Ciao, Plumatella! Дневник эмигрантки, или Жизнь в другом измерении

Оказалось, что «лицо», на котором написаны все трудности жизни, было и у сына, поскольку однажды меня вызвала в школу его учительница. Кармела начала разговор со мной издалека – спрашивала обо мне, о моей семье, профессии. Мне нечего было скрывать, и я рассказала Кармеле, что у меня звание кандидата наук по биологии (Ph.D.), что я 23 года проработала в исследовательской лаборатории в Академии Наук, училась и работала с 17 лет, что моя мать заслуженный и известный тележурналист, бывший главный редактор редакции для детей и юношества Белорусского Государственного Телевидения, что мой отец историк.

После моего рассказа Кармела поведала, что сын очень обеспокоен домашним климатом, который создался на Вилле. Я узнала, что он поделился с учительницей некоторыми «новыми» и непонятными ему концепциями. Так, 11-летний ребенок не мог понять, почему его мать, научного сотрудника, кандидата наук, в «Кошкином Доме» называли «проституткой». Мой сын ни разу не обмолвился со мной об этом, он молча перенес наше проживание в течение 1 года и 3-х месяцев в этой циничной обстановке. Думаю, и для него этот опыт расизма и неоправданной жестокости был в новинку.

Через несколько лет, когда мы уже жили в мирной и здоровой обстановке, он поделился со мной, сказав: «Знаешь, мама, мне кажется, что мы прожили 1 год и 3 месяца в концлагере».

После того, что я узнала из рассказа учительницы, мы не могли более оставаться в этом доме и начали готовить план ухода. Однако сразу не могли уйти и снять жилье – у Вальтера была обычная зарплата офисного служащего. Мы хотели уйти, как только сможем. Мы перенесли и другое спланированное событие – рождение дочери. Из наших растоптанных планов осталось только имя.

Чтобы немного сдраматизировать нашу ситуацию во время более, чем годового проживания на Вилле, мы ассоциировали ее название с русской пьесой известного и очень любимого в России поэта для детей Самуила Маршака. В главных ролях выступают различные животные, пьеса учит детей быть справедливыми. Мы были в роли котят.

Котята

Тётя, тётя кошка,

Выгляни в окошко!

Есть хотят котята.

Ты живёшь богато.

Обогрей нас, кошка,

Покорми немножко![1 - Маршак Самуил. Стихи-пьеса «Кошкин дом», 1958.]

Затем «доброжелатели» принялись за кошку Вальтера, чудесную белую породистую персидскую кошку по имени Фата Моргана. Злоба обитателей «Кошкиного Дома» обернулась и против нее. Моргане вдруг запретили входить в дом и били ее шваброй. В этой «фашистской истории» было странным видеть «молчание ягнят», детей брата, которые раньше играли с кошкой, а когда для мохнатой белой охотницы настали тяжелые времена, с жестокостью обходили ее. Бедной Фате было не понять, почему настроение обитателей огромной Виллы вдруг мутировало и ей приходилось зимой жить на улице. В конце концов Моргана заболела пневмонией, потеряла брюшную шерсть, и я колола ей антибиотики. Чтобы спасти кошке жизнь, мы отдали ее хорошей знакомой Вальтера Мэри в Милане. У Морганы появился друг по имени Вик, они подружились и даже вместе воровали сосиски из хозяйского холодильника.

Затем детям запретили с нами разговаривать. Было грустно наблюдать, как младшая 6-летняя девочка проходила мимо и не отвечала на наши приветствия.

Жизнь в «Кошкином Доме» становилась все более напряженной. Психологический климат был настолько невыносимым, что мы не могли ни жить, ни учиться, ни работать, а об отдыхе и говорить не приходилось. Нужно было уходить, чтобы сохранить здоровье. Уходить – означало, что я должна найти работу.

Началась зима 1998. Пошли дожди. Все труднее стало коротать время вне дома. Но у нас появилось много друзей, и мы часто ходили в гости. Однажды мы вернулись домой под дождем и обнаружили, что электрические ворота не открываются. Вальтер зашел к брату узнать, как войти в дом, но он ответил, что изменил код. Вальтер позвонил мужу Чезарины, который был электриком, спросив у него код ворот, но ответ был, что он изменил код по просьбе брата. Это означало, что мы не должны были входить в дом. Шел сильный дождь. Мы все же вошли в дом, поскольку он принадлежал также и Вальтеру. Это была открытая война с нами.

Признание дипломов

В Италии в 1997 году я сразу связалась с итальянскими членами Международной Организации Бриозоологов(IBA), будучи с 1988 года членом этой организации, стала членом Итальянского Экологического Общества (S.It.E.) и подала документы на признание университетского диплома и диплома Ph.D. на факультет Биологии Миланского Университета, подготовив еще в Минске заверенные переводы моих документов об образовании – диплом средней школы, университетский диплом, диплом Ph.D. по Биологии, научные статьи и резюме диссертации. Ректор факультета Биологии в Милане Профессор Сирони говорил о возможности работы как «профессор по контракту».

С момента, когда я защитила диссертацию, Ph.D. по Биологии, уже прошло 7 лет. Это достаточно большой период времени, но я надеялась быстро сориетироваться. В мои планы входило признание дипломов. Этот процесс в Университете в Милане занимал почти год, и я ожидала решение комиссии. Мне очень нужна была поддержка как моего мужа, так и его родственников. Вальтер мне много помогал. К сожалению, мы не могли рассчитывать на помощь его родственников, а наоборот, они чинили нам всевозможные препятствия.

Ожидая решение комиссии по признанию дипломов, я связалась с исследователями из Университетов в Милане, Катании, Павие, Тренто, Генуе, Болонье, которые знали меня по моим научным работам, и организовала встречи с Профессорами Биологии Марио Котта Рамузино в Милане, с Анной Оккипинти в Павие, с Директором Института Гидробиологии в Палланце Профессором Де Бернардиc. Надо сказать, что коллеги-биологи уже в 1998 году предупреждали меня, что в Италии ситуация с экологией и в частности с биологическими науками была «совсем не розовой».

Мне уже было 40 и нужно было действовать быстро. У меня было не так много времени.

Начали приходить письма «Профессору Михаевич» и это вызвало еще один прилив злости 1-го этажа.

Тем временем пришло решение из Миланского Университета о признании моего диплома. Мне признавали 3-летний краткий диплом, не приняв во внимание научные статьи и степень кандидата наук, «поскольку не было соглашения между странами». Чтобы получить краткий диплом о 3-х летнем университетском образовании, мне необходимо было посещать в течение 1 года лабораторные занятия по физике. Почему по физике в то время мне было трудно понять, моей специализацией была экология, а не физика, тем более наш университет преподавал физику в нескольких смежных направлениях: физика, оптическая физика, физика коллоидов и биофизика. Посещение лабораторных занятий по физике в течение 1 года означало еще год без работы.

Мы попытались переговорить с братом, чтобы найти удобное для всех решение невыносимой жилищной ситуации. Проблема, в сущности, не была проблемой брата (он был владельцем 1-го этажа и проживал с семьей на 120 м

, пользовался гаражом и садом), а родителей, поскольку Вальтер был собственником 2-го этажа совместно с родителями. Понимая, что создаем определенные неудобства родителям, поскольку на 2-м этаже на площади в 120 м

, на которой вполне могли бы мирно разместиться 5 человек, было много комнат, но всего одна кухня, мы проконсультировались в техническом отделе муниципалитета, возможно ли сделать реконструкцию, выделив отдельный вход и отдельную кухню. Это было вполне возможно.

Вальтер обратился к брату с данным предложением: реакция была потрясающей – старший брат бросился с кулаками на младшего, затем к нему присоединилось все семейство, и я уже больше не видела Вальтера – он был внизу, на полу… Сверху была куча людей, состоявшая из его родственников… Мы поняли, что они вели войну за всю Виллу. Несмотря на то, что и Вальтер многие годы платил за нее, мы были преградой и нас «отстреливали». Дети стояли в дверях, открыв рты и смотрели, как бьют их дядю… Наконец, Перина опомнилась и увела детей в другую комнату. Вероятно, они не должны были видеть жестокие картины из истории семейства. Моральная сторона этой выходки утяжелялась тем, что мать 3-х детей и супруга брата по профессии была учительницей младших классов, дав своим детям беспрецедентный пример циничности, жестокости и расизма.

После избиения о признании диплома не могло быть и речи.

В августе 1998 года мы съездили в Минск. С удовольствием навестили моих родителей, сын окунулся в сердечные отношения – он был единственным ребенком мужского пола в нашей семье. Мы ездили на дачу, наслаждались пением птиц и простыми человеческими отношениями. После узких улиц мне нравились широкие улицы Минска и его парки.

Мы решили показать Вальтеру самое красивое озеро Беларуси – озеро Нарочь, где я проходила летнюю практику, когда училась в университете. Погрузив палатку в машину, еду на 2–3 дня, мы отправились в турпоход. В Беларуси было обычным делом ездить в экспедиции, жить в палатках, как скауты, что не принято в Италии. Мой палаточный опыт начался в 4 года, когда мы с родителями ездили на Черное море. Потом в школе нам устраивали турпоходы. Так нас учили жить в спартанских условиях и ближе к природе, делать костры и готовить на них еду, петь под аккомпанемент гитары. В Европе совсем другое видение таких туристических походов – костры нельзя жечь и походы в палатках не приняты, только если в горах. Мы расположились в лесу вблизи озера. Вечером разожгли костер и приготовили ужин. Потом налетели комары, мы попытались разогнать их дымом, но они все равно нас покусали. После отпуска мы вернулись в Новедрате.

Приезд моей матери. Письмо адвоката

Наша совместная жизнь протекала в бурном море уже в течение 1 года и 3-х месяцев, на дне Океана нетерпимости, ненависти и расизма. Чтобы немного встряхнуться, мы пригласили к нам на Рождество мою мать. Она должна была приехать 24 декабря 1998 года и жить у нас 2 недели. Но в конце декабря мы получили письмо от адвоката Главной Кошки: нам предлагали оставить помещение в 3-х дневный срок, запретив моей матери переступить порог их Виллы. Это был отличный подарок к итальянскому Рождеству! С перцем.

Я поделилась нашей ситуацией с Кармелой. По-моему, Кармела подняла на ноги весь город Канту.

Через день мы уже переезжали в дом, в котором жила Кармела, в квартиру, которую нам сдали за символическую плату. Кармела проживала на улице Генерала Армандо Диаца. Рождество мы встречали на ящиках и чемоданах, еду готовила Кармела. Мы не сказали моей матери, старейшему журналисту Республики Беларусь, которая 40 лет проработала на ГосТелеРадио города Минска, что ее не захотели впустить в дом, – Вальтеру было стыдно за Италию.

2-я Пуническая война, финансовая

Я начала искать работу и делала это индустриальным способом – 300 писем с curriculum vitae кандидата наук были разосланы на различные фирмы… 2 ответа с леденящим текстом «Примем во внимание»…

Это был 1998-й год, не 2008-й и даже не 2015-й…

Вступление в новый 1999-й год было отмечено «финансовым событием» – «Кошкин Дом» направил Вальтеру письмо со счетом об уплате их коммунальных услуг и налога на дом. Нас продолжали «добивать» материально. Мы не могли платить за квартиру и собственность мужа, на которой нельзя было проживать, и решили ее продать. После всего перенесенного было огромное желание продать 2-й этаж тем, у кого вообще никогда не было дома, но и тут мы решили руководствоваться благородными намерениями, поэтому этаж площадью 120 м

с причитавшимися мужу принадлежностями (часть сада, гаража и подвала) были проданы брату. За символическую плату: 1/10 реальной стоимости. Практически это был подарок его детям. Подарок от того, у кого ничего не осталось.

Итальянский закон о недвижимости позволяет лишить проживания собственника жилья, проживающего с родителями, которые имеют преимущественное право пользования помещением. Таким образом, мы оставались на улице, а родители остались проживать вдвоем на 120 м

, присылая младшему сыну квитанции об оплате ЕГО частной собственности, на которой он НЕ МОГ проживать.

Это был полный нонсенс. Мне казалось, что я переселилась в средневековье. Никогда прежде ни мне, ни моему сыну не приходилось сталкиваться со столь жестоким мракобесием, все позволяющим цинизмом, откровенным фашизмом и нетерпимостью.

К счастью, я нашла первую работу – моей зарплаты хватало на оплату квартплаты за 2 месяца. Я работала «маленьким химиком», как я себя называла, на небольшой фирме.

Начались годы многолетнего молчания с родственниками Вальтера.

И только монахиня Сантина ежегодно на Рождество присылала маленькую открыточку или письмецо, напоминая, что только она помнит, молится за нас и желает нам любви, мира и счастья. И мы всегда были благодарны ей за моральную поддержку и чистоту ее души.

Мы выпили кофе, поблагодарили за прием и стали собираться. Я хотела успеть на концерт, посвященный открытию отреставрированного органа в церкви Святого Теодора в городе Канту. Начался обмен пустыми официальными фразами, произнося которые почему-то думают, что таким образом демонстрируется дружелюбная атмосфера среди родственников, а изменение кода в электронных воротах – это ничего не значащая «детская шалость».

Скольким из нас приходилось стать жертвой несправедливости, клеветы. Как трудно бывает доказать невиновность и наказать оговорщика. Кто другой, как не члены семьи, могли бы протянуть руку помощи в безвыходной ситуации. На кого другого, как не на родственников, хотелось бы рассчитывать и опереться в трудные минуты жизни… Могли бы… Хотелось бы опереться…

«Семья – это опора общества и ее основная ячейка», – учили нас на лекциях по коммунизму, эта концепция мало чем отличается от католического видения семьи. Именно семье придается огромное значение в образовании, воспитании подрастающего поколения. Кто же еще, как не члены семьи, должны помочь в трудные минуты. Помочь. А не раздавить сапогом, как мелкую и ненужную букашку. Или хотя бы не вредить, не делать зло.

Как часто действительность представляется другой, а в жизни превалирует алчность, лицемерие, цинизм и зависть. Как часто брат отрицает брата, сестра отрицает сестру в корыстных целях. Бытует мнение, что всевышний наказывает за грехи наши через действия третьих лиц. Всевышний добр и рационален, однако принять решение какое действие совершить – втоптать в грязь, злословить за спиной, предать или помочь ближнему, каким быть – алчным, завистливым, коварным, циничным и лицемерным или добрым, отзывчивым и благородным – зависит от каждого человека в отдельности.

Всем известен библейский пример Каина и Абеля: прошло 2 000 лет, но история ничему не учит… Оправдывают ли методы цель? Опорочить имя, убить конкурента, чтобы завладеть всем, но потерять человеческий облик – благороден ли исход?