В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. том 4. Кровь

– Не-ет… – уверенно возразила я.

– Из-за тестостерона строят, покоряют новые земли, изобретают, сочиняют, в космос летают, он не даёт сидеть на месте, и ржаветь человечеству, потому что женское как раз для этого – сохранять и взлелеивать то, что вы завоевали. Вы – клинок, мы рукоять, эфес. Для любви тоже необходим тестостерон, потому что это тоже движение вперёд, покорение и развитие. А война – это распад и гибель.

Марк захохотал:

– Типично женская точка зрения! Война – самый мощный двигатель прогресса.

– А это – типично мужская! – засмеялась я.

– Ну нормально, – сказал Марк, и притянул меня к себе за плечи. – Хуже было бы, если бы мы с тобой рассуждали наоборот.

– Это да, – я склонила голову ему на плечо, но наши шаги были разной длины, и мне пришлось снова просто взять его за руку.

Этот день мы провели вместе, ещё долго гуляли по городу, сходили в кафе, всё время весело болтая и смеясь, будто и не было ничего странного и пугающего вчера. Но не в наших правилах было умалчивать хоть что-то, что-то держать недосказанным или невыясненным, так, чтобы сомнения не давали спать или думать о чём-то другом. Поэтому, в конце концов, я решилась спросить его о том, что было той ночью, когда он вернулся в ненормальном состоянии. Марк помрачнел, взглянув на меня.

– Я ничего не собираюсь от тебя скрывать, Танюша, но есть вещи, о которых просто неприятно рассказывать, понимаешь? Но не надо думать, что там случилось что-то важное, о чём ты должна знать. Просто поверь мне.

Я привыкла верить ему, за столько лет он ни разу меня не обманул, поэтому я поверила и теперь, я понимаю, что в жизни мужчины, особенно такого, как он, ведущего настолько сложную, какую-то многоуровневую жизнь, не может не быть неприятных происшествий или разговоров, которыми он может не захотеть делиться с женой. Так что я не стала докучать ему этими расспросами. И даже перестала думать об этом…

…Я не перестал. Да, я так и не смог сказать Тане то, что впустил в свою душу в тот момент, когда нажал на курок и вышиб мозги из гнилого черепа Никитского. Быть может, если бы я рассказал, мне стало бы легче, я перестал бы об этом думать, чувствовать всё время тяжесть рукоятки в руке, тяжесть, перетекшую в мою грудь из этой рукоятки и осевшую в глубине сердца. Но я боялся увидеть ужас и отвращение в её глазах, если расскажу об этом. Я боялся этого больше всего на свете, потому что тогда она по-настоящему, полностью уйдёт к Книжнику. И не важно, что я сделал это в отмщение за неё, я не сомневался, что она не одобрит меня, что убийства она не сможет принять. Даже тот разговор о войне, когда она сказала, что война это распад и гибель, подтверждал это. Так что – нет, я ничего не сказал, и больше того, понял, что чем дальше от того дня, тем меньше вероятность, что я вообще когда-нибудь расскажу. Мне не хотелось рисковать нашей с ней идеальной совместной жизнью, потому что и так над ней висел как топор палача Книжник.