной ревизии.

Дарья Юдина осталась работать с теми документами, которые она считала самыми важными и которые не могли покинуть стены музея.

За эти три дня, что Дарья провела здесь, в этих стенах, она возненавидела музей.

Никогда прежде она не думала, что войти сюда и сидеть тут, читать документы и отвечать на вопросы и улыбаться вежливо, слушая чужие ответы, будет так трудно.

Просто невозможно. Нестерпимо!

Очень трудно держать себя в руках. Здесь, в этом месте. Где и была-то она прежде очень, очень давно. И не сохранила об этом месте почти никаких хороших воспоминаний.

Волхонка, Колымажный переулок…

Что это за харя гипсовая вон там в углу – орет, распялив рот в беззвучном крике? А, это гипсовая маска Горгоны Медузы…

Мертвые глаза…

Вопль боли…

Последний вздох…

Кабинет, точнее комната, которую выделили ей в музее для спокойной въедливой работы аудитора – маленькая, тесная, со старинной мебелью и вся заставлена гипсовыми слепками с античных статуй.

Это так называемый «запасник» для не слишком ценных экспонатов.

Гипсовые слепки – в основном с античных торсов. Все, что осталось от многочисленных статуй фризов храмов Эллады. Торсы, торсы, торсы без голов, с отбитыми руками. Изуродованные временем, точно взрывом, но сохранившие в себе невероятную мощь плоти.

Дарья Юдина, оторвавшись от бумаг, созерцала мускулистые мужские торсы. У многих мужское естество покалечено временем, отбито, лишь какие-то осколки – там внизу, куда так и скользит нескромный жадный взгляд.

Но у некоторых фигур – обезглавленных, безруких – ТАМ все как раз на месте. Столько силы мужской, мощи, нерастраченного семени, могучего пыла.

Но все это лишь холодный древний камень. Мрамор, гипс.

А в настоящем…

– Вам документы нужны? Мне из музея звонили. Вот, я привез.

Он вошел без стука, так, как входят лишь очень уверенные в себе и наглые мужики или те, которым на все наплевать.

Или те, которые никого и ничего на свете не боятся.

Дарья Юдина медленно выпрямилась.

Невысокий, смуглый с очень широкими плечами, так и распиравшими его черный пиджак, с осиной талией и стройными ногами, стоял перед ней.

– Я старший эксперт Счетной палаты, – сказала Дарья Юдина.

– А я Юсуф, – он смотрел на нее так, как умеют смотреть лишь они – эти парни с Востока.

– Для начала, кем вы приходились Узбеку? Вы что, его родственник?

– Я был личным телохранителем уважаемого Ибрагимбека, много лет служил ему. А теперь я исполнитель его последней воли. Я привез документы от нотариуса и дарственную. Мне звонили из музея, сказали, вам это нужно опять смотреть.

– Да. И я уже подробно ознакомилась с документами, которые предоставил музей.

– Мы не нарушили никаких законов.

– Нет самого главного – разрешения на вывоз коллекции из Египта. В будущем, если музей выставит коллекцию, египетские власти могут предъявить претензии, что предметы искусства были вывезены из страны тайком.

Дарья Юдина отчеканила это самым стервозным тоном, на который только была способна.

Когда они… начальство из Счетной палаты посылали ее сюда, они сто раз говорили ей о ее непревзойденном такте. Но имелось-то в виду совсем иное. Это было ясно по интонации, по взгляду, по тем намекам, который хороший сотрудник понимает с полуслова.

– Коллекция полвека назад покинула пределы Египта, с тех пор все сделки по поводу нее совершались за рубежом.

Юсуф, сказав это, протянул ей папку с документами.

Но она документы не взяла. Не в бумагах дело.