Невеста вечности

– А ключом могли открыть…

– Ничего там этого нет. Он дверь открыл сам. И калитку тоже. С калиткой, впрочем, надо еще разобраться.

– Выходит, этот Уфимцев знал своего убийцу?

– Слушайте, девушка, сядьте на диван, закройте хоть на минуту рот и вникните, там книга, которую он читал. Я хочу знать, что все это значит.

– Что вы так с ней разговариваете? – вскинулся Сиваков. – Это что за тон?

– Все, все! – Катя смиренно подняла руки. – Я сейчас все почитаю, что нужно. Можно будет вам потом позвонить по результатам вскрытия? – спросила она у Сивакова.

Тот кивнул, смерил Страшилина испепеляющим взглядом и удалился в сторону трупа, который собрался забирать в морг.

Катя скользнула на диван. Жесткий. Кресло напротив – продавленное, с засаленной подушкой. Судя по всему, излюбленное место хозяина в этой комнате.

Толстая книга в коричневом переплете раскрыта примерно на середине. Страшилин протянул ей резиновые перчатки. Катя молча взяла их и натянула. Только так можно касаться сейчас этой книги. Потому что она вещдок? Но почему?

Она снова оглядела комнату. Чего-то ей пока не говорят – ни этот Страшилин, ни Сиваков. Что-то тут есть, что-то не так. И от нее это пока скрывают.

Она посмотрела на название книги. Библия. Потерпевший Уфимцев читал Библию.

И блудили они… блудили в своей молодости. Там измяли груди их, и там растлили девственные сосцы их…

Труп старика эксперты упаковали в черный пластиковый мешок. В комнату вкатили носилки. Труп погрузили на них и повезли к входной двери. Катя была рада, что она не видела лица убитого. Она хотела запретить себе даже оглядываться сейчас, пока носилки скрипели, преодолевая порожек между комнатой и террасой. Но все равно оглянулась – последний траурный катафалк…

Огола блудила с любовниками, потому что они спали с нею в молодости ее и растлевали девственные сосцы ее, и изливали на нее похоть свою…

– Библия, открыта на двадцать третьем стихе Книги пророка Иезекииля, – сказала Катя, – пророк повествует о «сестрах одной матери» Оголе и Оголиве, считая их блудницами. Тут на странице я вижу отметки, судя по всему, ногтем их делали.

– Весьма живописное описание порока. – Страшилин смотрел на нее поверх очков. – Не находите, что выбрана старичком для чтения весьма пикантная история?

– Стих двадцать третий дает метафорическое описание, Андрей Аркадьевич. Фактически пророк Иезекииль имел в виду под сестрами Оголой и Оголивой два библейских места, два города, погрязших в разврате с иноземцами.

– Где такое сказано?

– В комментариях к Книге пророка Иезекииля.

– Но потерпевший не комментарии читал. Он читал эти вот абзацы про «измятые груди» и «излитую похоть».

– Может, он как раз дошел до этого места?

– А не специально его выбрал из всей Библии?

Катя молчала. А что тут скажешь? Нет, что-то не так, что-то нечисто со всем этим убийством… Они тут говорят «убийство», но сразу оговариваются – тяжкие телесные со смертельным исходом. Но пока никак это ей не поясняют. И что Страшилин так прицепился к этой книге, к двадцать третьему стиху?

– Ну, какие у вас соображения? Я жду, – нетерпеливо бросил Страшилин. – Есть какие-то догадки на этот счет?

– Насчет Оголы и Оголивы? Нет.

– Ладно, хоть быстро пояснили, кто это такие.

– Я так понимаю, что пока очень мало информации, – осторожно заметила Катя. Ей совсем не хотелось выглядеть дурой перед этим чертовым следователем, похожим на нотариуса из Сити!

– В общем, если хотите, можете быть свободны.

– Мне уезжать в главк?

– Я вас тут более не держу.

– Но меня послали к вам, помогать и…

Катя встала с дивана. Стянула резиновые перчатки.

– Запретить вам здесь находиться и участвовать я не могу.

– Андрей Аркадьевич, я…

– Ладно, не обращайте внимания. У меня паршивое настроение с утра. Со всеми лаюсь, как пес цепной. – Страшилин снял очки.

Без них он выглядел гораздо моложе. Но он тут же водрузил их снова на нос. Квадратный и толстый человек. Нелюбезный. Катя с тоской поняла: они никогда с ним не сработаются.

– Если мало информации, надо ее добывать. А тут никто ни черта не делает, – подытожил Страшилин. – Есть свидетели – соседи. Сейчас мы ими и займемся.

– Мы?

– Вас же приставили ко мне. Ох, начальнички! – Страшилин покачал головой. – Не приказывали в цивильных рамках меня стараться удерживать?

– Нет, мне ничего такого насчет вас не говорили. Вы старший следственно-оперативной группы. Я, правда, очень сожалею, что начальника криминальной полиции полковника Гущина с нами сейчас тут нет.

– Старый болван мне только бы палки в колеса ставил. – Страшилин указал на дверь. – Прошу.

Они вышли из коттеджа, в котором остались лишь эксперты.

Страшилин снова указал, как полководец, – теперь уже через участок на соседний дом.

– Хозяйка только что из Москвы на машине вернулась, – сказал он, – Балашова. Сначала опросим ее.

– Балашовы его мертвым обнаружили, да?

– Нет. Но начнем опрос именно с них.

– Почему?

– Да потому что они вчера смылись отсюда. Первые «что», «как» и «почему» к тем, кто смылся. Вы не находите это правильным с тактической точки зрения?

– Н-не знаю. Нет.

– А забавным? – И Страшилин впервые улыбнулся совсем притихшей Кате.