Моя дорогая

– Все было бы так же, как и сейчас, – настойчиво произнесла Ольга. – Я женщина, у меня материнский инстинкт, я должна. Я хочу, в конце концов. Твоя Варвара никогда об этом не узнает. Даже больше того… Мой ребенок никогда не станет претендовать на то наследство… что ты собираешься оставить своей дочери, Аглае. Сколько ей сейчас? Шестнадцать? Я представляю, впереди экзамены в школе, в следующем году, да? ЕГЭ, репетиторы, ты говорил. Потом институт и опять одни расходы… Конечно, ты не имеешь права жертвовать свои деньги новому ребенку. Но пойми, мне ничего не надо. Я не богачка, но мы с ребенком проживем, не бедствуя.

Георгий молчал, закусив губу.

– Гоша, я тебе клянусь. Ты же меня знаешь, я тебя никогда не подводила, я всегда соблюдала договоренности. И потом, если это будет сын… Ты ведь мечтал о сыне, как любой мужчина?

– Ну допустим, я не любой мужчина и… Хотя, ты знаешь, я понимаю твои устремления. Ты женщина, и ты… Я не против, детка. Пусть будет ребенок, хорошо. Только не сейчас, а чуть позже, года через два. Когда закончится вся эта свистопляска с экзаменами и поступлением у Аглаи. Вот тогда – да, все возможно, – Георгий улыбнулся, пусть и неуверенно.

– Спасибо, – обрадовалась Ольга. – Спасибо, милый!

– Сколько сейчас? О, уже половина второго! Опаздываю!

* * *

В половине второго зазвонил телефон, на экране высветилось имя – Катрина.

– Алло! – бодро отозвалась Надя. – Слушаю вас, Катрина. Надеюсь, все в порядке?

– В каком смысле? А, да, все в порядке, ношу ваши брючки с блузкой, все хвалят… Я, пожалуй, через месячишко к вам еще загляну, мне на осень кое-что надо сшить… – затараторила клиентка. – Но я не про то. Вы, Надюша, обещали, что братцу моему кое-что сошьете!

– Какому братцу? – удивилась Надя, но тут же вспомнила: – А, вашему брату! Филиппу, да?

– Он к вам может подойти сегодня?

– Да, конечно. После трех – в любое время.

– Отлично! – обрадовалась Катрина. – Всего доброго, Надюша.

– К вашим услугам, – попрощалась Надя и нажала на кнопку отбоя.

Она вновь села за швейную машинку и принялась строчить очередную черную юбку-карандаш. Вытачки, боковые швы, шлица сзади, подогнуть, подкладка, пояс… Юбка была готова меньше чем за час. Когда Надя отпаривала швы, хлопнула входная дверь.

Минут через десять в комнату постучала Ольга:

– Компаньонка, к тебе можно?

– Заходи!

Надя выключила утюг, принялась вертеть готовую юбку перед собой – все ли в порядке? Контроль качества, так сказать… Завтра с утра за этой юбкой забежит очередная клиентка, и необходимо, чтобы та ушла довольной.

– Оля, ты как? – спросила Надя.

Ольга сидела в кресле напротив, в длинном белом сарафане, напоминающем платье невесты. Выглядела взволнованной и серьезной.

– Ты знаешь, мы с тобой всегда и все обговаривали… – начала Ольга сдержанно. – И даже совместные правила проживания по пунктам расписали… И подписали с обеих сторон…

– Ты хочешь что-то изменить в нашем соглашении? – спросила Надя. Она в этот момент вспомнила о Филиппе, почему-то рассказ Катрины запал ей в душу. Что это за безнадежная первая любовь, которая настолько ранит человека, что заставляет его всю жизнь бежать от отношений с женщинами?..

– Надя… ты меня слушаешь? Нет, не изменить, но дополнить.

– А?.. Что именно? – встряхнувшись, спросила Надя и закрепила юбку на вешалке.

– Ты думала о детях? Своих детях?

– Думала, – пожала плечами Надя.

– И что ты думала?

– Что я думала?.. – озадачилась она. – Что в принципе я хотела бы детей. Ну или ребенка, одного. Когда-нибудь, когда выйду замуж.

– А если не выйдешь?

– Это будет грустно. То есть не то чтобы я стремилась к замужеству, но хотелось бы растить ребенка в полной семье. – Надя сунула вешалку с юбкой в шкаф.

– А если, допустим, твой мужчина сбежал бы? Или что-то такое… Словом, ребенок есть, а мужа нет?

– Оля, я не понимаю, к чему ты клонишь! – нетерпеливо спросила Надя. – Говори прямо.

– Года через два, наверное, я решусь родить от Георгия, – призналась Ольга.

– И что?

– От жены он не уйдет, да это мне и не надо. Стану растить ребенка, иногда встречаться с мужчиной своей мечты, ну то есть все будет продолжаться, как сейчас. И у тебя ведь тоже есть шанс стать матерью – в отношениях с кем-то или без. Но мы с тобой – ты и я – даже в этом случае можем сохранить партнерство. И все так же работать. Одна шьет заказ – другая сидит с детьми, и наоборот. Это очень удобно: никаких нянек не надо, бабушек-тетушек, тем более у нас с тобой их и нет уже.

– Это точно… – вздохнула Надя. На самом деле детей она не планировала (вот так всерьез, как Ольга), даже в браке с Никитой. Скорее, наоборот: радовалась, что теперь ее с бывшим мужем ничто не связывало.

Если бы у них с Никитой родилось совместное дитя, то развод шел бы дольше и тяжелее. И Никита одними преследованиями не отделался бы, он строчил бы на Надю жалобы в опеку, ходил бы по судам, прилюдно рыдал бы у ворот детского садика: вот, граждане, меня бывшая лишила общения с собственным ребенком!.. Хотя никто бы его общения не лишал, наверное, это просто характер у мужа такой – склонный к спектаклям на публику.

– Значит, мы должны составить дополнительное соглашение, – сказала Ольга.

– Я не против.

– Разумеется, никаких санкций не последует, если одна из нас нарушит какой-то пункт договора, но продумать каждую мелочь необходимо. Чтобы потом не таить обид друг на друга и… – Ольга не договорила, поскольку раздалась трель домофона. – Надя, ты кого-то ждешь?

– Не-ет…

– И я тоже. Это Никита, значит.

– Погоди, я вспомнила, это ко мне! – Надя выскочила в прихожую, сняла трубку переговорного устройства. – Кто там?

– Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн, – услышала она меланхоличный мужской голос. – Ой, простите, заработался… Я просто Филипп, нуждаюсь в новом камзоле… То есть новых брюках.

Надя не знала, как ей на такое реагировать, она стояла ошеломленная, прижав трубку к уху. Потом не без труда произнесла:

– Прошу вас, Георг-Фридрих-Фердинанд-Филипп фон Гогенцоллерн, подымайтесь на четвертый этаж. Камзолы шьют именно там.

– Ты чего? – с ужасом прошептала Ольга, стоявшая рядом. – Это кто?!

– Да свои это, свои. Брат Катрины, помнишь…