Страсти по рыжей фурии

И тогда я все-таки решилась спросить:

– Любезный, а Ромуальд Петрович здесь работает?

«Любезный» тут же сменил кислую гримасу широким голливудским оскалом:

– Как вас представить?

Ого! Неужто Рома владелец всего этого великолепия?

– Скажите, его ждет леди Макбет, – невозмутимо произнесла я.

«Любезный» на миг вытаращил глаза, а потом заскользил куда-то в матовые глубины, нервно бросив мне напоследок:

– Присаживайтесь, сейчас я доложу о вас...

Я села на бледно-лиловый нежнейший пуфик, больше похожий на вечернее облачко, чем на место, на котором принято сидеть, и приготовилась ждать. Мы расстались с Ромой без ссор, почти дружелюбно, я была очень благодарна ему, что он не затеял коммунальных дрязг, а подарил мне квартирку, в которой я живу до сих пор. Но кто знает – хотел ли он еще меня видеть? С тех пор прошло столько времени...

Ромуальд появился через минуту:

– Таня! Я так и думал! – всплеснул он руками, увидев меня. – Господи, наконец-то...

Это «наконец-то» меня и обрадовало, и смутило. Не так уж много лет прошло после нашей последней встречи, но время оказалось безжалостным к моему первому мужу – он полысел и потолстел. «Сколько ему сейчас? Немногим больше сорока...»

– Таня...

Я никак не ожидала, что он с такой детской радостью бросится меня обнимать.

– Что ж такое! – воскликнула я в полном недоумении. – С чего это ты так мне обрадовался?

– Жестокая... – укорил он меня. – Ладно, идем ко мне в кабинет, там поговорим.

По дороге я успела задать вслух свой первоначальный мысленный вопрос:

– Рома, неужели ты владелец всего этого великолепия? А как же несчастная «Драпировка»?

– Умерла и возродилась в новом качестве, – счастливо засмеялся он.

В крошечном, но необычайно уютном кабинетике он усадил меня в кресло, достал из мини-бара бутылку «Отарда».

– Ну, за встречу...

– Рома, ты мне не ответил.

– А, ты не поняла, почему я так тебе обрадовался? Да я и сам не знаю, честно говоря. Ну, за встречу! Я тебя часто вспоминаю, но позвонить как-то не удается...

– Работа? – понимающе спросила я.

– Если бы... Танечка, я ведь снова женился.

– Поздравляю. Ее не Люсей случайно зовут?

– Как ты догадалась? – изумился он. – Хотя да, это, наверное, просто... Таня, меня держат в ежовых рукавицах – имен бывших жен и любовниц произносить нельзя. Прости, что я не давал о себе знать.

– Да ладно... – великодушно заметила я. – Я зашла сюда случайно. Но, может быть, зря? Не хочу быть причиной раздоров в твоей семье.

– Нет-нет-нет... Еще раз за встречу! Люська сюда редко заходит. Все продавцы – мужики. Ты заметила?

– Ромочка, а где твои кудри?

– Увы! – Он засмеялся грустно, проводя ладонью по макушке. – Что ты хочешь – возраст... Зато ты, Танечка, стала еще лучше. Похудела, правда, очень...

– Рома, дались тебе эти рубенсовские формы! Они уже не в моде!

– А при чем тут мода? – грустно возразил он. – Просто моя природа такова – я тянусь к женщинам с формами.

Мне вдруг стало весело.

– Рома, а фотографии жены у тебя тут нет?

– Хочешь на нее посмотреть? Пожалуйста. – Он развернул ко мне большую фотографию, которая стояла на идеально-глянцевой поверхности стола.

Новая жена Ромуальда Петровича была похожа на заграничную звезду Памелу Андерсон. Такой тип женской красоты довольно часто встречается в жизни и пользуется огромным успехом у мужчин: вываливающийся из декольте пышный бюст, осиная талия, роскошная, потрясающая воображение корма, которая почему-то была видна даже при снимке анфас, длинные крупные ноги – как у красавиц из американских мультиков, длинные вьющиеся волосы, обесцвеченные до рези в глазах, хорошенькое детское личико, словно у порочного ангелочка, и фантастическая, в какой-то мере вызывающая даже уважение, стервозность в глазах.