Экстрим, или Девушка с амбициями

– Вот трепло, – взвилась я.

– Детка, но я же твоя мать. Что ж мне было делать, если ты молчала?

– Мам, я молчала, чтобы не расстраивать тебя. Ты ведь хочешь внуков.

– А ты решила… – Мама замолчала, глаза ее наполнились слезами. Я честно заплакала вместе с ней, но в душе я была спокойна. Вся истерика вышла наружу вместе с моими воплями, а сон докончил дело. Я поняла, что теперь, что бы я не предприняла, мне не избежать расплаты. Я уже упала. А вещие сны лишь помогают нам понять, что происходить, не более.

Наутро я договорилась на работе, что мне дадут больничный и осталась дома. Аганесов с беспокойством допросил меня о самочувствии и предложил подвезти каких-нибудь продуктов.

– Спасибо, у меня все есть. Просто не увольняй меня за прогулы, – улыбнулась я и принялась болеть. Температура к утру спала, она была, по-видимому, реакцией на стресс. Я лежала с прекрасными ощущениями в теле и наслаждалась привычной обстановкой моей комнаты, видом на Сокольнический парк из окна и парными котлетками. Мама, молчаливая и собранная, как партизан перед расстрелом, делала вид, что ничего не происходит. Ей это давалось с трудом. Она заботливо подкладывала мне добавку, а к обеду не удержалась и брякнула:

– Я бы с ним сидела. Подумаешь, без мужа. Сейчас это сплошь и рядом.

– Мама, я не хочу рожать от него. Ты сама говорила, что он плохой человек.

– Какая теперь разница, – вздохнула она, но больше тему не поднимала. Папа ходил рядом со мной на цыпочках и делал вид, будто я страшно хрупкая хрустальная ваза. Трогательно и тепло было видеть их лица, но даже их забота не могла стереть того отпечатка, который во мне оставили последние события.

– Я делала аборт. Даже дважды. Ничего страшного, хотя приятного мало. Если хочешь, могу посоветовать врача, – сказала Алина, заехав ко мне после работы.

– А это больно? – переспросила я.

– Нет, если под наркозом. Просто потом как обычные месячные. А у тебя какой срок.

– Десять недель, – я задумалась, – или одиннадцать.

– Надо спешить. Аборты делают только до двенадцатой недели.

– А почему? – удивилась я.

– Ну, потом просто уже полностью сформировавшийся человек там. А это уже вроде как негуманно.

– А сейчас? – уперлась я. – Сейчас гуманно?

– Ты лучше не думай об этом. Думай так, что ты чем-то больна и тебе нужна небольшая операция. А то трудно будет решиться, – посоветовала Алина. Я подошла к окну и принялась думать, что я чем-то больна.

– А вдруг я умру. Было такое в мировой практике абортов.

– Ну, в мировой, наверное. А у нас никогда. Даже и не фантазируй, все будет хорошо, – пообещала она и побежала, оставив телефон знакомого гинеколога. Я отстраненно посмотрела на сиротливый огрызок бумажки в коридоре и оставила ее лежать там. Так и не смогла взять его в руки.

– К тебе приехать? – спросила Даша.

– Да, – ответила я. Не могу сказать, что без Дашки я пропала бы, но оставаться одной мне совсем не хотелось. Она влетела в квартиру, расточая улыбки и ароматы духов.

– Ты похожа на солнышко, – улыбнулась я.

– А ты на тучку.

– Ага, на злючку, – передразнила я. – Чаю хочешь?

– А коньяку нет? Жаль. Тогда чаю. – Дарья скинула платок, туфли и прочапала в кухню.

– Ты голодна? – я открыла холодильник и уставилась в него.

– Что ты там хочешь найти? – полюбопытствовала Зайницкая.

– Наверное, ответы, – вздохнула я и захлопнула холодильник.

– А что, ты так их до сих пор и не нашла? – притворно удивилась она. – Это же так просто!

– Да что ты? – злобно бросила я.

– А что? Чик – и ты на небесах. Я звонила Алинке, она сказала, что уже и телефон врача тебе дала. А ты взяла. Какие вопросы?

– Вредничаешь?

– Нет. Если ты все решила, то не разыгрывай из себя святую невинность.

– Я ничего не решила. Но ты так говоришь, словно советуешь мне оставить ребенка.

– Я ничего не советую. Но если ты хочешь знать мое мнение, я за то, чтобы ты послушала, что тебе говорит твое сердце.

– Мое сердце плачет, – я меланхолично наматывала нитку скатерти себе на палец.

– Тем более. Ты ведь давно хотела ребенка. И что? Вот он у тебя может быть, а ты даже не даешь себе права об этом подумать, потому что, видите ли, тебя оставил мужик.

– Я не хочу растить ребенка без отца. Каково ему будет? – отбивалась я.

– Какого ему будет, если его вообще не будет, вот какой вопрос себе задай.

– Но я не могу его родить!

– Почему? – уставилась на меня Дарья.

– Ты так легко рассуждаешь. А сама родила и отдала ребенка маме, так как у тебя не было средств его растить. Ты подумай, не было СРЕДСТВ. Смешно! У тебя есть и муж, и деньги. А все равно решение воспитывать ребенка по сути приняла твоя мать! А от меня ты требуешь, чтобы я решилась рожать ребенка, рискуя карьерой. И при этом не имея поддержки со стороны отца, который точно решил, что этого ребенка знать не хочет, – я разволновалась и снова стала плакать. Дашка бросилась меня успокаивать.

– Ну, Ларочка, ну миленькая. Успокойся, решай, как хочешь. Я же не говорю, что ты обязательно должна рожать. Просто мне бы хотелось, чтобы ты рассмотрела все варианты.

– Ты думаешь, я об этом не думала? – всхлипнула я, – но это невозможно! Я не желаю иметь рядом с собой ребенка, который будет мне каждую минуту напоминать о Паше.

– Ты права, – грустно согласилась со мной Даша и мы еще долго болтали, обнявшись, о том, как несправедлива и горька жизнь.

– А ты знаешь, – бросила мне, уходя, она, – мне кто-то из знакомых в посольстве сказал такую вещь, что на самом деле мир справедлив. И ничто не происходит просто так.

– Не ново, – поддернула ее я.

– Да не в этом дело. Он сказал, что очень может быть, мы сами создаем тот мир, в котором мы живем. И создаем его в точном соответствии со своими желаниями и стремлениями.

– И что? – спросила я.