Семнадцатый

Я не сдвинулся с места.

– Э, ты чего? Ты что? – уставился на меня приятель.

– Хватит уже бегать вокруг да около. Шева, мы оба понимаем, к чему все идет. Думаешь, вот так легко? Вышел из машины – и все, проблем больше никаких?

– Да, черт возьми, именно так я и думаю! А ты, – в два шага Шева оказался в упор ко мне и больно ткнул пальцем прямо в грудь. – А ты кончай героя разыгрывать, ты меня понял? Мы не для того всю эту адову дорогу преодолели, чтоб ты тут в догонялки играть надумал. Там моя мать, ты понимаешь? И я не брошу ее сейчас ради какого-то…

– Нет, конечно. Я на это и не рассчитываю. Даже наоборот. Ты должен быть сейчас с ней и Светой, – спокойно проговорил я, избегая шевиного взгляда.

– Даже не думай, – тихо начал он.

– Нет, Шева, – перебил его я и заставил-таки себя посмотреть ему прямо в глаза. Обычно такие веселые, с огоньками, сейчас они казались тусклыми и потерянными. – Ты же видишь, он не отцепится от меня. И думается мне, ему что дорога, что больница, разницы никакой – для меня у него везде найдется камень или что почище. И что лучше – пойти с тобой и подвергать опасности всю твою семью? Или…

– Или что? Свернуть себе шею? Никто тебе медаль посмертно не выпишет! – взбеленился Шева.

– Вот что, выбирай: либо я сейчас уезжаю сам, либо с тобой. Но, – не дал я ему вставить слово, – дождется ли она твоего возвращения?

Я посмотрел на окна третьего этажа. Шева же продолжал глазеть на меня.

Вокруг стояла тишина, а мы просто торчали посреди улицы в тусклом свете фонаря. Это длилось, как мне показалось, вечность. Наконец я силой заставил себя сесть обратно в помятую машину. Мне хотелось сказать что-то воодушевляющее, если не Шеве, то хотя бы самому себе. Но слова не лезли наружу, царапали, разрывали мне горло, отказываясь рождаться на свет. И я завел машину.

В глазах еще долго стояло отражение в зеркале заднего вида. Мой верный друг, человек, всю жизнь бывший мне за родного брата, садится на корточки и обхватывает плечи руками.

Ты сделал правильный выбор, Шева.

Глава 6. Рассказ Леры

Я не думал о том, куда ехать. Внутри отчетливо зрело понимание, что дорога сама простелится у меня под колесами. Мое же дело – просто давить на газ с верой в лучшее.

Вера…. Внутри стрельнуло чувство дежавю. Верить… если уж верить, то «как никто другой»… Я уже говорил так однажды об одном человеке.

Зазвонил телефон: Лера. Я улыбнулся – стоило только о ней подумать. Вопреки обычаю, сейчас ее звонок был как нельзя вовремя. Что ж, мне действительно есть, что тебе сказать. Получается, наше «завтра» наступит прямо сейчас.

– Лера, послушай, не перебивай. Ты помнишь, как я тебя внезапно подхватывал на руки и кружил? А ты хохотала, помнишь? Лера, а твоя талия… я с ума сходил и до сих пор схожу. Мне так тебя не хватает, слышишь? – слова лились неудержимым потоком, толкаясь и налезая друг на дружку, но мне было все равно. Если не скажу сейчас, могу не успеть никогда. – Лера, я хочу как раньше. Мне больше ничего в жизни не надо, только ты и Карина, слышишь? Я все ради вас брошу, гонки брошу. Хочешь, уедем, мне все равно! Я так тебя люблю, Лера! Ты слышишь?

– Мне… мне Шева звонил, – контраст тихого голоса Леры с моим истерическим ором привел меня в чувство, будто ушат холодной воды. – Я тебе все скажу, обещаю, только потом (опять это проклятое «потом»! Она не понимает! – пронеслось у меня в голосе с отчаянием). Сначала ты доедешь домой, целым и невредимым, – все тем же спокойным, через силу размеренным голосом продолжила она.

– Неужто ты веришь в эти байки про призраков? – нарочисто-издевательски поинтересовался я. Наконец я дал волю чувствам, и меня было не остановить. Мне нужны эмоции, любые эмоции – будь то злость или страх, плевать. Они питали меня, как батарейка, казалось, без них я сдуюсь, упаду на землю безжизненной тряпкой. Будь что будет! Самое главное я так или иначе уже успел сказать.

– Я верю фактам, а в причинах будем разбираться потом, – Лера как всегда концентрировалась на главном.

– Так вот тебе факты: за мной гоняется чертов псих в шлеме с большущим номером во всю спину и творит всякую необъяснимую херню. Ах, да, и он, кажется, был бы не против отправить меня на тот свет, если, конечно, я ему дамся. Но это вопрос открытый. Седьмой против семнадцатого – на кого сделаешь ставку, а, любовь моя? Ну же, смелее! – прямо сейчас я был бы рад схлопотать пощечину за подобное хамство.

– Что? Что ты сказал? – переспросила Лера.

– Ставку, говорю…

– Номер! Что за номер? – перебила меня Лера.

– Номер? Ну, семнадцатый. Во всю спину у этого психа красуется. Я хорошенько рассмотрел, ведь он был буквально в шаге от меня… – я гнал все быстрее, будто подстрекаемый собственным бесстрашием. И не только.

До меня доносился знакомый рев мотора, становившийся все громче. «Только не затягивай, – твердил я про себя, – на второй заход у меня уже может не хватить храбрости».

– Послушай, это он! Он! Вот почему он тебя не отпускает! Это же так очевидно, так просто, – Лера пыталась достучаться до меня сквозь нарастающий шум. – Я тебе никогда не рассказывала, послушай. Ты когда уехал в столицу…

– Лера, мне не до этого, – некогда было ворошить прошлое.

– Нет, ты послушай. Я тогда стала встречаться с твоим братом, ты знаешь, – тараторила Лера.

– Да леший с ним, с Димой, я тебе еще тогда сказал. Я сам тебя бросил, ты ничего мне не должна объяснять, – свои чувства я излил, а лерины объяснения мне почему-то слушать не хотелось. Все это осталось в прошлом и сейчас ничуть меня не трогало. Даже напротив, напоминание о брате именно в эту минуту, перед лицом возможной смерти, казалось мне издевкой. Как она вообще может думать сейчас о нем?

– Кирилл, это важно! – Лера так редко называла меня по имени.

– Сейчас??

– Да, именно сейчас! Послушай, он умолял меня сохранить его тайну. Дима участвовал в гонках, в уличных заездах. Все мечтал быть как ты, нет, лучше тебя! Он не просто хотел стать тобой, седьмым – он мечтал превзойти тебя во всем. И приставил единицу к твоему номеру, надеясь, что когда-нибудь на его спине останется только она. Но сколько я его знала, ему это так и не удалось, и он… – Лера запнулась, – Он ездил под семнадцатым номером.

– Димка? – тупо повторил я, глядя в разбитое стекло. Со мной только что поравнялась пара горящих глаз.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. СМОТРЯЩИЙ СНИЗУ ВВЕРХ

Глава 1. Димка и его обещание

Димка рос парнем ни о чем. Так о нем говорили все, а кто так не говорил, то думал про себя. Смуглый, низенький, взгляд исподлобья. Всегда в себе, а что там интересного, у него «в себе» – не понять.

Например, так про него рассуждал старший брат. Нет, он искренне пытался полюбить его первые годы. Но в младенчестве это выходило со скрипом, а когда оба подросли – то и вовсе бросил всякие попытки найти точки соприкосновения. Всё в Димке – и внешний вид, и манера поведения, и противный, высокий как у девчонки голос – отталкивало, а в куче с колючим характером еще и ясно говорило о том, что налаживать контакт с внешним миром ему или не интересно, или не нужно. В итоге, брат махнул на него рукой и попросту привык к его присутствию, как к мебели в комнате. На смену так и не родившейся братской любви пришло чувство то ли вины, то ли стыда за то, что «не получилось». Пришло и прочно закрепилось, сделав невозможным установление хоть каких-либо доброжелательных отношений.

Нет, братья не ругались и не дрались, как это часто бывает. Они скорее избегали друг друга. Окружение одного невзлюбило другого, а у того, другого, у Димки, в свою очередь никакого окружения не имелось в принципе, так что всю возможную нелюбовь ему пришлось копить в себе одном – отдуваться, так сказать, за всех своих несуществующих друзей сразу.

Не совсем понятно, отчего возникла эта самая нелюбовь и кому конкретно она адресовалась. Но факт оставался фактом – между братьями образовалось постоянной величины расстояние, и ни один из них не имел ни малейшего желания его сократить.

Мама, однако, Димку на самом деле любила (отец ушел, когда Димка был еще совсем крошечным, и разговоров о нем в семье обычно не заводили). Не меньше, чем задорного, жизнерадостного и эмоционального первого сына. Но вот только сам Димка в принципе не верил, что достоин чей-то любви, а потому все ее проявления либо отрицал, либо вовсе не замечал. И со временем мать как-то привыкла ограничивать себя в ласке и заботе по отношению к младшему сыну, хотя и беспокоилась, и вздыхала по этому поводу не раз.