Основы женского шарма

– У меня нет денег. Он все, что можно было продать, забрал. Я не смогу платить, – скулила я. Неуклюже и нелепо я размазывала сопли по щекам и хлюпала носом. Ни одной конструктивной мысли, сплошной бабий мандраж.

– Прекратите истерику. Она вам все равно не поможет, – раздался у меня за спиной чей-то незнакомый голос.

Я обернулась. Передо мной стоял Мужчина с большой буквы. Я таких отродясь не видала, если честно. Высокий, сильный, про таких говорят – косая сажень в плечах. Правильные черты лица, черные с проседью волосы, хотя лет ему не больше сорока. Эта проседь придавала ему возвышенно-благородный вид. Синие глаза, чувственный рот, высокий лоб. Горделивая уверенная походка человека, который всю жизнь был как минимум на голову выше окружающих его людей. Прекрасный костюм, явно специально сшитый для него и под его нестандартные размеры. Все это я вспоминала и муссировала по дороге домой, думая, что таких мужиков, наверное, выводят в специальных лабораториях по борьбе с женским феминизмом. Против его слова и его взгляда не устоит ни одна. И вот этот самый великолепный полубогообразный экземпляр презрительно стряхнул с рукава соринку, причем сделал это так, что мне показалось, что он стряхнул с рукава меня, и сказал:

– Мадам, не надо так горько плакать. Мы не бандиты, а коммерческий банк. На улицу вас выставлять никто не хочет, но и вытаскивать себя из проблем, в которые вы сами себя вовлекли, вы будете сами. Я понятно излагаю?

– Да, – проглотила я всю свою истерику и заткнулась. Плечи, конечно, еще дрожали.

– Очень хорошо. Я так понял, что муж вас бросил, не объяснив, что вы должны нам денег. Так?

– Так, – кивнула я.

– Но деньги нашего банка вам в лице мужа были выданы полностью согласно договору. Все сто штук наличными. Не наша проблема, что он не умеет раскручивать бизнес. Это ваша проблема. Деньги придется вернуть. Единственное, чем могу помочь, это дать вам немного больше времени. Сейчас напишите заявление с объяснением ваших обстоятельств, и мы дадим вам, ну, скажем, три месяца отсрочки платежа. И снимем пени за декабрь и январь. Так вам будет полегче?

– Наверное. – Я смотрела на него, как кролик на великолепного сильного удава. – Правда, я не понимаю, где я через три месяца возьму пятьдесят штук.

– Во-первых, не пятьдесят. Это всего вы должны пятьдесят. А в месяц, – он заглянул через плечо пожилого клерка на бумаги, – в месяц восемьсот десять долларов. Это вместе с процентами. При необходимости мы можем растянуть немного сроки платежей, с тем чтобы в месяц вы платили меньше. Но не более чем на семь лет. А то за такое время у нас правящий режим уже может смениться. Надо вам пересчитать?

– Какая разница – восемьсот или семьсот. Все равно деньги запредельные.

– Ну и правильно. Чего там растягивать.

– Вы что – смеетесь? Я понятия не имею, где брать эти деньги.

– А вот на то, чтобы понять, где в ближайшие пять лет каждый месяц вы будете брать восемьсот десять долларов, у вас есть три месяца. Три. Вам понятно? Не думайте об этом прямо здесь. Поезжайте домой, выпейте, развейтесь. А потом и подумаете. – Он смотрел на меня, излучая в окружающее пространство мужскую силу и уверенность, заражая ею все вокруг, словно радиацией.

Я не смогла сопротивляться. Я отдала себя в его власть. Я была как кукла из любовного романа. «Космополитяне» меня убили бы за такой позор. Написала все нужные заявления, заполнила какие-то бланки и выкатилась на улицу, чтобы вспоминать о Нем весь оставшийся вечер. Думаю, что он не отвечал мне взаимностью. Думаю, что он провел вечер с какой-нибудь сногсшибательной стройной красоткой, только что первый раз в жизни получившей паспорт. Потому что перед ТАКИМ открыты все двери.

Глава 4

О том, хорошо ли быть лягушкой в банке со сливками

Сказать, что я и все мои родичи были в шоке – это сильно погрешить против истины. Шок – это всего лишь состояние, из которого можно вывести человека, дав ему звонкую пощечину. Но даже если бы мне и маменьке набили физиономии, наставив синяков под каждым глазом, а потом еще отходили бы батогами – и это не вывело бы нас из того состояния ступора, в котором мы пребывали.

– Подлец твой Серега! – возмущалась маменька. Только заявление звучало банально. – Этот сраный лимитчик недостоин даже, чтобы в него бомж плюнул. Мариупольский ублюдок. – Тоже так себе высказывание, если не брать в расчет, что слова «сраный» и «ублюдок» в устах мамы – целое событие.

– Я жалею, что родилась! Лучше бы ты сделала аборт. – А этот хит вечера выдала уже я. Выдала и напилась в дым, вспоминая такого великолепного, но такого презрительно-недоступного банковского сердце-еда. Интересно, он там самый главный? Если нет, то как же должен выглядеть Самый?

Наутро стало ясно, что даже если я все три месяца проведу в тяжелейшем запое, мне это не поможет. Надо было делать выбор. Либо спиться уже окончательно, бросить семью и собирать по подворотням бутылки до конца жизни, либо искать бабки.

Не имея сил решить дилемму, я ушла из дому погулять, проветрить похмельные мозги.

Я гуляла весь день и, наверное, прогуляла бы и всю ночь, если бы любезный сотрудник милиции не предложил мне скоротать время в «обезьяннике» их отделения. И его можно было понять: бледная, расхристанная, с всклокоченными волосами, торчащими из-под ошибочно напяленной мною старой маманиной шапки. В глазах безумие, на губах оскал, в кармане ни копейки. Как только я вспоминала, что скоро меня попрут из родного дома, что муж меня бросил, что есть и одеваться нам не на что, так слезы новыми потоками лились из глаз. Иногда я садилась на лавочку и ревела в голос. Ко мне подлетали прохожие, спрашивали, что случилось? Но я только продолжала реветь или огрызалась, и они уходили. Я вставала и шла дальше, чтобы согреться. Я ходила и ходила, пока окончательно не запуталась в темноте незнакомых районов. Там-то меня и сцапал патрульный. Ночь, проведенная в «обезьяннике», меня окончательно отвратила от варианта «спиться». Похабная матерщина ментов, адресованная то мне, то соседям по временному приюту, и вонь такая, что выворачивает наизнанку и тянет блевать. Между прочим, многие и не сдержали порыва. Это я вам точно говорю. Следов плохой работы желудка был полный «обезьянник». В общем, наутро приехала мама и подтвердила, что я Ольга Петрова, и меня отпустили. Вот тут-то я и поняла, что буду любой ценой искать деньги. Где и как – непонятно, но уж, конечно, не у кавказца Вано. Я отмылась, отоспалась и поехала к Мотьке.

– Привет, что-то срочное? – спросила она, будто не понимала, за чем я. Видит бог, я не хотела это произносить, но пришлось.

– Скажи, Мотька, ты одолжишь мне денег?

– Сколько?

– Сколько сможешь. Все пятьдесят ты ведь не сможешь?

– Дурацкий вопрос. Понимаешь, Олечка. Я тебя очень люблю и все такое, но это! Одно дело – помочь тебе продержаться, чтобы ты с голоду не подохла. А совсем другое, выкупать из заклада твою квартиру. Я не потяну.

– Я, собственно, и не сомневалась. Но спросить я должна была.

– Я понимаю.

После этой эпохальной «встречи на Эльбе» я получила еще около десяти отказов. Потом я заметила, что на мои звонки не отвечают мобильники знакомых, причем на звонки из автомата они отвечали прекрасно. И, наконец, большинство моих знакомых сообщили мне, что собираются в командировку.

– Я уезжаю, сейчас ничего не могу сказать. Позвони через два месяца.

Я усмехалась. Моя проблема не исчезнет и через два месяца.

Общий итог дружеских чувств, обращенных ко мне, в денежном эквиваленте выглядел так: четыреста долларов плюс пара обещаний. Плюс один, но очень дельный совет, который дал мне знакомый Паша Васьков, художник-неудачник, промышляющий на Арбате продажей пародий на Ренуара. Денег он мне не дал, прямо объяснив, что они ему нужны и самому. Зато напоследок изрек:

– Олька, твоя проблема решается как минимум наполовину. Я бы оценил твою хату как немерено дорогую. Центр, Китай-город, Покровка, трешка, потолки три метра, выглядит подходяще для обедневших дворян! Сдай ее. Она должна потянуть на большие деньги.

– А как ее сдать? – я была готова расцеловать его за такой правильный совет. Это вам не четыреста долларов.

– Обратись в агентство. Сейчас в Москве самое большое и раскрученное агентство – «Инкорс». Куча филиалов по всему городу. Я точно помню об одном недалеко от вас. Если поедешь по бульвару в сторону Рождественки, то доедешь за пять минут. Прямо рядом с Моспочтамтом.

Вот это да! Если только он не врет и наша квартира в цене, можно решить половину проблемы. Я помчалась в этот «Инкорс».

Конечно, найти агентство по такому описанию оказалось непростым делом. Во-первых, оно находилось не рядом с Моспочтамтом, а совсем в другой стороне, на Большой Лубянке. И я бегала полчаса по площади у метро «Тургеневская» и приставала к прохожим и продавцам киосков.

– Вы не подскажете, как пройти в агентство «Инкорс»?

– А какой адрес?

– Где-то около Моспочтамта.

– Ну, девушка, вы даете. Ничего себе, да здесь все рядом!

– Простите.

– Какое вам агентство? – наконец нашелся сердобольный местный.

– «Инкорс». Занимается квартирами.

– Это на Большой Лубянке. Идите по Рождественскому бульвару до перекрестка и увидите по левую руку.

– Огромное спасибо, – рассыпалась я в благодарностях и буквально побежала в указанном направлении.

Мне не терпелось узнать, сколько стоит сдать мою квартиру. Просто до ужаса не терпелось. Так не терпелось, что я чуть было не проскочила мимо двери с гордо развевающимся синим флагом, на котором значилось «Инкорс». Я застыла на месте так резко, что идущий следом пешеход с разлету наскочил на меня и упал на асфальт. С трудом поднявшись, он выматерился и пошел дальше, потирая локоть.

– Извините, – непонятно зачем пробормотала я и попыталась открыть дверь. Мне это не удалось. Я дергала ее и дергала, пока из дверей не вышел такой же секьюрити, как и в «Национальном стандарте», и сказал: