Возвращение к звездам

Лизе казалось, что Марк с каждым днем отдаляется от нее все дальше и дальше. И ей становилось холодно. Как будто она была на планете, от которой отдалялась звезда, согревающая ее. Он все меньше и меньше времени находил для общения с ней. Раньше каждую свободную минуту Марк звонил ей с работы, присылал сообщения. По вечерам и по выходным они много разговаривали, гуляли, или молча, обнявшись, смотрели фильмы. Лиза понимала, что любые отношения меняются. Чувства становятся менее острыми, более спокойными. Это неизбежно и это правильно. Но у них все было не так, все неправильно. Лиза с каждым днем нуждалась в Марке все больше и больше, как наркоман нуждается с каждым днем все в большей дозе, уже даже не для удовольствия, а чтобы унять боль. И Лиза понимала, что это уже не любовь, а болезненная привязанность. И чем больше она требовала или просила проявлений чувств, тем больше Марк становился все равнодушнее и холоднее. И Лизе казалось – нет, она даже была уверена, что у него есть другая женщина, которой он дарит всю свою страсть и нежность, все свое тепло, как когда-то дарил ей. И она одиноко замерзала на своей планете.

Лиза начала писать стихи. Она никому их не показывала, даже лучшей подруге Маше, потому что понимала, что они глупые, пошлые, неправильные, как и сама Лиза.

Я выпью ночь до дна, как кофе.
Горчит немного, но бодрит.
Мне память твой рисует профиль,
И сердце ревностью горит…

Чувство одиночества усиливалось, а вместе с ним и серый туман депрессии.

Летящее небо над головой
Сыплет на землю дожди-проклятья.
Я буду скоро уже с тобой,
На мне подвенечное саван-платье…

И не было никого, с кем можно было бы поделиться своей болью и своими страхами. Почти никого… Осталась только она, ее единственная подруга, ее любимая и такая же одинокая и несчастная Маша. После смерти Лизиной мамы и трагедии в семье Маши она стала ее самым близким и родным человеком.

3

Спалось ли в эту ночь ему, Гаю Понтию Пилату, велевшему казнить целителя и чудотворца из Назарета, который претендовал на царский престол, неизвестно. Но Клавдия долго не могла уснуть. Сегодняшние события – внезапное землетрясение и песчаная буря, на несколько часов укрывшая солнце, – напугали ее, и она никак не могла успокоиться. Несмотря на то, что комнаты уже убрали, и она перед сном приняла ароматную ванну, ей казалось, что песок до сих пор повсюду: на подушках, простынях, в волосах; каждый раз, когда она ворочалась, он царапал ее нежную кожу. Но для бессонницы была еще одна причина: она боялась уснуть и не увидеть больше во сне его глаза, удивительные глаза цвета меда. Что-то подсказывало ей, что он среди казненных. И самое страшное, что ее муж имел прямое отношение к смерти Мужчины с янтарными глазами. Так она называла его про себя, когда не знала еще его имени. Возможно, они такими были только в лучах заходящего солнца на берегу реки. Но все их встречи проходили именно там, у реки, на другом берегу которой возвышались покрытые лесом горы, за которые опускалось солнце, чтобы закончить этот день, и, вернувшись с обратной стороны земли, начать отсчет нового дня.

Первый раз она увидела его месяц назад. Молодой мужчина сидел на берегу красивой реки и любовался двумя солнцами – одно опускалось за горы, а второе отражалось в оранжевой реке.

– Разве это не красиво? – спросил мужчина.

Клавдия промолчала, заметив про себя, что у мужчины теплые глаза цвета окрашенной заходящим солнцем реки.

– Красиво, – согласилась она, думая и о странном закате, и о глазах мужчины.

Больше мужчина ничего не говорил, а просто смотрел на нее и тепло улыбался, как в детстве смотрел на нее отец. И она испытала неведанное ранее, а, может, просто забытое блаженство.

Проснувшись, Клавдия целый день не могла забыть эту реку, солнце и глаза, полные тепла и света. И что-то теплое и светлое разливалось у нее в груди, когда она опускала веки и пыталась более четко воссоздать картину сна. Наблюдая за странным поведением Клавдии, ее любимая рабыня даже испугалась, не заболела ли или не влюбилась ли ее хозяйка, что, впрочем, одно и то же. Клавдия призналась, не рассказывая подробности, что просто ей приснился хороший сон, и она не хочет его отпускать.

Во время второй их встречи мужчина сидел на берегу реки на том же месте и чертил что-то монетой на песке. Клавдия узнала эту монету, это был желтый систерций с изображением Октавиана Августа. Она осмелилась первой заговорить с ним:

– Мы сейчас в какой-то провинции империи?

– Нет, – ответил мужчина, взглянул на монету, улыбнулся про себя, и бросил ее в реку, – Мы в Индии. Римскую монету привезли торговцы.

– Ты все время сидишь здесь?

Мужчина посмотрел на Клавдию и с легкой улыбкой ответил:

– Я не только здесь, но я очень люблю это время и это место.

– Разве можно выбирать время и быть одновременно в нескольких местах? – удивилась Клавдия.

– Можно. Например, ты сейчас здесь, на берегу Кавери, а еще в своей спальне в Кесарии.

– Кто ты? Как тебя зовут?

– Я тот, кто с тобой все время. У меня нет имени, ибо не было никого до меня, чтобы дать мне имя. Но все по-разному зовут меня. Твоя служанка Авигея зовет меня Яхве.

– Яхве – так зовут единого Бога! – воскликнула Клавдия, немного знакомая с иудейскими верованиями.

– Это я, который говорю с тобой. Вспомни, неужели нам начинать все сначала?

– Что значит – начинать сначала?

– Наш диалог.

Внезапно нахлынули какие-то воспоминания из размытых образов и едва различимых звуков, и как Клавдия ни пыталась, но более четко расслышать и рассмотреть их не получилось. «Где я сейчас? Где находится река Кавери? Что реальность, а что сон? Эта река, этот мужчина, размытые картины и странные звуки – это реальность? Или Рим, мой дом в Кесарии, мой муж Гай – это реальная жизнь, а Индия и странный мужчина, называющий себя Яхве, – это всего лишь красивый сон?». Пытаясь понять это, Клавдия забылась более глубоким сном.

Маленький черноволосый человек с небольшой бородой и темными сияющими глазами обратился к своему гостю:

– Как тебя зовут, брат мой?

– Малик.

– Читай, Малик.

– «Вначале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог…».

Так Гададхар впервые встретился с Йесу. Эта встреча так потрясла его, что он забыл Кали, богиню, которую считал одним из воплощений Бога, и которой поклонялся страстно и безумно.

– «Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть».

Потом были еще встречи, свидетельницей которых была только она. Когда Гададхар погружался в молитвы, Йесу тихо входил и целовал его. «Вот проливший кровь своего сердца для искупления людей, вот тот, кто испил море страданий из-за любви к людям. Это он, Учитель йогинов, вечный союзник Бога, воплощенная любовь», – пел Гададхар. Ей очень нравилось, когда Учитель приходил к ее Спасителю, так она называла Гададхара. Больной и голодной он подобрал ее на улице, выходил и оставил у себя. И вот сейчас она, имеющая сознание еще слабо развитое, была свидетельницей встреч, которые хотели бы видеть и слышать многие, считающие себя святыми.

– О, мой Бог, я испробовал многие пути – индуизм, буддизм, ислам и христианство, и все они ведут к тебе. Кого зовут Кришна, того зовут и Йесу. Не я, а Ты – вот главная идея всех религий, чем меньше мы думаем о себе, тем больше Бога в нашей душе.

– Все верно. Все пути, по которым люди идут со всех сторон, есть мои пути. Кто всюду видит меня и во мне видит всё – того я никогда не покину, и он никогда не покинет меня. Я в тебе, ты во мне.

Когда тело ее Спасителя понесли на костер, она незаметно прыгнула в огонь, и никто этого не заметил. Сложно было разглядеть маленькую серую кошку в огромной толпе людей, которые пришли проститься с великим гуру. Но даже расставшись со своим телом, она не могла отправиться за своим Спасителем туда, где душа сливается с Богом.

– Девочка, – громко сказала акушерка.

– Девочка, – тихо прошептала родильница.

Девочка заплакала, как будто знала, какой долгий и нелегкий путь ей еще предстоит пройти.

Клавдия проснулась и огляделась: она дома в постели в Кесарии. Она еще долго лежала и пыталась понять свои сны. «Я в тебе, ты во мне… Погребальный костер… Кошка… Что это? Кто эти люди?» – думала Клавдия. Спустя какое-то время ей наконец-то удалось проснуться окончательно и провести границу между реальностью и снами: здесь, в Кесарии, рядом с мужем, реальная ее жизнь; Индия, река в лучах заходящего солнца, мужчина с теплыми янтарными глазами и другой мужчина, маленький темноволосый, – просто сны. Она твердо решила выбросить их из своей головы.

Но это был не последний сон. Был еще один, потрясший женщину не менее, чем сон, в котором Понтий убивал Йесу.

…Жарко, очень жарко, тяжело дышать, Клавдия открывала рот, хватала воздух, но он был горячим и горьким, и от этого становилось еще хуже, сухой кашель рвал грудную клетку. Крики, ужасные крики, людей и животных, полные страха и боли. К запаху горящего дерева и соломы примешивался запах жареного мяса. Клавдия пыталась куда-то бежать, но силы покинули ее, она опустилась на колени. «Молиться… Надо молиться… Кому? Зачем?» Земля под ногами начала уходить вниз, как будто горящий город падал в огромную внезапно образовавшуюся дыру. Клавдия закричала от ужаса, и тут же сильные невидимые руки подхватили ее.

– Клавдия, дорогая, проснись, слышишь меня? Проснись, – пытался разбудить жену Понтий. Она открыла глаза.