Лорд Адамс. Мистическая комедия

Incomprehensible country! Непостижимая страна! И как же трудно здесь жить, да ещё на пенсию простого советского человека. Надо что-то доставать-добывать, выстаивать в очередях, маяться в переполненном общественном транспорте.

Ну ладно, в конце концов, можно этого избегать – стать аскетом, подобно Ивану Адамовичу Британцеву. Обходиться без блата, довольствоваться тем, что есть в свободной продаже, дабы не томиться в очередях, а чтобы не душиться в общественном транспорте, ходить пешком. Но есть такое зло, от которого никакой аскетизм не спасёт. Это изобретение дьявола называется коммуналка.

Глава 12

Из всех тягот, выпавших на долю английского лорда в Советском Союзе, наиболее тяжёлым испытанием стало проживание в коммунальной квартире.

Интересно, какой враг человечества придумал эту злую карикатуру на гордо звучащее «мой дом – моя крепость»? Абсолютно чужих людей загоняют в этот архитектурный купейный вагон с длинным коридором и комнатами чуть больше купе. Нате вам на всех одну кухню, одну ванную, один туалет и одну прихожую. Толкайтесь, ссорьтесь, занимайте очередь в места общего пользования – как будто мало очередей в магазинах.

И что бы ты ни делал, любопытный соседский взор тут как тут: и в кастрюлю заглянет, и содержимое тарелок проинспектирует. Всё знает: и каким ты порошком стираешь, и каким мылом моешься; какие у тебя полотенца и даже бельё.

Натянутые бельевые верёвки под потолком в коридоре, ванной и комнатах лорд поначалу воспринял как странный декор… пока не обозначилась новая проблема: где сушить выстиранное бельё? Вот тогда-то он и понял: на этих верёвках развешивают бельё для просушки. Из этических соображений лорд сушил бельё только в своей комнате. Однако не все соседи были столь щепетильны в вопросах этики. Петровна, к примеру, безо всякого стеснения развешивала стирку над головами соседей в местах общего пользования, и лорда это дико раздражало.

Однажды, выйдя из своей комнаты, он увидел, что весь коридор увешан выстиранным бельём. Лавируя между простынями и пододеяльниками, лорд направился в кухню, однако, увидев кошмарный предмет, свисающий с верёвки возле кухонной двери, застыл как вкопанный… и очнулся только от громкого голоса Петровны.

– Ты чего торчишь, как пень, Адамыч? Всю дорогу загородил.

Потрясённый лорд, указывая рукой на растянутые трикотажные панталоны, висящие у входа в кухню, спросил:

– Что это?

– Рейтузы, – пояснила Петровна.

– Что-что?

– Рейтузы! Трусы!

– Чьи?

– Ну не Стёпкины же! Мои.

– Безобразие! – возмутился лорд. – Нельзя развешивать нижнее бельё над головами у соседей!

– А где же мне их сушить? – удивилась Петровна.

– У себя в комнате.

– Дык там всё занято. Я сегодня кучу белья перестирала.

– А это уже не мои проблемы! – с ледяным презрением бросил лорд.

– Скажите, какой нежный! – зло выпалила Петровна и демонстративно сдёрнула рейтузы с верёвки.

Лорд резко повернулся и ушёл в свою комнату.

Он был возмущён: эта глупая некультурная баба не имеет никакого понятия о приличиях. Но ещё больше он был потрясён. Какой ужас! Неужели все женщины в этой стране носят такое кошмарное бельё?

Неприглядная сторона коммунального бытия: скученность, постоянные мелкие стычки – кто-то не выключил свет, кто-то не вымыл плиту, кто-то бросил грязную посуду в мойке, кто-то не вынес мусор – с каждым днём наращивала раздражение в душе лорда.

Но самым тягостным было отсутствие личностного пространства – того, что на Западе называется privacy. Похоже, в Советском Союзе такое понятие напрочь отсутствует.

Лорд Адамс не считал себя замкнутым человеком. В нём гармонично уживались (точно культурные соседи в образцовой коммунальной квартире) общительность и потребность в уединении. Реальность Туманного Альбиона предоставляла ему возможность уединения в крепости, именуемой домом, где – и это было особенно ценно для лорда – никто не посягал на его личностное пространство. Да и вообще на Западе не принято вторгаться в чужую жизнь, нарушать «суверенность» личности.

Здесь, в Советском Союзе, отсутствует не только частная собственность, но и такой важный аспект частной жизни, как личностное пространство. А применительно к коммуналке само это понятие – нонсенс. Мало того что приходится жить бок о бок с чужими людьми, так от них не спрятаться даже в своей комнате. Ведь в любой момент туда могут ворваться соседи, которые даже понятия не имеют о личностном пространстве. Поразительно, что в стране, так ревностно охраняющей свои территориальные границы, не понимают, что существуют границы между людьми, которые тоже нельзя нарушать. Даже в отношениях между близкими людьми есть определённая дистанция, которая существенно возрастает при общении с чужими. Во всяком случае так должно быть в цивилизованном обществе. Но как быть, если эти чужие не признают межличностных дистанций; сплющивают их лавиной бесцеремонности, разметают нахрапом, сводят на нет – на то самое взрывоопасное «нет», которое даже английского пэра превращает в первобытного человека, готового для защиты своего личностного пространства колошматить дубиной эмоциональных агрессоров.

Определённо, коммуналка будит в людях звериные инстинкты. Это заповедник для разведения мизантропов и каменный полигон для обывательских войн.

Лорд Адамс никогда не был отшельником, а постоянное присутствие в доме чужих людей было ему не в диковинку: английских аристократов с детства окружает штат прислуги. Но, в отличие от соседей по коммуналке, слуги соблюдают дистанцию и знают своё место. К тому же, если хозяев не устраивает прислуга, её всегда можно уволить. А попробуйте-ка уволить соседа по коммунальной квартире!

Но даже если все жильцы коммуналки – воспитанные люди с безупречными манерами, всё равно это бред! издевательство! – сковать абсолютно чужих людей цепями коммунального бытия.

Иногда в порыве отчаяния лорд мысленно вопрошал: за какие грехи злобная мистическая сила приговорила его к такому тяжёлому наказанию? И когда наконец он будет помилован возвращением домой?

Каждый день в чуждой реальности начинался с заката надежды.

«Ещё один день в этой непостижимой стране!» – была первая мысль, а точнее, крик души лорда, когда он просыпался.

«Ещё один день!» – злорадно высвечивали солнечные лучи сквозь тюлевую решётку на окнах.

«Ещё один день!» – то стонал, то хрипел чопорный сноб, чертовски уставший наводить аристократический лоск на измочаленное самолюбие.

«Ещё один день!» – угрюмо констатировал практичный обыватель, набрасывая житейский бизнес-план.

«Ещё один день!» – испугано бормотал истинный джентльмен, которому никак не удавалось вписаться в отнюдь не джентльменские реалии советского бытия

И только параллельное сознание по утрам безмолвствовало. Очевидно, русский двойник – «Емеля на печи» – любил долго спать.

* * *

Сорок первый день в чуждой реальности начался с добычи хлеба насущного.

Увидев, что в гастрономе продают сыр, лорд Адамс немедленно занял очередь. Он так давно не ел сыра. Последний раз вкушать сей продукт ему довелось ещё в Англии. В отличие от творога, довольно частого продукта в советских магазинах, сыр был дефицитом и на прилавках появлялся редко. Разумеется, лорд не стал интересоваться, какой сорт продают. Не всё ли равно, если он только один.

До вожделенного сыра оставалось меньше половины очередного пути, когда – в первый миг лорд Адамс даже не понял, что происходит: потолок ли обрушился, или воздух сгустился до плотности бетонной плиты? – что-то тяжёлое придавило английского пэра. И в мозгу полыхнула мысль: «Это никогда не кончится!» Лорд Адамс понял: всё! Возврата нет! Он навсегда останется в этой чуждой ненавистной реальности. Лорд закрыл глаза, и перед ним возникла чёрная стена, словно душа, капитулировав от безнадёжности, выбросила неведомому противнику чёрный флаг вместо белого.

Черноту на экране мысленного взора неожиданно затянула тёмно-серая пелена – лорд почувствовал, что его закрытые глаза наполнились слезами. Он боялся, что, если откроет веки, слёзы брызнут из глаз, точно у плаксивой девицы. Украдкой промокнув глаза, лорд Адамс открыл их и направился к выходу. Ему уже не хотелось сыра. Ему не хотелось вообще ничего. «Сыр» – приманка – дешёвый особнячок – заманил его в мистическую ловушку, и она захлопнулась навсегда.

Глава 13

Надежда превратилась в дефицит. Жизненно важный товар испарился с нейронных полок, и отсутствие этого живительного кислорода для души сделало жизнь невыносимой. Не было сил утром подняться с постели. Титанических затрат энергии требовало любое пустяковое действие. Трудно было просто говорить, мучительно – с кем-то общаться. В груди появилось инородное тело – магнитная плита, что притягивает весь мрак, обитающий во вселенной чувств. Гнетущая лавина апатии заполонила всё тело и сознание. Лорд Адамс очутился в зоне колдовской иезуитской гравитации. Всё стало нестерпимо тяжёлым: тяжёлые ноги, тяжёлые руки, тяжёлая голова и тяжёлое-претяжёлое сердце.

Лорд недоумевал: что происходит? Надежда исчезала и раньше: на сутки, на полдня, на час, на минуту. Но всякий раз он обретал её снова или она сама возвращалась к нему – в сущности, это неважно. Главное, что надежда помогала ему держать удары, которыми парадоксальная реальность осыпала английского пэра. Он готов был вытерпеть многое, потому что верил: ещё чуть-чуть – и он вернётся в Британию. Каждое утро парадоксальная реальность безжалостными лапами рвала на мелкие клочки билет в обратный конец – веру снова очутиться на Родине. И каждый день надежда помогала лорду собирать и склеивать эти клочки, тем самым возрождая веру и давая силы жить.

Но вдруг надежда совсем исчезла; клочки разлетелись – рухнула вера; жить стало невмоготу.

Знать бы, где можно купить этот дефицитный товар, лорд ещё на рассвете занял бы очередь… стоял бы часами, сутками… и под палящим солнцем, и под проливным дождём… терпел бы грубость и надменные шуточки продавцов, безропотно сносил бы трескотню болтливых баб в очереди, хамские выпады скандалистов… – только бы купить хоть второсортную толику надежды.

Но такой дефицитный товар купить невозможно. И никакой блат не поможет его достать.