Глиняный род

Зудь переступил ствол короткой ногой, завалился, поднял вторую и запутался в ветках. Ствол разломился, но и зудь не устоял, грохнулся ничком, подняв рыжую пыль. Ретиш перескочил через распластанные руки и кинулся за топором. Скорее вернуться, пока зудь не встал снова на ноги. Как только изловчиться и ударить его в грудь?

А зудь уже поднимал голову. Ретишу вдруг вспомнилось, как пару витков назад помер слепой старик из деревянного рода. Подошёл слишком близко к сыну, пока тот рубил дрова, и получил обухом в лоб, даже вскрикнуть не успел, осел и не дышал больше.

«Голова тоже годится!» – обрадовался Ретиш. Он с разбегу вскочил на глиняную спину и рубанул по пуку травы, торчащему из темени.

– Это не грудь! – закричал Зрин.

– Всё равно справился, – возразил Умир. – Хватит уже биться.

Ретиш почувствовал стопами, как из зудя уходит сила, глиняные руки, опиравшиеся о землю, надломились, и он рухнул в пыль.

– Ен-заступник! Что ж вы, гибельники, творите!

Вдоль оврага бежала Благожа. Умир прикрыл собой Зрина, сказал примиряющее:

– Матушка, не шуми. То не наша кровь.

Благожа будто не слышала, оттолкнула Умира, схватила Зрина за ухо и давай выкручивать и приговаривать:

– Ты затеял? Ты? Да когда же уймёшься? Будто Куль в тебе, будто мало бед роду выпало!

Зрин морщился, но терпел, только покряхтывал.

Ретиш выбрался из оврага, встал перед Благожей:

– Родуша, пусти Зрина, это я затеял. И кровь то не наша и никого из Ёлоди, а Бродыря, тот же семь витков как помер.

Благожа выпустила ухо Зрина, посмотрела на остальных внуков и сына. Умир виновато повесил голову, Тихуша молча хлопал глазами, Зыбиш забился под куст, зажал голову между коленей.

– Худоумная челядь… Да разве ж любым предкам не горько, что их силу на потеху спускают? После поговорим. Сейчас идите умойтесь и оденьтесь в чистое. Скоро колокол зазвонит, Сувр за чужаками лодки отправил, огласит всем волю предков. После вернитесь и уберите тут всё.

Ретиш со Зрином припустили первыми. Уже у дома Зрин ткнул Ретиша локтем в бок, прошептал в ухо:

– После сбора сразу зудя разобьём и до ночи глину носить будем, а завтра Благожа и не вспомнит, за что бранить хотела.

Пока смывали грязь да меняли рубахи, колокол отзвонил. На сходном месте собралась вся Ёдоль, над головами разносился голос Сувра. За спинами не разглядеть было, что в середине делалось. Зрин показал на корявую берёзу в начале железной улицы.

– Давай туда, сверху виднее.

Вскарабкавшись по стволу, они уселись на нижних толстых ветках. Чужаки, те же мужчины, что приходили вчера, стояли против родовиков. За родовиками выстроилась челядь ведуньего и хлебного родов, поблёскивал платок Отрады, виднелись отросшие золотистые вихры её брата Зарни, повитковца Ретиша. Речь держал Сувр, говорил распевно и зычно:

– В конце вечной зимы мы сами бежали с севера от голода и опасности. Людоеды выследили нас, нагоняли, но Ен помог выстоять и указал дорогу в этот край. Вы тоже пришли сюда в поисках места. Мы не вправе отказать вам. Наши предки дали дозволение на соседство, велели помочь на первых порах, вести мену, но не смешиваться. Люду пятиродья соседей не тревожить, за реку без нужды и разрешения хранителей не наведываться, а соседям, коль возникнет надобность, отправлять к нам посыльного. Если есть у вас какая нужда сейчас, то говорите.

Чужаки встали в круг и зашептались. После вперёд вышел Шотхе:

– Благодарим за радушие. С нуждой мы сами справимся, просим только немного зерна для сева. С урожая вернём долг. Пока же примите наши семена. – Он достал из-за пазухи мешочек размером с ладонь. – Много дать мы не можем, у самих осталось только на развод, но по осени соберёте плоды, хватит и на следующий сев.

Сувр принял дар и велел принести зерна соседям. Сказал:

– И мы с вами даром глиняного рода поделимся. Как пахать время настанет, приходите за зудями к родовице. – Ведун показал на Благожу.

Шотхе обернулся к своим. Смотрел недоумённо. Они снова зашептались, переспрашивая друг друга: «Зудь? Зудь?» Тут один из них выкрикнул чужое слово: «Джург!» Шорхе охнул, замахал руками, будто отгонял от себя мошкару, затараторил что-то быстрое. После ответил Сувру:

– Не пристало людям дары Виринеи принимать.

Сувр улыбнулся в бороду:

– От Куля нам ничего не надо. То добрый дар, сам Ен его пожаловал, чтобы людоедов одолеть.

Шотхе не поверил, опять замахал руками.

Листва на берёзе зашелестела, ветки закачало. Из-за реки к Ёдоли ползли тёмные тучи.

Шотхе крикнул сквозь шум ветра:

– Нам бы детей в место силы отвести. Как горы покинули, не учили их владеть даром предков.

Теперь родовики встали в круг и зашептались. За это время потемнело. Тучи закрыли полнеба. После совета вновь заговорил Сувр:

– Своих юнцов мы отправляем к мудрым на Стену Ена за луну до зимы, когда связь с предками крепче. Мои младшие сыновья тоже отправятся. – Ведун указал на свою челядь, что стояла у него за спиной. – Емве и Зарни. Тогда и своих проводить сможете.

Сверкнула молния. Ветер стих. С раскатом грома полил дождь. Люд разбегался по домам. Ретиш со Зрином слезли с берёзы. На опустевшем сходном месте только чужаки хохотали, кружились, раскинув руки, и подставляли лица дождю. Родовики посмотрели на их безумство и тоже стали расходиться. Шотхе вдруг замер и бросился следом за Сувром:

– Погоди, добрый человек! Последняя просьба. Где у вас дом хвалы? Надо поблагодарить Заккари.

Сувр вскинул брови.

– Разве возносить хвалу Ену нужно только в доме? Ен везде и всюду! Древние уже поплатились за то, что воздавали Ему только в домах и вспоминали только во время молитвы. Благодарите Его непрестанно, где бы вы ни были.

Сувр поспешил в дом. Чужаки тоже отправились к лодкам.

Ретиш и Зрин, несмотря на проливной дождь, медленно брели по глиняной улице. О добыче из-за ливня нечего было и думать. Придётся теперь до ночи выслушивать упрёки Благожи.

– Зато зудя размоет, унесёт в ручей, – утешил Ретиша Зрин.

Глава 3

В доме было темно. Топилась печь и горели свечи. Медара сидела за шитьём, отвернувшись ото всех. Под ногами у неё ползал Малуша, слюнявил сухую корку и улыбался всем, показывая единственные два зуба.

Зыбиш свернулся на лавке, укрылся с головой одеялом и стучал зубами, не то от страха, не то от холода. Тихуша забавлялся с камушками, перекладывая их в порядке, понятном ему одному.

Благожа уже сменила нарядную верховицу на обычную серую и раскладывала на тряпице семена чужаков. Одни были белыми, плоскими, размером с ноготь. Другие, пёстрые, – толстыми и кособокими. Зрин протянул было руку, чтобы рассмотреть пёстрое семя поближе, но Благожа глянула сердито и проворчала:

– Снимайте мокрое, пока не залили всё.

Зрин с Ретишем разделись в сенях, развесили на верёвке рубахи и вернулись к печи греться.

Благожа напустилась на них: