Ключи и замки

…Я не знал, конечно, что Ли и Всеслав переписываются, и тем более, что он встревожился из-за того, что она упомянула о моем приезде, я сам еще не определился со своими целями относительно ее, потому что вообще никогда определённых целей относительно женщин не имел, они были слишком малозначительной и легкодоступной частью моей жизни, чтобы я много мысленной энергии тратил на эту тему. Вот увидел я Ли снова и вспомнил о своих странных ощущениях прошлой осенью.

Сейчас я смотрел на неё и снова думал, как мало она похожа на нас, всех северян, как удивительно природа тасует гены, что из поколений светлоглазых и русоволосых Вернигоров появилась эта черноволосая яркая… девочка. Девочка… нет, не девочка уже…

Я отвернулся. Гены… и вдруг меня словно ударило. Гены! Ли родилась, когда Ева уже была больна. Ева была больна…

Ева не могла родить эту девчонку! Вот, почему она не похожа на нас, вот, почему она и Всеслав позволили себе…

Так Ли не Вернигор по крови, сейчас мне это стало очевидно, но тогда кто, откуда взялась эта девчонка? Я почувствовал возбуждение от загадки, которая возникла передо мной. Или это было возбуждение совсем иного рода? Мне, давно пресыщенному всеми плотскими удовольствиями, почувствовать его, было своего рода подарком.

Я решил допытаться до истины. Вообще, мне несвойственно быть таким уж искателем, я всегда жил расслабленно в понятном, прекрасно и очень удобно устроенном мире, повода что-либо искать или выяснять у меня за всю мою жизнь не было. И вот теперь у меня даже азарт возник какой-то, такое происходило впервые в моей жизни, что я чем-то увлёкся.

Вначале я задумался, как именно приступить к поискам. Вначале я искал хоть какие-то сведения о пропавших или умерших детях в те числа, что были близко к дню рождения Ли. И не нашел ничего. Во всем мире, во всех частях света, вообще преступлений в те дни было мало, и новорожденные не умирали и не пропадали. Если принять во внимание, что учет всех преступлений велся скрупулёзно и подробно по всему миру и вносился в единую базу данных, то ни одно такое происшествие не могло не быть учтено. Значит, Ли не просто чужой ребёнок… Тайно родить и продать дитя Агнессе… но для чего? То есть, моя тётка почти всесильна, и могла бы, вероятно, тайно купить какого-то ребёнка у рабыни, весь вопрос зачем? Зачем ей понадобилась эта девчонка? Одно дело, если бы Агнесса была чадолюбивой сентиментальной женщиной, желающей иметь кого-то, кого можно любить и нежить, но Агнесса нисколько на такую не похожа. Так зачем ей понадобилась эта девчонка? Чужая девчонка, теперь для меня стало очевидно, тетка Агнесса никогда не обращалась с Ли как с родной внучкой или хотя бы с той, кто не был ей совершенно безразличен. На деле только Всеславу было до Ли дело. Хотя нет, Ева и её муж относились к своим детям как положено, поэтому у меня никогда и не возникало мысли о том, что девчонка чужая. Так откуда же она взялась?

Я стал размышлять, откуда она? Я помню, как долго Ева была в больнице у Никитина, когда родилась Ли…

Никитин… Никитин… Такое имя у человека с его наружностью, это странно. Такие как он живут на Востоке. Я стал искать следы этого уроженца Востока. На это у меня ушло несколько дней. Но я не пожалел. Я отыскал. Отыскал! Всё же у меня отличная голова, можно гордиться. Танг Линг, ученый с Востока, был осужден к смертной казни больше тридцати лет назад. Смертная казнь применяется теперь так редко, что стала почти невероятным событием. И за что был осужден тогда ещё молодой биолог? За попытку клонирования!

Когда я прочёл это, все сложилось в моей голове. Мне не была нужна фотография Линга, которых не существовало, как и никаких больше сведений о нём, будто его и не существовало никогда. Не было ничего и никто и никогда бы ничего не нашёл бы связи между тем врачом Лингом и Никитиным, во-первых: мало, кто с ним встречался, чтобы удивиться несоответствию внешности и имени, во-вторых: я уверен, подчищено всё, вплоть до кода, с которым Линг существует как Никитин. Но мне не нужны были ни фото, ни коды, ничто, чтобы быть уверенным в том, что Танг Линг, казнённый много лет назад на Востоке, тот самый Афанасий Никитин, который был ведущим ученым в головном институте Всемирной Академии биологических наук. Но то, что он ведущий, я знал случайно, потому что однажды невольно подслушал их с тёткой разговор у неё в кабинете. Это было много лет назад, и я не придал тогда значения, а теперь вспомнил. Я подходил к двери ее кабинета по широкому гулкому коридору, как все коридоры Вернигорского дворца, и сквозь приоткрытую дверь услышал слова Агнессы, сказанные сдавленным от ярости голосом, а тётка никогда не кричала, напротив, шипела как змея, когда злилась, и чем злее была, тем тише, но пронзительнее было это шипение:

– Ты великий ученый, Афанасий, ведущий ученый моей Академии, ты не говори мне, что ты чего-то не можешь…

Тут они услышали мои шаги, а я даже и не думал приглушать их, и замолчали. Никитин вышел, когда я еще не протянул руку к ручке, чтобы войти. Это было за несколько недель до смерти Евы, то событие перебило всё, поэтому я и не придал никакого значения той фразе.

Я ни за что не вспомнил бы этого, если бы не сделал сегодня своего изумительного открытия. Клонирование. Конечно! Ли – это не просто не наша родственница, она клон. Вопрос, кого клонировал Никитин, то есть Танг Линг, меня не слишком волновал, важнее было то, что Ли не родня мне и что она безразлична моей тётке, а значит, я волен в своих поступках относительно ее, более того, в моей власти и моя тётка и Никитин, он беглый преступник, осужденный на смерть, единственный в мире за многие годы, она укрывательница, за что может лишиться власти. Но я не был идиотом, напрямую шантажировать мою тётку Агнессу решился бы только слабоумный, от такого «смельчака» не осталось бы даже упоминания. Теперь я должен был придумать, как использовать добытую информацию. Какую выгоду извлечь, через кого действовать, я еще не решил, но я использую это, конечно.