Всё начинается со лжи

Точно, у них окна на две стороны, так что видно не только двор, но и улицу.

– Тебе заняться нечем, кроме как следить за мной?

– Ты тему-то в сторону не уводи!

Глава 5

Смотрю на Сидорина и медленно закипаю. Я его боюсь, но события последних двух дней меня выпотрошили эмоционально, поэтому указываю пальцем на дверь и медленно цежу:

– Уходи, я тебя сюда не приглашала! Это моя, чёрт подери, комната. Вали, куда шёл.

Аля из прошлого не говорит «вали, куда шёл», не кричит и не чертыхается. Может быть, она ещё вернётся ко мне, но сейчас я готова убивать, если Сидорин не покинет мою территорию.

– А я к тебе шёл.

– Я не настроена общаться.

Сосед ухмыляется как-то не по-доброму и кивает.

– Ладно, подожду, когда ты настроишься.

– Жди-жди, не дождёшься.

Он всё-таки уходит, а я снова замуровываюсь: закрываю дверь на цепочку и придвигаю к ней стул. Я бы и шкаф переместила, если б была в силах это сделать.

Переодеваюсь в спортивный костюм, тру лоб тыльной стороной ладони, а потом беру пресловутые пакеты и вытряхиваю на пол содержимое. Там в основном одежда и какие-то Риткины игрушки.

Риткины игрушки…

От осознания, что Саша поступил с вещами дочери, также как с моими, мне больно. Слёзы наворачиваются на глаза, плотину прорывает, и я хнычу. За себя обидно не было, а за Риту обидно. Ребёнок-то в чём провинился? Для неё он самый лучший папа на свете. Детская любовь абсолютна, она не опирается на доводы рассудка, не анализирует поступки близких людей. Дети любят не за что-то, не вопреки, а просто так. Просто так любят. Потому что ты их родной человек. Они бояться обидеть и просят прощения, и смотрят на тебя взглядом, полным надежды, от которого ты чувствуешь себя чуть ли не богом, в руки которого вложили ответственность за маленькое пока ещё беззащитное существо.

А Саша вещи и игрушки дочери по мусорным пакетам разложил.

– Сволочь… – шиплю в сердцах. – Сволочь поганая!

Я сыплю в его адрес грозными словами, обзываю и становится легче. В лицо не могу высказать, хоть вот так злость переживу.

Потом утираю щёки, беру телефон и ложусь на кровать. Чуть-чуть отпустило. Набираю родителей по голосовой связи.

– Привет, у меня что-то с интернетом, не могу видео включить, тормозит, – сразу им сообщаю, чтоб лишних вопросов не было. – Поэтому давай просто голосом.

Не хочу демонстрировать своё заплаканное лицо.

– Привет, родная, – щебечет мама. – Как ты? Как день прошёл? Как себя чувствуешь?

Хреново я, день хреновый и чувствую себя соответствующе, – проносится в голове, но вслух я, конечно, этого не произношу.

– Да всё нормально. Приболела немного. Погода не очень. Так что пусть пока Ритуля у вас побудет. Ещё недельку, ладно?

Знаю, что мама не откажет.

– Это без проблем, Алечка. А что такое? Серьёзное что-то? Горло полощи давай. Чем раньше начнёшь, тем быстрее отступит. Пей жидкости побольше. Противовирусное купи. Молоко с мёдом наведи или морс свари, витамины нужны. К весне то после долгой зимы всегда витаминов недостаток.

Мама сразу включает маму. На меня сыплются рекомендации, которые я знаю, как отче наш. Но маме надо дать высказаться. Так что я просто угукаю и обещаю всё исполнить в лучшем виде.

– Дай Ритулю мне?

– Ой, а она уснула.

– Понятно, – вздыхаю. – Я тогда голосовое ей запишу. Дашь послушать, когда проснётся?

– Хорошо.

Мы ещё немного болтаем, и я вешаю трубку. Затем ложусь на диван, обнимаю подушку руками и жмурюсь. Дети здорово забирают энергию, но они же её и вырабатывают. Мне бы сейчас не помешало хапнуть немного позитива от дочери. Её нежный голосок всегда скрашивает мои дни, но пока она вне доступа.

Прикусив губу, я думаю о Ване. Нахожу его номер в списке вызовов и сохраняю контакт. Всё немного странно. Встреча наша внезапная, его помощь, телефон вот оставил. Неужели он действительно готов помочь, если потребуется, или сделал это из показной вежливости?

С другой стороны, зачем ему играть или притворяться? Не хотел бы, не повёз бы меня домой, не тащил бы вещи до квартиры, не оставлял бы телефон, да?

Копируя его сотовый, пробиваю его по интернету. Пусто. Никакой информации по номеру. Ни объявлений на сайтах, ни страничек в сети. Ваня – чистый лист. Да, мы однажды соприкоснулись, и лучше бы этого не происходило, но сделанного не воротишь. Было и было. Я стёрла это из памяти на несколько лет, а сейчас вот воспоминания начинают оживать. И мне это не очень нравится. Ведь они закономерно потянут за собой чувство вины, которое я с успехом приглушила. У человеческого мозга есть чудесное свойство: любому поступку или мысли найти оправдание и уверовать в его абсолютность. Главное убедить себя, что ты на что-то имеешь право. На мысль или поступок… Вот и я себя в этом когда-то успешно убедила.

На этой печальной ноте желудок мой болезненно поджимается. Осознаю, что поздний завтрак был последним приёмом пищи. В этой квартире мне даже чай не попить. Продуктов-то нет.

Зато в наш прекрасный век современных технологий есть доставка. К ней я и обращаюсь. Через полчаса в дверь квартиры звонит курьер, у которого я забираю продукты и несколько готовых блюд. Ужинаю, бегу до ванной, затем обратно, пихаю сумку с деньгами под подушку и ложусь спать. Мысленно делаю засечку: плюс один день после Армагеддона. Как дальше жить, я ещё не решила. Надо сначала обустроить быт, а потом уже думать о Сашах, Ванях или ещё о ком-то.

***

С утра в квартире тихо, я лежу и смотрю в высокий потолок. Силы разом покинули меня. Обычно после ночи я бодрая и полная энергии, а сегодня даже ноги с кровати спустить не могу. Беру телефон в руки и удивлённо вскидываю брови. Вчера поздно вечером Ваня, оказывается, прислал сообщение.

«Аля, насчёт помощи, я серьёзно. Если надо, звоните, завтра я абсолютно свободен».

Завтра – это уже сегодня?

Покусываю губу, хорошо, конечно, что он свободен, но попросить его перевести остатки вещей не могу. Быстро вскроется моя связь с Сашей, объясняться придётся, кем я прихожусь его коллеге.

Пихнув сотовый в карман и захватив сумочку с собой, иду в ванную. Умываюсь, чищу зубы, приглаживаю волосы. Надо бы душ принять, но я боюсь, что Сидорин каким-то образом снова вскроет дверь, как несколько лет назад, и мне уже не удастся отбиться. Надо подождать, когда он из дома уйдёт. Не сидит же он вечно в четырёх стенах?

Закончив, выхожу в тёмный коридор, и ахаю, когда цепкие руки заключают меня в жёсткие объятья.

– Аля, – дышит в ухо Сидорин. – А я уже заждался. Долго ты там.

До носа долетает чудесный букет перегара. Там и алкоголь и запах дешевых сигарет. Меня моментально охватывает тошнота и липкий страх.

– Отпусти! – сопротивляюсь, но вырваться не могу, лишь дёргаюсь, как мошка в лапах паука.

Сидорин крепче прижимает меня к себе и трётся о ягодицы тем, о чём я просто предпочитаю не думать.

Набираю в лёгкие воздуха, чтобы заорать, успеваю даже разок крикнуть со всей мочи: – А-а-а! – но влажная ладонь лихо запечатывает рот. Хочу укусить, но не удаётся. Губы расплющиваются от силы нажатия, я дышу часто и шумно.