– Другой – это русский из комендатуры?
– Ну, всё-то вы знаете! – рассмеялся Джонатан.
– А как же, – ухмыльнулся Андрей. – Стук, он на обе стороны слышен.
– Ничего, сэр, в игре всякое бывает, – Эркин озорно улыбнулся и продолжил уж очень участливым тоном: – Пастухи тоже в лендлорда должны верить, а и Андрей, и я, мы тоже на вас проиграли.
– Это когда? – поинтересовался Фредди. – В Мышеловке, что ли?
– Андрей в Мышеловке, а я здесь.
– Ладно, – Джонатан держал удар. – Сейчас к рыбе перейдём и расскажешь.
Джонатан неожиданно ловко и быстро поменял посуду. Так что парни не успели ни сообразить, ни дёрнуться.
– Это форель, – сразу объяснил Джонатан. – К ней белое вино. Совиньон. Фредди…
– Знаю. Ты же и учил. Вот так, парни.
И снова молчание. Слишком непривычно и вкусно, чтобы ещё разговаривать.
Дав парням распробовать и обдумать свои ощущения, Фредди покосился на Джонатана и вклинился в вяло завязывающийся разговор о рыбалке.
– Так как там было с проигрышем, парни?
– Это в Мышеловке? – Андрей улыбнулся воспоминанию. – А просто. Вы тогда играли, а мы с навесов смотрели и ставили на вас. На тебя, Фредди, легко ставить. Карты видны, а ты, какие карты пришли, так и играешь. А с вами, сэр, я пролетел пару раз. Играете не по картам, а как вам нужно.
– Спасибо, Эндрю, – искренне поблагодарил Джонатан. – Такая оценка…
– Нет, действительно классно сделано, – Андрей улыбался открыто, без подвоха. – Ведь… Фредди рассказывал вам о том, как ты его называл, Гарри, да?
– Да, Глазастый Гарри.
– Вот, у него было… ну, резче, что ли, он зло работал, понимаешь?
– Да, – кивнул Джонатан. – Его и звали Грязным Гарри. А… кого он обыграл?
– У нас его звали Гиеной. А как раньше, не знаю.
– Гиена? – Джонатан посмотрел на Фредди.
Фредди покачал головой.
– Не знаю. А приметы какие помнишь?
– А зачем? – улыбнулся Андрей. – Он уже там, со всеми. Я один выскочил.
Джонатан на какую-то долю секунды окаменел: таким холодом пахнуло от улыбки Андрея. И Фредди, спасая вечер, посмотрел на Эркина.
– А я уже здесь проиграл, – улыбнулся Эркин.
– Здесь-то на чём? – удивился Джонатан. – В «Приму» просто так не заглянешь.
Эркин на мгновение опустил ресницы. Вот чёрт, но надо говорить, чтобы Андрея увести. Да и… Ладно. Уже начал. Шагнул, так иди.
– Я спорил, что вы три приёма сделаете, сэр. А вы второй не закончили и уснули. Я и проиграл.
– Что? – искренне изумился Джонатан. – Какие приёмы? Ничего не понимаю.
Фредди и Андрей смотрели на Эркина с таким же недоумением. Ну что ж… Правда, подстава, как ни крути, получается, но… ну, да ладно…
– Сэр, когда внутри свет включён, а окна не закрыты, то снаружи всё видно. У неё, ну, где вы заснули, пижама красная кружевная, вы ещё в пуговицах путались.
Джонатан медленно начал краснеть, у Фредди округлились глаза. Эх, ну, была не была, а то ещё подумает, что за ним специально следили.
– Понимаете, сэр, спальни у всех на двор выходят, раньше рабские бараки загораживали, а теперь они сгорели, а шторы ни одна… леди не задёргивает. Ну, мы и сядем в кусты за забором, и всё видим. И играем, как на скачках.
– А меня ты чего не позвал? – с детской обидой в голосе спросил Андрей.
– Ты бы заржал не вовремя, а там тихо надо, – спокойно ответил Эркин.
Задыхавшийся Фредди, наконец, смог захохотать. Он хохотал так, что Эркин смотрел на него уже с тревогой. Как и на ставшего тёмно-пунцовым Джонатана.
– Это ты так поздно с игры приходил? – Андрей оглядывал Эркина, будто впервые видел. – А я-то думал… – и заржал.
– Нас там, знаешь, сколько было… – улыбнулся Эркин, посмотрел на Джонатана и решил утешить. – Другие ещё меньше вашего держались, сэр. Она быстро вырубает.
Фредди не мог говорить, из глаз у него текли слёзы, он останавливался, открывал рот и снова начинал хохотать. Смеялся, закидывая голову и раскачиваясь на стуле, Андрей. Наконец засмеялся и Джонатан.
– И много ты проиграл?
– Меньше, чем вы на мне, сэр. У нас ставки ниже. А так-то я много наиграл. Больше я ни одной ставки не отдал.
Фредди налил себе полную рюмку водки, выпил залпом и смог перевести дыхание.
– Ну, парень… ну… неужели, правда?
– Что? Что остальные ещё меньше держатся? Правда. Больше одного приёма никто не делает. И шторы ни одна леди не задёргивает.
– Так… И кто это начал?
– Не знаю, сэр. Местные говорили, что они с весны так играют. Ну, как листва появилась.
– Ну, черти, ну… ну, нет слов! – крутил головой Фредди.
– На Фредди ты тоже играл? – спросил Джонатан.
– Не пойдёт, – сразу сказал Фредди. – Мои занавешивают.