Эра Водолея, или Как жить летая

– Она говорит, что мадам Анна умерла вчера утром от сердечного приступа. Ее уже увезли в морг. И теперь племянник Филипп будет хозяином дома.

– Как Филипп? – воскликнула Вера.– Дом завещан ее русским родственникам.

Жан только пожал плечами. Вера обескуражено оглянулась вокруг и вдруг заметила как на крыльце дома семнадцать появился грузный мужчина в полосатом халате. Он, зевая, потягивался на солнце.

– Вон он! – воскликнула Вера, указывая на мужчину.– Пошли быстро к нему.

Они выскочили из машины и опять направились к калитке, у которой только что стояли.

– Месье, месье! – закричала Вера, подбежав первой.

Мужчина удивленно посмотрел в их сторону.

– Можно вас на минутку? – возбужденно прокричала она, отчаянно махая руками.

Мужчина нехотя пошел к калитке, поправляя на ходу халат.

– Чем обязан? – сухо спросил он по-русски, подойдя ближе.

– Мы к мадам Анне, – сказала Вера, внимательно рассматривая его.

Лицо мужчины было небритым, землистого цвета и казалось каким-то помятым, глаза слегка воспалены, как от бессонной ночи, а довольно пышная шевелюра каштановых волос с проседью торчала в разные стороны. Чувствовалось, что хозяин эту ночь провел не лучшим образом.

– Ее нет. Она умерла.

– Вы – Филипп? – спросила Вера.

– Да,– удивленно посмотрел на нее мужчина.– А кто вы?

– Мое имя вам ничего не скажет. Я из Москвы, привезла мадам Анне небольшой сувенир. Может вы пригласите нас в дом? – набралась Вера храбрости.

– Проходите,– после небольшого колебания произнес мужчина и открыл калитку.

Вера с Жаном прошли в сад и пошли по дорожке, отделанной камнем, вдоль которой росли цветы всевозможных расцветок, ярко выделяющиеся на ухоженном зеленом газоне. Они подошли к небольшому двухэтажному дому и остановились перед стеклянной дверью.

Филипп открыл дверь и пропустил их в небольшой коридор, сразу переходящий в просторную гостиную. Около окна стоял большой угловой диван, на котором в беспорядке валялись маленькие вышитые крестом подушки. На журнальном столике красного дерева стояла пепельница, полная окурков, и недопитая бутылка виски. Стены гостиной были оклеены обоями коричнево-золотистых тонов и украшены цветущими цветами в кашпо из макраме. В небольшом простенке между окнами висели с десяток фотографий в деревянных рамках. В центре композиции большая цветная фотография женщины лет пятидесяти. Она сидела немного боком, голова чуть повернута, большие карие глаза глядели прямо на смотрящего, легкая улыбка застыла на губах, а вьющиеся светлые волосы изящно обрамляли все еще красивое лицо.

– Примите наши соболезнования,– тихо сказала Вера, усаживаясь на диван.– А это она? – спросила, указывая глазами на фотографию.

– Да. Тетя сделала эту фотографию в день своего пятидесятилетия, она ей очень нравилась,– сказал Филипп, усаживаясь в кресло напротив гостей.

Он успел достать фужеры и теперь открывал бутылку виски, стоявшую на столе.

– За усопшую! – сказал он, не поднимая глаз.

– Нет, нет! – в один голос воскликнули Вера с Жаном.

– Я за рулем,– пояснил Жан.

– А мне сегодня работать,– уже спокойно сказала Вера.

– Тогда вина, мы ведь должны помянуть тетушку,– сказал Филипп и направился к бару.

Он принес непочатую бутылку «Бургундского» и, ловко открыв ее штопором, налил в фужеры гостей, а себе плеснул виски.

– Светлая память тете Анне,– поднял он бокал.

– От чего она умерла? – спросила Вера, когда пригубив немного вина, поставила фужер на стол.

– От старости, сердце не выдержало,– усмехнулся Филипп.– Тетка прожила долгую жизнь, столько люди не живут. Шутка ли – девяносто лет! Она всегда следила за здоровьем, благо во Франции для этого есть все условия. Не то что в вашей России,– поддел он Веру.

– У нас тоже много долгожителей,– отпарировала она.– Какой красивый дом, что же теперь с ним будет?

– Продам его. У тетки не было детей, я – единственный наследник.

– А ведь у мадам Анны есть родственники в России,– тихо сказала Вера.– Такие же племянники, как и вы.

– Может быть,– нехотя согласился Филипп,– но все имущество тетя Анна завещала мне. После смерти сестры – моей матери, я единственный, кто о ней заботился.

Он опять налил себе виски и залпом выпил. В это время рукав халата задрался, и Вера успела заметить синяки на руке, какие бывают от уколов. Филипп избегал глядеть в глаза гостей, его явно мучил похмельный синдром.

– А откуда вы знаете Анну? – поднял все-таки на Веру осоловевшие глаза Филипп.

– Я ее не знаю, меня попросили передать презент ее родственники, с которыми она вела переписку.

Вера достала из сумки небольшой сверток и положила на журнальный столик.

– Здесь, наверное, есть письмо? – рассеянно спросил Филипп.

– Не знаю…

Вера неожиданно вспомнила, что забыла письмо в чемодане, но мгновенно решила, что это и к лучшему. Она уже успела оглядеть дом и поняла, что стоит он немало, и, естественно, является лакомым кусочком для пьющего и употребляющего наркотики мужчины – в этом у нее уже не было сомнения.

– Очень красивый дом! – постаралась сменить тему разговора Вера.– Можно его посмотреть?

– До чего все женщины любопытны,– усмехнулся Жан, решивший подыграть ей,– всё они любят смотреть, сравнивать, хлебом не корми, как говорят русские.

Жан вытащил пачку сигарет и протянул ее хозяину.

– Да смотрите,– бросил Филипп, беря из пачки сигарету.

Вера бросила благодарный взгляд на Жана, встала и вышла из гостиной. Заглянула на кухню – она была светлой и просторной, на столах ничего лишнего, такое помещение легко содержать в чистоте. Небольшая ванная, также сияющая чистотой, была уставлена бесчисленными баночками всевозможных размеров и флакончиками с яркими этикетками. Искусственные цветы придавали милый уют этому гигиеническому помещению, в котором хозяйка, видимо, проводила много времени. Потом Вера поднялась на второй этаж. Там были спальня хозяйки, кабинет и жилая комната, по-видимому, для гостей. Везде был образцовый порядок. В обустройстве комнат чувствовался прекрасный вкус хозяйки: во всех комнатах висели картины, торшер был отделан макраме, а диван и кресла покрывали плед и накидки ручной работы. В спальне на трюмо стояло несколько фарфоровых статуэток, а на тумбочке лежала открытая книга. «Бунин. Избранное»,– прочитала Вера на обложке. Она поймала себя на мысли, что дом производит впечатление, будто хозяйка только что вышла по каким-то делам.

Потом она заглянула в кабинет. Солнце радостными лучами пробивалось сквозь тюлевые занавески, играя солнечными зайчиками на блестящей полировке письменного стола. Ее взгляд привлекла небольшая фотография, стоявшая на столе. На ней были изображены две молодые улыбающиеся женщины, между которыми сидел очаровательный малыш, а сзади наклонился над троицей мужчина в форме французского моряка. Вера долго вглядывалась в счастливые лица людей, прежде чем поставила фотографию на место. В большом книжном шкафу стояли книги на русском и французском языках. Жилище не производило впечатление, что здесь жил смертельно больной человек, видимо смерть хозяйки была неожиданной.

Внезапно взгляд Веры упал на приоткрытую дверцу сейфа, стоявшего в темном углу кабинета на этажерке, которую прикрывала портьера. Что-то кольнуло у нее в груди, она ощутила предчувствие чего-то нехорошего. Еще раз окинув взглядом комнаты, Вера спустилась на первый этаж.

Мужчины не торопливо разговаривали по-французски, затягиваясь сигаретами. Содержимое бутылки с виски заметно уменьшилось.