Саквояж со светлым будущим

Повеяло духами и еще чем-то женским и теплым, как будто ты с холодной улицы, с дождя и ветра, когда кажется, что вот-вот пойдет снег, и дальние тучи сизым краем уже легли на бурую раскисшую землю, и собака трясет ушами и смотрит жалобно и серьезно и просится обратно под крышу, входишь в домашнее живое тепло, и внутри этого тепла горит камин, букет последних астр сияет в старинной голубой вазе с отколотым лепестком, душистый чай остывает в пузатом чайнике, и в полированной поверхности стола отражаются тонкие руки в рукавах теплого платья.

Вот так ему представлялось. Недаром он был писатель.

Маша положила свою коричневую папочку на круглый шахматный столик – он очень любил этот столик, хоть в шахматы за ним никогда не играл! – и решительно направилась к столу. Так решительно, что ему показалось, будто она засучивает рукава.

Она все делала очень решительно и необыкновенно серьезно, как участковый в кино, который то и дело повторяет суровым голосом: «Я на работе!»

Рукава она засучивать не стала, боком протиснулась к его рабочему месту. Ему почудилось, что она втянула живот.

Ну конечно.

Из чувства противоречия и отчасти затем, чтобы показать, кто в доме хозяин, он не стал вставать, лишь чуть-чуть отъехал в сторону, самую малость. Маша деликатно нагнулась, так, чтобы не поворачиваться к нему задом, уставилась в монитор и моментально распатронила все его файлы.

Он никогда не умел так обращаться с адской машиной. У него она все время «глючила» – глотала страницы, перескакивала из документа в документ, висла и не отправляла почту.

– Ну что? Нашла?!

– Нет пока. Сейчас найду.

– Говорю тебе, что у меня этого трупа нет. Труп мужика есть, а трупа бабы нет! И искать нечего.

– Одну минуточку подождите, Дмитрий Андреевич.

– Ты должна называть меня Аркадий.

– Мне не нравится.

– Какое это имеет значение! Я стал Аркадием задолго до того, как ты родилась.

– Вы себе льстите, – пробормотала непочтительная секретарша Маша. – Вот. Это тот труп, который вы искали?

– Где?

Он уставился в монитор.

Ну, конечно, он знал, что она найдет. Она всегда все находила. Но существовали определенные правила игры, которые нужно соблюдать, и они оба соблюдали их беспрекословно.

Некоторое время он читал, напоминая себе, что должен сохранять на лице недовольную мину. Это был именно тот файл, который потерялся.

Он читал. Маша стояла у него за спиной.

– Ну что, что? Долго ты будешь там торчать? – ворчливо спросил он через некоторое время. – Ну нашла, и спасибо тебе большое!.. Можешь идти.

Маша пошла к выходу и у самой двери остановилась и помедлила. Он видел, что она медлит.

– Что еще?

– Дмитрий Андреевич, нам бы еще киевскую поездку обсудить. Когда мы сможем?..

Он поднял глаза от компьютера.

– Зачем?

Секретарша смотрела, склонив голову, как сорока. Потом моргнула, тоже совершенно по-сорочьи.

– Зачем нам обсуждать киевскую поездку? – спросил он раздраженно. – Ты что, не можешь ее сама с пресс-службой обсудить? Позвони Веснику и все с ним реши. Первый раз, что ли?

– Не первый, – с тихим упрямством сказала секретарша, – мы с Ильей Юрьевичем уже все обсудили, и теперь нужно, чтобы вы сами… Чтобы вы одобрили программу.

Он пробарабанил пальцами по клавиатуре и как будто выстрелил длинную фразу.

Фраза была следующая: «Пошли вы к черту все!»

Он почитал ее сначала слева направо, а потом справа налево.

Справа налево получилось так: «есв утреч к ыв илшоп!»

Красиво получилось.

Было совершенно ясно и понятно, что никакое его одобрение не требуется. Программу давно утвердили, и меняться она не будет ни при каких обстоятельствах. Илья Весник – начальник пиар-службы издательства – славился тем, что мог «продать» любого, даже самого завалящего автора. Дополнительно пиарщик славился тем, что из-за писательской истерии никогда не менял концепций и стратегий, а над самими «инженерами человеческих душ» смеялся и дам называл «звезда моя», а инженеров мужского пола «гений ты наш».

Таким образом, выходило, что звезда была как бы «его» личная, а гении все «наши».

Спорить бессмысленно. Есв утреч к ыв илшоп!

– И когда мы едем… одобрять программу?

– Сегодня к пяти. На пять назначено совещание. Будет пиар-отдел и отдел рекламы.

– Замечательно, – пробормотал Дмитрий Андреевич, по совместительству Аркадий. – Чудесно просто. А писать я когда буду? В самолете? Или в Киеве?! Или когда?! У меня два трупа, и вообще какого лешего!..

Маша прибрала с шахматного столика свою папочку, покосилась на окно, помолчала и спросила тоненьким голосом:

– Я пойду, Дмитрий Андреевич? У меня еще звонки.

– Давай, – разрешил он, – вали. И не забудь Веснику позвонить и сказать, что до Киева никаких интервью.

– До Киева осталось два дня, – проинформировала Маша. – Точнее, полтора, потому что сейчас уже половина второго. А на завтра назначено НТВ.

– Как?!

– Назначали вы сами. Помните, вы ужинали с продюсером «Новостей» и он вас приглашал?

Оттого что Маша права, а она была права почти всегда, он рассердился всерьез.

Знаменитый писатель Аркадий Воздвиженский – по паспорту Дима Родионов – пробормотал неприличное слово, которое его секретарь предпочла не услышать, уткнулся в компьютер и стал быстро печатать.

Маша постояла-постояла на пороге и тихо вышла. На темном полу лестничной площадки лежал светлый шелковый ковер, привезенный прошлым летом из Турции. Маша присела и положила на него ладонь.