Фата из дождя

– Анечка, может быть, кофе? У нас есть кофе, удалось достать несколько банок. Настоящий бразильский.

Анну Михайловну это очень возбудило, и она с вожделением и завистью произнесла:

– Хочу! Очень хочу, Клавочка! Что, прямо бразильский?

– «Касике».

– «Касике», какая прелесть!

– Шесть рублей банка. То есть сто граммов – шесть рублей.

– Они совсем озверели! – с негодованием произнесла Анна Михайловна. Кто «они», Вале было непонятно. Вернее, понятно – правительство, чиновники и прочие люди, которые закупали товары для страны, но почему нельзя было назвать конкретные фамилии?

По дому разнесся запах крепкого кофе – очень приятный, бодрящий... Валя любила этот запах, а сам напиток – нет. Кофе казался ей горьким. Запах и вкус – обманчивые обещания...

Валя перевернулась на другой бок и попыталась снова уснуть, но разговор за стенкой продолжал навязчиво лезть в уши.

– Вот интересно, а сколько тамполучают врачи? Я потому спрашиваю, Клава, что на те сто сорок рублей, которые мне платят, прожить совершенно невозможно. Сейчас вот дали отпускные – и крутись до конца лета, как хочешь. Если бы не дача...

– Я тебе сейчас скажу, Анечка... Я недавно газету читала, и там прямым текстом было написано, что врач «Скорой помощи» в Америке получает двадцать пять тысяч долларов в год. А сосудистый хирург – сто двадцать пять. Тысяч долларов, разумеется. Тоже в год...

– Ну, значит, я, как терапевт, стоила бы там тысяч тридцать-сорок... Ладно, пусть даже тридцать, – с удовлетворением произнесла Анна Михайловна. – Это что же выходит – если в год тридцать тысяч, то в месяц...

– Тридцать на двенадцать – две с половиной тысячи долларов, – быстро подсказала Клавдия Петровна.

– А если пересчитать на рубли? – ошеломленно воскликнула ее подруга. – Сколько там курс? Один к четырем, один к шести?..

– Один к четырем – десять тысяч рублей, один к шести – пятнадцать.

– Пятнадцать тысяч... – Анна Михайловна поперхнулась кофе и закашлялась. – Ой, не могу... Пятнадцать тысяч! Нет, Клавочка, мы с тобой что-то напутали...

– Да ничего мы не напутали, я, слава богу, умею считать!

– Нет, точно напутали, потому что такого не может быть, чтобы врач получал в месяц пятнадцать тысяч рублей!

– Воля твоя, можешь мне не верить, но мы все правильно посчитали... – Голос матери приблизился к двери: – Валя, вставай там, сколько можно спать!

После завтрака Валя тщетно ждала, что вот-вот должно произойти что-то необыкновенное – появится Иван, и они опять, вчетвером, куда-нибудь поедут... Но утро было скучным, жарким, Лида отправилась в автолавку – а это надолго, – и, судя по всему, в ближайшее время никаких чудесных событий не должно было произойти.

– Прогуляемся, Валя? – предложил Арсений Никитич, спускаясь с крыльца. Да, палочка была ему явно ни к чему.

– Куда? – спросила она.

– Да куда хочешь...

Солнце припекало. Валя надела на голову широкую соломенную шляпу и сбежала вслед за дедом по ступеням.

– Пошли вон в ту сторону, – строго произнесла она. – Дед, нам надо именно в ту сторону!

– Ну надо так надо... Только не беги так, пожалуйста, я совершенно за тобой не успеваю.

Валю тянуло к тому месту, где они вчера были – словно там можно было поймать вчерашнее счастливое настроение. Солнце светило сквозь листву, вдоль дороги летали бабочки.

Дорога не показалась долгой. У пруда никого не было, стояла полная, абсолютная тишина – даже птиц не было слышно. И вчерашнего счастья (это вдруг стало очевидно) найти здесь было уже нельзя.

– Красиво здесь, – произнес Арсений Никитич, вытирая белоснежным платком вспотевшую круглую голову без единого волоска. – Только вот беда...

– Чего?

– Ты видишь, вон, на поверхности?

– Ряска эта? – наклонилась вперед Валя.

– Да. Сине-зеленые водоросли. Это плохо. Они живучие и неистребимые. Что называется, ни в огне не горят, ни в воде не тонут: легко переносят, например, температуру в восемьдесят градусов.

– Ого! – засмеялась Валя. – Это же почти кипяток!

– Да, детка... Возможно, это объясняется тем, что они возникли в струях кипящих гейзеров – сине-зеленые водоросли не нуждаются в кислороде и легко переносят сернистые соединения. Исчадия ада, по сути.

– А чем они плохи? Ну подумаешь, водоросли какие-то... – спросила Валя и бросила в воду камешек. По зеленой поверхности у берега стали расходиться круги.

– Во-первых, вода становится непригодной для питья. Во-вторых... – вздохнул Арсений Никитич, упираясь палочкой в пологий берег, – цветение, то бишь эвтрофикация, болезнь не только водоема, но и человека. Сине-зеленые водоросли выделяют мощные токсины, так что кожные поражения и аллергические заболевания у тех, кто захотел искупаться в таком водоеме, – наиболее легкие неприятности. Более опасно наесться рыбы, которая в нем живет. Токсины концентрируются в ее тканях... И главное – бороться с этой дрянью очень трудно: сине-зеленые чрезвычайно живучи! Если хочешь искупаться, иди лучше на Иволгу.

– Нет, там вода пока еще холодная, – покачала головой Валя.

«Если Иван не зайдет, то я могу встретить его у реки. Скоро там весь дачный поселок будет, на берегу. Надо же, он запомнил, как угощал нас с Лидкой семечками... Боже мой, у меня же такой купальник старый! – вдруг обожгла ее мысль. – Был синий, а сейчас какой-то... неопределенный, серо-голубой стал. Хм, серо-голубой... но все-таки лучше, чем сине-зеленый!»

– Химией бы этот пруд какой-нибудь посыпать... – задумчиво пробормотала Валя.

– Ха, гербициды! Химия... – с азартом перебил Арсений Никитич. – Это не спасение. После гербицидов в воде тоже остаются токсины. Вымирает вся флора и фауна.

– Русалка, похоже, здесь давно подохла! – вздохнула Валя и подставила лицо солнцу. – Ой, как светит, прямо даже в носу щекотно!

– Какая еще русалка? – удивленно спросил Арсений Никитич, сбитый с толку.

– Здесь была русалка, – терпеливо объяснила ему Валя. – Женщина с хвостом. Но теперь, после твоих слов, я убеждена, что она давным-давно подохла. Я бы сказала – умерла, но ведь про животных и рыб говорят, что они подохли. Я права или нет?

– С филологической точки зрения, в общем, кажется, это верно, хотя... – растерянно забормотал Арсений Никитич. – Валя, какая русалка? – спохватился он. – Ты серьезно? Ты в это веришь? Ты, моя внучка? Да я, можно сказать, все реки и моря облазил и нигде никаких русалок с хвостами не встречал! И потом, ты же комсомолка...

– Ну и что? – легко возразила Валя. – Сейчас все в комсомоле. У нас в классе две девочки – комсомолки, а в бога верят. И что с того? Сейчас же не старые времена, дед... Сейчас, наоборот, очень модно во все это верить. Что и бог есть, и снежный человек, и Бермудский треугольник, и привороты, и заговоры, и Фреди Крюгер... Мы с Лидкой зимой к одной девочке ходили, у которой есть видеомагнитофон, – смотрели про Фреди Крюгера.

– Какой еще Фреди? Ладно, с комсомолом я погорячился... Но уверяю тебя, русалок не существует! – Арсений Никитич уронил палочку. Валя моментально ее подняла – резной улыбающийся дракон ухмыльнулся ей в глаза, разинув зубастый рот. – О, спасибо!..

– Ладно, я тоже так думаю. Русалок нет. Но вот представь себе историю... Сто лет назад жила одна женщина. То есть девушка, потому что она была очень юная и мужа у нее еще не было... И она полюбила одного человека. Он ее тоже как будто любил. Ну, во всяком случае, она очень хотела в это верить...

На Валю снизошло вдохновение – такое с ней часто бывало. Истории начинали сами возникать в ней – с подробностями и деталями, словно она была свидетельницей тому, о чем рассказывала.

– Какая девушка? – спросил Арсений Никитич, не отводя взгляда от воды.