Девушка на качелях

…А что, если отец сейчас потребует помощи от Орехова? Дескать, Эдик, помоги, на дочку напали в метро, изуродовали…

Так оно и вышло.

Минут через пять на кухне появились отец с Ореховым. Сегодня Эдуард был в гражданском – джинсы, «аляска» с меховым капюшоном, на ногах берцы… С серьезным, мрачным видом Орехов уставился на Агнию, стоявшую у окна.

– Здравствуйте, Агния Борисовна.

– Здравствуйте, – шепотом ответила Агния.

– Вот, посмотри на нее… Агния, повернись. Я сказал, повернись! – От голоса отца Агния дернулась, словно от удара плетки, и повернулась – так, чтобы Эдуард мог увидеть то, что осталось от ее косы. – Видел? Вот что гады делают…

– Агния Борисовна, это с вами в метро произошло? – спокойно спросил Орехов. – Мы можем вычислить злоумышленника, ведь в метро есть камеры наблюдения…

– Не надо, – просипела Агния. – Ничего не надо!

– Блин, – сквозь зубы произнес отец. – Эдик, поговори с ней ты, у меня уже сил нет…

Борис Николаевич стремительно вышел из кухни. Агния осталась один на один с Ореховым.

– Можно? – Он указал на стул.

– Да, конечно, садитесь… Хотите кофе? – тихо, с тоской спросила Агния.

– Не откажусь.

Эдуард сидел, чуть развалясь, в кресле и серьезно наблюдал за тем, как она снует у плиты.

– Агния Борисовна, у вас есть враги?

– У меня? Нет.

– Вы уверены? – мягко спросил Орехов.

– Абсолютно.

Пауза. Кофе, пенясь, медленно начал приподниматься в турке… Агния выключила газ, налила кофе в чашку, поставила ее перед гостем.

– Спасибо. Садитесь, я не могу, когда вы стоите…

Агния, опустив глаза, села напротив Орехова.

– Вы мне не верите, Эдуард?

– Верю. У вас действительно не может быть врагов. Вы – Агния. Овечка. Кроткая и беззащитная… Агнец божий. Вкусный кофе. – Эдуард поставил чашку на стол, в упор посмотрел на Агнию.

Она физически ощутила тяжесть его взгляда и сникла еще больше. Эдуард вдруг протянул руку, поднял ее лицо за подбородок. Этот жест не мог быть истолкован как фамильярный, грубый или как попытка флирта… Нет. Просто Эдуард Орехов хотел понять ее, Агнию, не давал ей спрятаться в раковину. Этот жест толковался однозначно и просто – «смотри на меня».

«Ну и буду смотреть!» – едва не заплакав снова, подумала Агния. И уставилась прямо в глаза Орехову.

У Эдуарда Орехова были серые, мрачные, колючие, словно февральское небо, глаза. Четко очерченные брови. Нос – не большой, не маленький, а… какой-то типично мужской, с легким, едва заметным изгибом переносицы – наверное, был когда-то сломан. Твердые, плотно сомкнутые губы с морщинками по углам рта. Хорошо выбритые щеки. Кожа лица ровная, но какая-то вся задубелая, жесткая – словно у моряка, просолившегося в долгих плаваниях. Сеточка мелких морщин у глаз. Белесый шрам на лбу, у волос. Сами волосы – густые, мягкие, русые – зачесаны назад, лишь одна упрямая прядь все время съезжала к бровям.

Орехов не был великаном – среднего роста, чуть плотноват (заматерелость взрослого мужчины), но сейчас, сидя в этой куртке, в этих агрессивных сапогах, он показался Агнии таким огромным, страшным, чужим…

Он не был злым, он не представлял для Агнии никакой опасности (как-никак приятель отца, майор милиции, давний сосед по дому), но в нем, именно в нем – таком, каким он был, – и заключалась почему-то угроза.

Эдуард Орехов был типичным представителем мира мужчин. Настоящих мужчин – без слабостей, сомнений, страхов.

Не то чтобы Агнии нравились слабаки и хлюпики – нет… Но в Эдуарде настолько все было мужским, маскулинным – без подтекста, без сложности, без тонкости, без лишних толкований, – что они с Агнией находились на разных полюсах мира.

Невозможно было представить, чтобы они – Агния и Эдуард – когда-нибудь сошлись бы, хоть на один вечер, заинтересовавшись друг другом. Они изначально были чужими (наверное, Эдуард сейчас чувствовал то же самое). Слишком сильный мужчина и слишком слабая женщина. Нет, на вечер, может быть, и сошлись бы, но потом стали бы противны друг другу до тошноты…

Эдуард своим присутствием буквально давил Агнию.

Она вдруг вспомнила, что он всего лишь на шесть лет старше ее. Да, на шесть! Орехову сейчас должно быть около сорока. Не такая уж и большая разница. Но на самом деле между ними лежит вечность. Чужой. Страшный. Нет никаких точек соприкосновения, нет вероятности того, что они сойдутся, и даже если сойдутся – у них не окажется будущего, не возникнет понимания…

«О чем говорить с таким? – продолжала думать Агния. – Как принимать его любовь, его ласку? Это все равно что приручить тигра, хищника… Ведь придется играть только по его правилам. Иначе он раздавит, растерзает, сожрет. С ним, например, бесполезно разговаривать на отвлеченные темы – не поймет».

– Агния Борисовна, почему вы молчите? Вы не хотите найти преступника? – прервал ее размышления требовательный голос Орехова.

Агния машинально провела рукой по волосам.

– Нет. Разве это возможно?

– Возможно… Все возможно, если захотеть.

– Я не хочу.

«Почему я так думаю о нем? Что за глупости… Он был два или три раза женат. Сейчас, кажется, свободен. Ну и что? Я его боюсь. И я ему не нравлюсь…»

– Эдуард… – Агния напрягла память. – Эдуард Викторович, со мной все в порядке. Вы… вы, пожалуйста, скажите папе, что… что это происшествие нельзя распутать, и все такое… И он успокоится! Вы же можете на него повлиять, да? Пожалуйста!

Орехов встал (в серых глазах его мгновенно потух, выключился всякий интерес к Агнии) и ответил равнодушно:

– Дело ваше…

Через секунду он вышел из кухни.

После его ухода Агнии не стало легче. Она и раньше никогда не общалась особо с Ореховым, так – «здрасте-до свидания», даже в детстве они были в разных компаниях, два разных поколения… Но тяжесть сегодняшнего общения с ним, наверное, еще не скоро исчезнет. Вроде и не говорил ничего такого, и не делал – а вот хоть на стену лезь после его ухода!

Агния осталась сидеть на кухне. Потом услышала, как хлопнула входная дверь. На кухню зашел отец, недовольно сморщился:

– Все ревешь?

– Нет, папа, я успокоилась.

– Зря ты от помощи Эдика отказалась.

– Мне не нужна помощь, – робко произнесла Агния.