Не в парнях счастье

– Ты хочешь сказать, что мне пара кто-то попроще? – обиделась я. – Такой, как вроде нашего Аркашки? Или как папа? Ты это хочешь сказать?

– Ты дурочка еще. Я же тебе добра желаю. Ты не представляешь, как с такими вот, как этот Сергей, жить-то потом!

– А что с ним не так? – упорствовала я.

– Да все с ним не так. И что на десять лет тебя старше, и что вот считает нормальным тебя к полуночи домой привозить. И что не показался на глаза родителям. Серьезные ли у него намерения?

– Мама, о чем ты? Какие намерения?

– То есть у вас просто так, – устало махнула на меня рукой мама. – Все сейчас у всех так просто, уму непостижимо. Ты хоть не забеременей, ладно? Мне с внуками сидеть некогда. Я и так даже и выдох… – мама столкнулась с моим взглядом и оборвала привычное слово. – Ладно, только ведь не любит он тебя.

– Что вы все мне в душу лезете! Я люблю его – этого разве мало? – возмутилась я.

– То-то я и вижу, что любишь. Глупость какая-то, тебе жить еще и жить. Институт кончи, таких потом будет – миллион.

– Мне не нужен миллион, – упрямо помотала головой я. – Мне нужен только он.

– Ну, как знаешь, – вздохнула она. – А у бабушки опять давление подскочило. Завтра к ней пойду, буду там. Ты тут сама еду разогрей.

– Ладно, – кивнула я и пошла спать. Не так это просто было – заснуть после такого вот разговора. Если бы я только могла! Вот так, как мама, да и Катерина тоже – в один голос. Брось его, подумай о будущем… В тот момент я только и могла думать о нем, о том, как он прекрасен, пусть даже и не красив в классическом смысле этого слова, зато весел, остроумен, умен, обаятелен и уверен в себе. И во всем разбирается, все знает, все умеет и вообще живет какой-то совершенно другой жизнью, не такой, какой жила и буду жить я. И вроде бы рядом, ан нет – как в параллельной реальности. Я знала, что живет он где-то на «Речном вокзале», в районе Ляпидевского, в высокой квадратной башне с серыми балконами. Как-то, проезжая мимо, он махнул рукой и сказал: я здесь живу, ты знала?

– Нет, не знала, – ахнула я, пытаясь хоть что-то разглядеть в заднее окно, пока машина быстро отдалялась. Конечно, мне было интересно все, что касается его жизни, о которой он мне не так много рассказывал. Скорее, приходилось догадываться по обрывкам фраз. Я знала, что он, кажется, хотел быть врачом, но потом решил заняться бизнесом. По всей видимости, довольно успешно. Еще я поняла по разговорам, что живет он с мамой, которая все время ему звонит и звонки которой он частенько сбрасывает. Еще (хоть это и больно для меня) я поняла, что до меня у него была другая девушка, с которой он как-то нехорошо расстался. Один раз, думая, что я ничего не слышу, он довольно громко сказал кому-то:

– Настя – это кончено. И пусть теперь локти кусает – мне все равно. Я даже знать не желаю, как она там живет. Это все в прошлом, так и передай. Скажи, у меня теперь другая!

– Другая – это я, – пробормотала тогда я себе под нос и улыбнулась. Любая ниточка, которая связывала нас, как бы ни была слаба и надуманна, мною отыскивалась и вытаскивалась на свет. Я знала немного, но достаточно, чтобы понять, что до меня он жил какой-то сложной, полной событий жизнью. А вот я до него словно бы и не жила. Как будто родилась на свет в возрасте восемнадцати лет, на Беломорской улице, стоя в очереди в кассу. И как теперь обойтись без него – не представляла и близко. Пока его нет рядом, я не жила, я существовала. Ходила на лекции, переписывала какую-то ересь с доски, заучивала ее наизусть, а сама ждала, ждала, ждала… Училась я неплохо, главным образом потому, что однажды он, Сергей, сказал:

– Люблю умных и красивых женщин. И ненавижу тех, кто хочет всю жизнь просидеть на диване.

– Я тоже, – кивнула я с готовностью и тут же решила учиться на одни пятерки. Никому и никогда не удавалось так замотивировать меня на учебу. Даже Катерине.

– Хоть какая-то от него польза. Может, ты и вправду станешь маркетологом, – только и удивлялась Катерина. Но все-таки, на всякий случай, она хранила и лелеяла свое недоверие к Сергею, хотя даже не знала его толком, только с моих слов, а знакома и вовсе не была (Сергей не хотел знакомиться ни с кем, не только с моими родителями, чему я была по большому счету рада), если не считать мутной фотки, сделанной на дешевый мобильник, которым я все-таки обзавелась, хоть и не всегда имела возможность держать положительный баланс. Откуда у студентки положительный баланс? У студенток все отрицательное!

– Мне все равно, кем я стану. Главное, чтобы он был счастлив.

– Идиотизм в действии! – констатировала факт Катерина. – Любовь сводит человека с ума и превращает в простейшее одноклеточное. А тебе не интересно, будешь ли счастлива ты?

– Нет, – я искренне пожала плечами. – Я буду несчастна, если он будет несчастлив. Я люблю его, и ты не должна над этим смеяться.

– Отличная позиция! – Катерина была полна скепсиса. Она сидела на перилах и пила простую воду из бутылки, потому что считала, что от газировки и кофе портится цвет лица. У меня же и так, без кофе и газировки, цвет лица был болотный, я не спала полночи, готовилась к зачету, после того как целых полтора часа разговаривала с Сергеем. – Любовь. И что, что ты надеешься получить взамен такого подвига? Хочешь стать женой декабриста? Или просто женой?

– Когда любишь – просто любишь, – я попыталась пояснить что-то, хотя прозвучало это глупо. Как и многое из того, что я говорила.

– А если он не будет тебя любить? Что, если он только балуется с тобой? И вообще не собирается жениться?

– И пусть. Я и не думаю, что он может на мне жениться! Такие вообще должны жениться на других женщинах… – я потупилась. – На других.

– На каких? Что в тебе не так?

– Все не так. Я вообще не понимаю, что он во мне нашел.

– Влюбленную идиотку он в тебе нашел. Которую – щелкнешь пальцем – она уже тут. Это ж просто праздник какой-то! – дразнила меня Катерина, болтая ногами. Она не хотела ничего понимать про мою любовь.

– А что, с тобой никогда ничего подобного не может случиться? Вдруг ты влюбишься и будешь тогда рыдать на моем плече! – развела руками я, но она только усмехнулась. Катерина была ой как популярна в наших институтских кругах. Да что там: миниатюрная, симпатичная, умеющая себя подать восемнадцатилетняя красотка со взглядом королевы – да за ней толпами ходили.

– Я предпочитаю, чтобы любили меня! – фыркнула она. – И не побегу по одному звонку к кому-то там в постель!

– А я побегу! – честно признавала я. Конечно, я готова была побежать по любому его зову, тем более что это происходило ужасно редко и нерегулярно. И меня меньше всего интересовало, что именно он об этом подумает. Я вообще не воспринимала все это как реальность. Казалось, что достаточно одного неловкого движения, одного неправильного слова – и он исчезнет и не позвонит мне больше никогда.

– Ты что так смотришь? – спросил он меня как-то, когда мы ехали куда-то к его друзьям. То, что он решил представить меня каким-то своим друзьям, просто окрылило. Меня, каждый день боящуюся, что все кончено! Разве повезут к друзьям, пусть даже и к самым дальним, если хотят девушку бросить? Я сидела рядом и рассматривала каждую черточку на его лице, линию его подбородка, голубые, чуть узковатые, постоянно смеющиеся глаза.

– Я просто… стараюсь тебя запомнить, – смутилась я.

– Зачем? – усмехнулся он удивленно. – Чтобы потом по памяти фоторобот составлять?

– Фоторобот? – улыбнулась я. Да уж, он такой – обязательно что-то скажет, и я буду смеяться. В его присутствии, просто когда он рядом или даже просто в трубке телефона, внутри становилось так тепло и радостно, и маленькие солнечные зайчики плясали в крови, вызывая желание улыбаться до ушей, плясать без устали хоть всю ночь. Странная химия происходила во мне, стоило Сергею нарисоваться где-то рядом.

– Ну, а зачем тогда тебе меня рассматривать? Мне аж жжется, ты во мне таким взглядом дырку прожжешь! – улыбнулся он и положил руку ко мне на коленку. Я замерла и хрипло ответила:

– Я просто хочу все помнить потом.

– Потом? Когда потом? – удивился он.

– Когда ты меня бросишь, – пояснила я. Он даже несколько растерялся, что случалось с ним не так часто. И притормозил на светофоре, хотя обычно проскакивал на желтый и даже на красный, если тот только включился. Сергей любил водить и делал это с настоящей лихостью, от которой захватывало дух.

– А ты так уверена, что я тебя брошу?

– Уверена. Обязательно бросишь, – кивнула я и посмотрела в окно. По улице ручьями текла вода, кажется, стояла весна, хотя ночи еще были темными. Или это просто память подводит меня? В любом случае, первый курс подходил к концу, хотя я этого так и не заметила. Весь год как в бреду. Первая большая любовь.

Между прочим, мы с Сергеем, вопреки всем прогнозам моей мамочки и подруги Катерины, довольно долгое время сохраняли вполне платонические отношения, если не считать поцелуев и объятий при луне (или, правильнее сказать, при свете фар дальнего света от едущих мимо машин). Уж не знаю, почему это не происходило так долго. Уж точно не из-за моего высокого морально-нравственного облика. Какое там, я бы рухнула в его постель раньше, чем он бы закончил произносить мое имя. Подозреваю, что сам Сергей долгое время никак не мог решить, нужна ли ему вообще такая вот малолетняя влюбленная деваха, готовая ради него бежать из дому на край света. Даже в Бутово, к его друзьям, по одному звонку, причем своим ходом. И никакого уважения к себе. Ни капельки. Думается, не было до меня в его жизни такой вот дуры, которая восприняла его появление как своеобразный свет в конце тоннеля. А его самого – как натурального пророка, несущего свет правды и любви. В общем, думал он, думал – а оно ему надо или нет? Сложный это вопрос. Ведь стоит приручить такую – и бед не оберешься. Но, видимо, надумал – примерно к середине июня, когда я вся была сконцентрирована на том, чтобы сдать сессию, как и положено настоящей и умной женщине, которых он предпочитал.

– Как ты там, деточка моя? – как всегда, покровительственным тоном, улыбаясь, спросил он, встречая меня из института. – Все уроки сделала?

– У меня сессия! – гордо напомнила я.

– А, то есть ты большая уже девочка? – поддел он.

– Я уже давно большая девочка, – обиделась я, но он только рассмеялся, притянул меня к себе и прошептал на ухо:

– Тогда тебе давно пора стать женщиной! – отчего у меня сердце ушло в пятки и оставалось там до самой глубокой ночи. Нет, не то чтобы у меня не было никакого эротического опыта в жизни. Бывало, как же. Но женщиной я себя не чувствовала до того дня, когда именно Сергей решил, что мне пора ею стать. В жизни каждой женщины есть именно тот мужчина, который меняет все. Что ж, для меня, определенно, им стал Сергей.

В тот день он был какой-то взъерошенный, нервный, на взводе. Кажется, даже немного пьяный, хотя за рулем это опасно и дорого. Впрочем, он всегда любил говорить, что риск – благородное дело. И пьяным иногда ездил. Нечасто, но что сказать – случалось. Из песни слов не выкинешь. Кстати, на гаишников ему почему-то везло. Умел он их уболтать, если что. Так что… мы поехали. Первый раз я попала к нему домой. И от того, что я увидела там, мне захотелось любить его, Сергея, еще больше, еще крепче и неистовее. Быстрее, выше, сильнее! А также громче, страстнее, гибче, и вообще, все, чего бы он ни захотел. Его дом – это был дом моей мечты. Именно такой, в каком я хотела бы провести всю жизнь, и именно такой, какого у меня никогда не было. Дом его мамы, Елены Станиславовны Сосновской, оказался устроен с любовью, вкусом и умением, а также с деньгами в размерах, о которых мы – Сундуковы – никогда и не мечтали. И не потратили, наверное, за всю жизнь. Даже если считать с бабушкой.

– ВАУ! – только и смогла я сказать, проходя чуть ли не на цыпочках через огромный холл трехкомнатной квартиры, увешанный какими-то картинами. Бархатные портьеры, пальма, стеллажи до потолка – с книгами в таком количестве, что просто свихнуться можно, если бы их, к примеру, все перечитать. Это вам не социологию сдавать по лекциям в тетрадке. Это было настоящее хранилище знаний, а не холл.

– Нравится? – с улыбкой спросил Сергей, утягивая меня за собой – в кухню.

– Не то слово. И ты тут живешь? Ой! – я увидела на кухонном столе, покрытом шелковой, нереально белоснежной скатертью, недовольно смотрящего на меня зеленоглазого кота, пушистого, как мамина шапка из зайца. И примерно такого же серого дымчатого цвета.