Я тебя найду

Классный – Андрей Максимович – отчитывал в стороне Вовку Воскобойникова – тот был годом младше, учился в девятом и, по мнению Нины Ильиничны, являлся самым неприятным и егозливым юношей в школе. Она неоднократно хотела его исключить, но Воскобойников как-то ловко этого избегал, не доводя ситуацию до крайности…

– Андрей Максимович! – заверещали девчонки. – Мы только вас ждем!

– Да. Иду… Ты все понял, Воскобойников? Ладно, топай отсюда…

Солнце, холод. Запах сирени.

Она, Ника Одинцова, стоит в среднем ряду, почти в середине. Рядом, ровно в серединке, ангелоподобная, сливочно-карамельная Лилька щурится, морщит носик, на светлых ресницах дрожит слезинка.

– Ну скорее уже фотографируйте! – недовольно пищит Лиля. – Невозможно против солнца стоять…

За малипуськой Лилей – Тарас. Если повернуть голову налево, то можно увидеть его.

Но Нике Одинцовой смертельно хочется повернуть голову направо. Дрожит сердце, какое-то безумное возбуждение, радостно-тревожное беспокойство, тоска… Откуда тоска, зачем? Все хорошо же… Еще целый июнь впереди, экзамены, она будет видеть его во время экзаменов!

Клим Иноземцев – высокий. Он стоит справа, в последнем ряду. Странное имя, странный юноша. Они ни разу не разговаривали, ну, кроме, разумеется, «да, нет, передай тетрадь».

Клим – корь, ветрянка, коклюш. Детская болезнь, которой надо переболеть и забыть о ней раз и навсегда.

Вероника медленно, осторожно поворачивает голову направо. «Ты здесь…»

– Внимание, все смотрим на меня! – пронзительным козлиным голосом кричит приглашенный фотограф. – Сейчас вылетит птичка. Та-ак… – Громкий щелчок. – Отлично.

– Не расходимся, идем в класс, там будем фотографироваться по одному, для альбома! – командует Андрей Максимович.

Мухин басом начинает петь какую-то старую песню о последнем звонке. Кеша Свиркин ему подпевает…

Веронику терзает ужас. А что, если фотограф прямо так и запечатлел, как она пялится на Иноземцева?!! Вот позор…

Все расходятся. Школьный двор – пустой, залитый солнцем, с вытоптанным до пыли газоном…

Клим и она. Посреди двора. (Этого наяву никогда не было – отметила в своем сне Вероника.)

Он подходит. Его лица не видно – мешает солнце.

Клим протягивает ей руки. Она шагает ему навстречу, тоже распахнув объятия, и…

(Здесь надо заметить, что Клим Иноземцев не так уж редко снился Веронике. Раз в год, раз в два года… Но никогда сны с его участием не были эротичным шоу. Только ощущение счастья. То тревожное, радостно-счастливое беспокойство, которое почему-то связано с детством, юностью, но никак не со взрослой жизнью.)

Итак, они протягивают друг другу руки, и…

Но тут Вероника проснулась.

Она обнаружила, что сидит на кровати, вытянув вперед руки. Сумасшедше колотилось сердце, дыхания не хватало.

Досада охватила Веронику: ведь еще через мгновение она бы обняла Клима – и ощущение счастья стало бы окончательным, законченным, полным. «Господи, что это было?..»

Она машинально провела ладонью по лицу и обнаружила, что оно залито слезами.

– Ты чего не спишь? – сонно заворчал рядом Тарас из-под одеяла. – Который час?

– Шесть… – прошептала Вероника.

– Мне через полчаса только вставать… Спи давай.

Вероника послушно опустилась на подушки. Сквозь неплотно сдвинутые шторы едва-едва пробивался голубоватый утренний свет. Вероника отчетливо понимала, кто она и где, но еще не могла поверить в то, что Клим Иноземцев ей приснился.

Сон был абсолютно реален.

Лишь через несколько минут Вероника смогла смириться с тем, что ей так и не удалось обнять Клима. Еще же минут через пять поняла, что Клим Иноземцев задаром ей не нужен.

Тот Клим из ее сна – фантом. Ночной морок. Голем. Призрак. Игра воображения. Реальный Клим не имел к нему никакого отношения (как и не имело значения то, что Вероника двадцать лет его не видела). Наверняка Клим Иноземцев сейчас – скучный лысоватый дядька в офисном костюме (это в лучшем случае). В худшем он – спившийся алкоголик с мешками под глазами и дрожащими, пропахшими никотином пальцами рук.

«А если не то и не другое? Если он – красивый, молодой (тридцать семь лет – золотые для мужчины годы!), очень успешный? Жена, дети… Он счастлив, ему никто не нужен. Или, похожий вариант, он – красивый, молодой, успешный, без жены и детей, но все равно ему никто не нужен? Бабник, плейбой. Хотя вряд ли – в школе Клим был довольно замкнут, с девчонками не общался – с какой стати он вдруг превратился бы в бабника? Вот Сенька Мухин – да, он бы мог… Хотя… В жизни все может быть!»

И перед глазами Вероники пронеслась целая дюжина Климов Иноземцевых в самых различных ипостасях.

Зазвенел будильник.

Веронике надо было вставать позже, и она сделала вид, что еще спит. Тарас быстро собрался, оделся, на прощание прикоснулся прохладными губами к Вероникиной щеке.

– Ну все, я пошел… До вечера, дарлинг.

Вероника едва сдержалась, чтобы не открыть глаза. Ей все еще хотелось оставаться в своих фантазиях, на грани сна и реальности. В глубине души она еще тешила себя мыслью, что опять заснет сейчас и Клим снова появится перед ней, они обнимутся, и она успокоится наконец, пресытившись ощущением счастья.

Но даже сейчас Вероника не могла назвать Клима Иноземцева своей первой любовью. Ее первой и единственной любовью был Тарас, другой ее одноклассник. Сразу после школы у них начался бурный роман, закончившийся свадьбой.

Вероника ничуть не солгала вчера в разговоре с Машей и Нонной Игнатьевной, назвав Тараса своей первой любовью.

А то, что она чувствовала к Климу в далекие школьные годы, – так, легкая влюбленность. «Легкая! – ехидно возразил внутренний голос. – Легкую влюбленность двадцать лет не помнят!» – «Нет, легкая, – упрямо возразила самой себе Вероника. – Мы с Климом и двух слов друг другу не сказали, не говоря уж там о всяких поцелуях и свиданиях! Просто у меня было такое скучное, обыкновенное детство, что и вспомнить-то больше не о чем! Вот и привязался этот Клим…»

Вероника зашевелилась, повернулась на бок. Простыня под ней была влажной. «Что это?» – провела она рукой.

Она выпростала руку из-под одеяла. Кровь…

В первый момент Вероника пришла в ужас, потом вспомнила, что это. «Фу… Нет, ну надо же!» – с досадой подумала она. Моментально вскочила, сорвала с кровати постельное белье, запихнула его в стиральную машину… Ничего необычного – не так уж редко с женщинами происходят подобные конфузы. Врут рекламщики, обещая абсолютную надежность всяких там гигиенических средств!

Но тем не менее она чувствовала отвращение к себе.

Как дурочка, думает обо всякой ерунде…

Перед глазами все еще была собственная рука с багрово-красным потеком. Солнце уже пробилось сквозь шторы, золотой луч скользнул по ладони. Золото и кровь. Клим и кровь. Кровь и слезы. Кровь и Клим Иноземцев. Слезы и кровь – вот что такое Клим Иноземцев.

– Как же ты мне надоел! – вслух с ненавистью произнесла Вероника, обращаясь к далекому призраку школьных времен. – Вот привязался…

Ей вдруг до смерти захотелось найти ту самую фотографию с последнего звонка. Веронике надо было посмотреть на фото реального Клима Иноземцева – для того чтобы убедить себя, что ничего в этом Климе нет. Нет причин помнить его…

Здесь надо заметить, Вероника с Тарасом уже три раза переезжали с места на место, улучшая свои жилищные условия. Часть вещей была не распакована с первого переезда. Все это должно лежать где-то в шкафу… Там, скорее всего, и хранились старые фото.