Тайная жизнь моего мужа

На одной из стен, поверх ковра, висел рыцарский меч с богато украшенной рукояткой, блестящим полированным лезвием. Не настоящий, не исторический артефакт, а вполне себе качественная копия, соответствующая оригиналу. Им, этим мечом, как утверждал Роман, было можно рубиться и даже убивать.

Спальни в доме были тоже оформлены в готическом стиле: стены отделаны деревом, кровати с балдахинами, кресла с высокими спинками… Да что там, даже ванные комнаты смотрелись оригинально, выложенные яркой плиткой с соответствующим рисунком, напоминающим фрески. Сантехника, подобающие светильники… Продумано все, вплоть до кранов и крючков на стене.

Алиса бродила по комнатам и коридорам этого огромного дома, напоминающего средневековый замок, и пыталась представить, как будет жить здесь одна. Без мужа.

И ничего не получалось. Алиса не видела себя здесь. Ну зачем ей эти высокие потолки, камины и горгульи в углах? Что ей с этим всем делать? Без Романа ей ничего не надо. Смысл этого странного дома именно в том, что здесь живет маг и волшебник, вечный рыцарь – Роман. Без него все рухнет.

Что делать Алисе тогда?

Роман, конечно, называл жену Прекрасной Дамой, но чем заняться этой самой Даме – без своего господина?

Помимо того, что Алисе было тяжело представить, как это – потерять любимого мужа, она просто не могла вообразить, что вообще ей без него делать.

Хотя, если подумать, она и сейчас ничем особым не занималась. За садом и домом ухаживал Петрович, в комнатах хозяйничала Нина, а Алиса прибирала только в спальне мужа и в его кабинете.

Больше Роман никому не доверял. В том смысле, что ему было противно, когда его вещей касался кто-то чужой. Чем еще занималась Алиса? Именно она стирала вещи мужа, опять же потому, что он доверял только ее рукам. Она же готовила Роману пищу.

То есть как готовила… Алиса срывала плоды с деревьев и кустов в саду, она приносила с грядок морковь и капусту на отдельную, Романову, кухню, куда не допускалась даже Нина.

У Романа особые отношения с едой, сложные и загадочные. Наверное, его можно было назвать вегетарианцем, хотя он иногда питался вяленым мясом, которое ему откуда-то присылали. Еще Роман являлся отчасти фрукторианцем – он ел плоды, выращенные в своем саду или в оранжерее (Петровичем), изредка Роману покупались фрукты и ягоды в дорогом супермаркете, что располагался на центральной улице Кострова.

Мыла и чистила фрукты и овощи для Романа только Алиса. Вымачивала, терла, скоблила кожуру, опять полоскала в проточной воде – это все она. Роман знал, что жена совершает все эти манипуляции самым тщательным образом, не тяп-ляп.

Алиса натирала морковь, мелко-мелко шинковала капусту…

Роман еще и сыроед. Он не принимал ничего жареного или вареного. Все продукты ел только в сыром виде. Что там с вяленым мясом, как его готовили, Алиса была не в курсе. Может, тоже никак не готовили, просто сушили эти куски. А, да, еще муж употреблял в пищу орехи, их ему тоже присылали откуда-то в специальных ящиках.

Благодаря своей особой диете Роман выглядел очень моложаво и бодро. Он даже написал отдельную книгу о том, как надо правильно питаться, и книга эта, кстати, тоже пользовалась огромной популярностью и выдержала с десяток переизданий. Что интересно, он даже включил в эту книгу свои ритуалы по приготовлению пищи. Чтобы как можно больше продуктов было выращено самим, приготовлено тоже самим и чтобы никакая чужая энергетика не соприкасалась с тем, что человек собирается поместить в свой желудок.

Наверное, особое отношение к еде выработалось у Романа после того, как ушли из жизни его близкие люди, дедушка и мама. От болезни, связанной с пищеварением. Доктора, лечившие его близких, постоянно напоминали Роману, что данная болезнь является наследственной, ему надо следить за питанием и, после определенного возраста, проходить регулярные обследования.

Обследования Роман отложил на потом, верно, он ориентировался на тот возраст, когда ушли из жизни его близкие (и до которого ему действительно было еще далеко), но, главное, он решил полностью изменить свой рацион, свое пищевое поведение. Его личная диета ничуть не напоминала все остальные известные диеты, хотя и имела со многими что-то общее.

Скорее всего, этой диетой Роман надеялся переломить ситуацию со своим здоровьем, и до последнего момента Алиса была уверена в том, что у мужа это прекрасно получается, он все делает правильно и он сумеет изменить злой наследственный рок.

А теперь выяснилось, что нет…

Алиса почувствовала, что слезы опять подступили к глазам. Тогда она вышла из дома в сад.

Август только начинался, и июльская жара еще не стерлась из памяти, а вот ночи, оказывается, стали ощутимо холоднее. Не совсем зябко еще, вполне терпимо бродить под луной в легком халате, но, судя по всему, осень уже близко.

Обхватив себя руками, Алиса принялась бесцельно плутать по тропинкам между деревьями. У забора – высокого, каменного, с частоколом острых зубцов сверху – холодным белым светом мерцали фонари.

Вдоль забора камеры, они, эти камеры, располагались везде. Еще датчики движения у забора. Кто вздумает полезть – датчики это засекут, сигнал сразу пойдет на пункт охраны. Петрович, опять же, выскочит, у него в домике, на мониторах, тоже все видно. Выскочит наперевес с ружьем, официально зарегистрированным.

Костров – тихий город. Каких-то страшных, резонансных преступлений в нем сроду не совершалось. Кражи случались, бывало, да. И разного рода мелкое воровство…

Но на дома известных людей, в том числе на дом Романа Эрленда, никто никогда не покушался. Во-первых, высокая и опасная ограда, даже не любой спортсмен такую преодолеет, во-вторых, всем было известно и о камерах по периметру, и о ружье Петровича.

Так что Алисе не было страшно, когда она бродила по саду. В том смысле, что она не ждала здесь нападения реальных, живых людей. Но вот чего-то такого, призрачного, неясного – Алиса опасалась. Потому что сам этот дом, напоминающий готический замок, внушал подобные мысли… О привидениях, призраках, чудовищах из потустороннего мира.

Алиса вышла замуж за Романа, едва окончив школу, в семнадцать лет. Нет, не ее ранняя беременность явилась тому причиной… Кстати, Алиса никогда в своей жизни и не беременела. Тут дело совсем в другом.

Алиса появилась на свет, когда ее матери исполнилось 45, а отцу 55. Она – поздний ребенок. Отец и мать откладывали появление потомства на потом, все ждали, когда обстановка в стране наладится, закончатся эти перестройки с путчами… А оно все никак, да никак.

Наконец, супруги решились родить дитя, в полной уверенности, что все сделали правильно… Есть некая финансовая подушка, есть где жить, здоровье еще крепкое. Но, увы, всего не предусмотришь. Начала болеть и сильно сдавать мама, мамы Алисы – баба Нюся… Ее как-то совсем в расчет не принимали, планируя ребенка, и зря, потом у мамы самой резко сдало здоровье, да и папа как-то одряхлел, причем внезапно и быстро.

Да, маме удалось родить здорового ребенка, как ей и обещали доктора, но поздние беременность и роды не пошли на пользу самой женщине. А еще лежачая бабушка… Маме, которой было под пятьдесят, пришлось возиться с маленьким ребенком, беспокойным и шустрым, и одновременно приглядывать за бабой Нюсей… Папа вышел на пенсию, денег в семье стало совсем мало, а найти новую подработку в этом возрасте – сложно… Нанять же няньку – это лишиться последних накоплений. Какая еще «подушка безопасности», кто мог предположить столь неудержимую инфляцию?

Словом, случилось так, что все детство и юность Алиса прожила под угрозой того, что вот-вот станет сиротой и попадет в детский дом. Да и сама эта жизнь в бедности, почти нищете, радости не прибавляла, когда львиная часть денег уходила на лекарства.

Знакомый отца – Роман Эрленд, известный писатель-эзотерик, оказывается, давно приглядывался к Алисе. Она ему нравилась: девочка словно не от мира сего. Спокойная, тихая, нелюдимая, невероятная чистюля. Начитанная. Да еще и очень красивая! Роман официально пришел свататься к Алисе, едва только для нее прозвучал последний школьный звонок. Маме к тому моменту исполнилось шестьдесят два, папе – семьдесят два, а баба Нюся уже отошла в мир иной. И родители Алисы с невероятным облегчением и радостью согласились на брак Романа и дочери.

Алису буквально передали из рук в руки мужу. Еще вчера она – ребенок, сегодня уже жена.

Роман Алисе нравился. На момент брака ему исполнилось тридцать восемь – лучший возраст для мужчины. А выглядел он еще лет на десять моложе, и ни у кого в Кострове не повернулся бы язык назвать Романа Эрленда старым сластолюбцем.

Каковым он никогда и не являлся, кстати. Поскольку Роман признался Алисе, что давно искал не страсть, а жену. Нет, даже так – Жену. Прекрасную Даму, дивное создание, Вечную Женственность…

Алиса, несмотря на свой юный возраст, все это прекрасно понимала еще тогда и потому не ревновала мужа к его поклонницам и фанаткам. В любви, как и в своих пищевых привычках, Роман отличался придирчивостью. Все женщины казались ему чужими, он не рассматривал их как любовниц. Не вступал с ними в близкие отношения, тем более после того, как у него появилась жена.

К детям и деторождению – Роман испытывал брезгливое равнодушие. Он считал эту часть человеческой жизни проявлением животного начала в человеке. Беременность, роды, кормление грудью у женщин – его пугали. Сами младенцы, с их неконтролируемыми отравлениями, постоянным плачем, срыгиваниями, коликами и «газиками», слюнями, готовностью тянуть в рот что попало, даже самое несъедобное – тоже пугали и вызывали отвращение.

Роман считал нормальным общение лишь с сознательными индивидами, то есть уже со взрослыми и контролирующими себя людьми.

Алиса являлась его ребенком, что-то вроде его духовной воспитанницы. В нее, как утверждал Роман, уже изначально было заложено самой природой много чистого, прекрасного, возвышенного. Правда, не совсем оформленного, что ли. И задача Романа – усовершенствовать эту прекрасную стихию под именем «Алиса», сделать ее разумной и гармоничной.

Роман не мечтал о детях, и Алиса, вступая в брак, тоже. Мало кто мечтает о детях в свои семнадцать лет… ну, а потом, под влиянием философии Романа, его речей, Алиса тоже начала относиться к материнству, да и к совсем маленьким детям, с холодным безразличием.

Так вот. После смерти Романа она останется совсем одна.

Искать новые отношения, нового мужчину? А зачем? В сравнении с мужем все остальные мужчины – просто ничтожны и отвратительны. Грубы и приземленны. Они хотят лишь «жрать да на самку залезть» – однажды услышанное от домработницы Нины выражение, грубое, но зато точно отражающее суть мужской психологии. Фу.

Все ясно. Алиса окончательно решила для себя: да, она будет доживать одна. В этом самом «замке». Денег, накопленных Романом, хватит на долгое безбедное существование. И на оплату услуг помощников по хозяйству…

* * *

В выходные отмечали юбилей Романа Эрленда – 55 лет.

Ресторан для этих целей снимать не стали, Роман к общепиту – даже дорогие рестораны, по его мнению, это все равно тоже общепит – относился с опаской, да и вообще, ему не нравилась аура этих заведений. Может, в том же зале, где отмечают день рождения, накануне справляли поминки и лили слезы над покойным. Нет-нет-нет, никаких ресторанов. Тем более что Роман и не собирался приглашать кучу народу. Так, только ближний круг…

Празднование проводилось в доме Эрлендов, то есть в «замке», как все называли его.

Нина с Петровичем преобразили гостиную: убрали большую часть стульев, стол сдвинули к окну. Там – фуршетная зона. Закуски, шампанское… Никаких отдельных, сложных блюд, только канапе да тарталетки. Рулетики…

Роман терпеть не мог жующих людей, да еще жующих долго и основательно, не любил все эти церемонии – с переменами блюд, с накладыванием салатов, выносом горячего и прочими атрибутами пиршеств.

Алиса никогда не ела при муже. Это была его просьба с самого начала замужества. Алиса к этой просьбе отнеслась с пониманием и уважением. Да она и сама была человеком, далеким от гастрономических восторгов. Пища являлась для нее неким топливом, что ли. Ну да, надо закинуть в себя немного еды, если чувствуешь голод… Алиса ела то, что готовила Нина на отдельной, другой кухне, в том числе и для себя с Петровичем, – сырники, омлет, иногда борщ… Еду простую и непритязательную.