Все оттенки черного

– А что, было бы лучше, если бы я билась головой об стенку и причитала? – спросила она спокойно. – Это было бы фальшиво, молодой человек, простите, я не расслышала вашего имени-отчества. Это было бы пошло и недостойно наших с Михаилом отношений. Если бы он мог видеть меня сейчас, он бы…

В тот миг Колосов ожидал услышать от этой женщины, похожей на сфинкса, все, что угодно: «понял бы меня», «не осудил бы» и тому подобное. Но Ачкасова совершенно буднично закончила:

– Он бы не возражал.

Секунду они все молчали. А потом Елена Львовна поднялась с кресла.

– Извините, – сказала она, – сейчас придет машина. Хочется поскорее покончить со всем этим.

Колосов понял: под словечком «это» она подразумевала похороны мужа, панихиду на заводе.

У ворот коттеджа, когда они покидали его, уже стояла синяя «Вольво». За рулем был тот самый «друг и компаньон», который взял на себя все хлопоты по похоронам Ачкасова «от лица его безутешной вдовы». На взгляд начальника отдела убийств, это был самый обычный, ничем не примечательный мужик. Такой же, как и Ачкасов, рыхлый толстяк, типичный полнокровный сангвиник, как выразился судмедэксперт, пожилой, да ко всему еще и лысый, как коленка. Шикарная машина да отличный черный костюм казались его единственными достоинствами.

Владелец «Вольво» терпеливо ждал за рулем, даже и не пытаясь пройти в дом и повидать вдову. И в этом вежливо-стоическом равнодушии ощущалось нечто такое, что… Какими же были изначальные отношения между Ачкасовым, его женой и его другом-компаньоном, подумал тогда Колосов, если теперь они обернулись вот таким внешне полнейшим бесчувствием?

Глава 5

СОСЕДИ

Приятельницу Катя нашла у калитки. Нина разговаривала с молодым мужчиной, одетым по-дачному просто – в спортивный костюм. «Молния» его «олимпийки» была расстегнута, открывая загорелую грудь, с плеча свисало синее махровое полотенце. Глаза же незнакомца… Катя отметила, как Нина и этот явно собравшийся на речку парень смотрели друг на друга: она радостно и смущенно, а он со снисходительным интересом и… Взгляд его скользнул по располневшей Нининой фигуре. Складывалось впечатление, что он рассматривает женщину на седьмом месяце беременности как редкий экземпляр насекомого, прежде чем дотронуться до которого, еще сто раз надо подумать.

– Не представляешь, какая тут перед вашим приездом буря была, гроза. На станции провода оборвало, два дня весь поселок без света куковал… – Голос у Нининого знакомого был приятным; самое обычное приветствие «добрый день» он произносил при желании так многозначительно, так мягко играл низкими обертонами, что просто можно было растаять от этой его интимности и шарма.

– Костя, а ты давно здесь? – осведомилась Нина.

– С июня мы тут, все уже так успело надоесть.

– Мы? Значит, и… Лера с тобой тут? – Нина спросила это с неловкой запинкой.

– Угу, – парень нехотя кивнул, – куда ж я без нее? Точнее, она без меня?

– Но она… с ней получше или все как прежде?

– Как прежде. – Его лицо из насмешливого стало угрюмым. – Смотря как накатит. А ты, я вижу, Нина, тоже г-мм… несколько изменилась за это время. Сколько мы не виделись-то? Лет пять?

– Семь.

– Ну, ты еще больше похорошела.

Щеки Нины порозовели. А Кате почудилась в этом комплименте легкая тень издевки.

– А муж ревнивый и грозный, где же он? – Парень тут впервые за весь разговор полуобернулся в сторону Кати, которая стояла на садовой дорожке в нерешительности – то ли уйти в дом, оставив Нину продолжать беседу, то ли остаться.

– Борис работает. Он… он в командировке. Он приедет. На днях. Позже, словом, как только сможет. А мы… это вот моя подруга. Катюш, познакомься. Да вы же, наверное… Кость, да вы должны были встречаться! Катя, это же Костя Сорокин – разве не помнишь его? Нет? А я отлично помню, как вы у нас гостили, и еще Мещерский был с бабкой и дедом, и мы с тобой, Сережкой Мещерским и вот с Костей на заливные луга на тот берег отправились. Ну, не вспомнила, нет? У Кости еще собака была, дог такой огромный, черный! Неужели забыла? Господи, что за память у тебя!

Константин Сорокин и по Кате скользнул оценивающим взглядом. Нет, он явно ее не припоминал. Она же… В принципе, если напрячь извилины, можно припомнить все. Даже поход на неведомые заливные луга в компании двух мальчишек и черного зверовидного дога. Но стоит ли вспоминать человека, который всем своим видом показывает, что и знать тебя никогда не знал?

– Здравствуйте. – Катя отделалась вежливым приветствием.

– А Леру можно повидать? – спросила Нина.

– Отчего ж нет? Заходи. Лучше, правда, утром, настроение у нее поровнее всегда. – Сорокин, однако, особого радушия не проявил. – Ну, и как доктор Айболит, может, что посоветуешь?

– Я же не специалист в этой области.

– А специалисты эти тоже ни черта не понимают.

– Лере полезен свежий воздух, хорошо, что вы тут сейчас. Здесь такое приволье, так красиво. После Москвы, чадной, грязной, тут так легко дышится. – После раздраженного сорокинского «ни черта» Нина явно стремилась перевести разговор в иное русло. – А из нашей старой компании тут сейчас кто-нибудь появляется?

– Почти никого. Корнилов Денис большим человеком стал. Павлик – помнишь Павлика? – все такой же – погряз в судах, бедняга. У них дачка меж целой кучи родственников поделена по наследству. Тяжба третий год идет. Верка не появляется, я слышал, вроде развелась… Мак подался в Штаты. Шурка Кузнецов – помнишь его, ну конечно, не можешь не помнить… этот иногда появляется. А остальные… Да тут старичье одно дохлое. Сейчас мало кто постоянно здесь живет. Так, все на субботу-воскресенье в основном наведываются. Да, кстати, Александра Модестовна тут. С мая почти живет. Я к ней утром заглянул. Она, между прочим, мне про вас и сказала – машину вашу из окна заметила.

– Она с мужем здесь?

– Старик умер в прошлом году. Она с подругой тут. Они… – Сорокин не договорил – с участка, расположенного напротив через улицу, донесся приглушенный расстоянием, однако отчетливо слышный звук. Кате показалось: кто-то пытался очень фальшиво и очень громко петь, замахиваясь на самые высокие ноты, и тут же словно давился мелодией, срываясь на крик.

– Чертовка моя упражняется. – Сорокин поморщился. – Ну ладно, девчонки, пойду. Приятно было увидеть тебя, Нина. Скоро уже? – Он неловким жестом указал куда-то Нине под ноги. Та поняла.

– Нет. Времени еще достаточно.

– М-да, ну, я, в общем, рад. Еще увидимся, да? – Сорокин кивнул им и быстро зашагал вдоль забора.

– Неужели совсем его не помнишь? – спросила Нина, когда он скрылся за углом своей дачи.

– Совсем. И он меня, кажется, тоже.

Катя наклонилась и сорвала с куста, росшего рядом с забором, спелую ягоду крыжовника.

– А кто это «его чертовка»? – спросила она чуть погодя. – Жена?

– Сестра. Старшая. Валерка Сорокина. У них разница лет пять. – Нина вздохнула. – Да, давненько мы с ним не виделись. А все детство вместе, вот с таких лет. Соседи ведь. Они жили с матерью и отчимом, каждый год приезжали. Потом мать умерла, а с отчимом, видно, отношения испортились. В общем, Костька почти сразу, как институт закончил, сам себе голова стал. И сестра еще на нем. С Лерой давно у них проблемы. Она… – Нина многозначительно покрутила пальцем у виска. – То ничего-ничего, тихая, а то вдруг… Помню, нам лет по одиннадцати было, а ей пятнадцать или шестнадцать, пошли мы с девчонками на речку. И там с Леркой припадок произошел. Ужасно, как она орала, корчилась там на траве. Мы перепугались, за родителями побежали. – Нина усмехнулась. – Костька сестру не бросает все эти годы – это ему надо отдать должное. Возится с ней, ухаживает. Это по нынешним временам большая редкость – такой нелегкий крест на себе нести. Наверное, поэтому до сих пор и не женат. Вон их участок. – Она указала через улицу. – Сад-то зарос как.

– Мало радости такому, как этот твой Костя, коротать тут месяц за месяцем в компании с ненормальной сестрой. А что это он бездельничает? Безработный? – спросила Катя.

Нина пожала плечами: спроси что полегче.

– Веселенькие соседи, ничего не скажешь. – Катя уныло взглянула на соседний участок. – А тут еще этот мальчишка чудной.

– Какой мальчишка?

– Там вон в кустах сидел. – Катя указала на сарай. – У соседей. Какой-то прямо зверенок дикий. Я думала, он меня укусит за руку.

– С того участка? Странно. Там вроде бы никаких маленьких детей быть не должно… – Нина снова пожала плечами. – Может, к Александре родственники какие нагрянули?

– К кому? Нина скороговоркой (видимо, ей уже наскучило сплетничать про соседей) пояснила, что соседняя дача принадлежит старым знакомым ее семьи.

– Он художник был, и довольно знаменитый – Георгий Забелло-Чебукиани. С дедом моим они очень дружили, а у отца в кардиоцентре он потом на обследовании лежал: как грузин у грузина. – Нина улыбнулась. – Но это бог знает когда было. Георгий Галактионович такой забавный был – с бородой всегда ходил, как Карл Маркс. В молодости он в мастерской Павла Корина работал, потом византийской мозаикой увлекся, фрески в Киеве реставрировал, потом… Потом метро московское было, метро в Ереване, госпремии на него дождем лились золотым, в ЮНЕСКО работал, потом стал придворным живописцем. Говорят, сам Король Солнце его лично знал и любил.

– Кто?