Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

– Спокойной ночи, – ответил Эркин.

Когда он пришёл на кухню, Женя уже налила в чашки чай.

– Ты ей дверь не закрыл?

– Нет, – Эркин сел к столу. – Сейчас я только сделаю…

Он продел в кольцо ремешок и связал концы плоским узлом. Женя по-прежнему ни о чём не спрашивала, и он сам сказал:

– Это Андрея. Андрей мне нож делал. А когда нас арестовывали, оружие отбирали, и я отломал рукоятку. Буду теперь с собой носить.

Он говорил, глядя на свои руки, заправлявшие в узел концы. Ремешок крепкий, и узел надёжный. Эркин поднял на Женю глаза и улыбнулся. Положил рукоятку на стол и придвинул к себе чашку. Улыбнулась и Женя.

– Ну, вот мы и приехали.

– Да, – Эркин как-то удивлённо улыбнулся. – В самом деле, приехали. Ты… ты довольна?

– Конечно. Знаешь, – Женя двумя руками поднесла к губам чашку, но не пила, а смотрела на него поверх её краёв. – Знаешь, я как-то не верю, что всё кончилось, что мы дома. Так всё внезапно… квартира, деньги… господи, не верится даже.

– Не верится, – повторил Эркин и кивнул. – Да, так. Женя, ведь… мы… мы не поедем больше никуда, тебе здесь нравится, Женя? Я… я сделаю всё, всю квартиру сделаю. Ты мне покажешь, как обои клеить, и я сделаю.

– Сделаешь, – кивнула Женя. – Конечно, мы никуда не поедем. И с понедельника начнём заниматься ремонтом. А завтра… нет, в субботу пойдём на рынок, купим тебе валенки и полушубок, и… вообще, посмотрим.

– Полушубок – очень дорого, – упрямо свёл брови Эркин. – Женя, а если нам не хватит на квартиру?

Женя рассмеялась.

– Будем делать всё постепенно. Знаешь, я когда-то читала, что, когда дом закончен, пора умирать.

– Д-да, – не очень уверенно согласился Эркин.

– Ну вот. А полушубок тебе нужен. Я завтра узнаю, где лучше его покупать. На рынке или в магазине. И почём они.

– Хорошо, – кивнул Эркин.

Дневная усталость снова накатывала на него, и сил спорить уже не было. Но ему вообще всегда было трудно спорить с Женей.

– Давай ложиться, Эркин.

– Да, – он допил чай, и Женя забрала у него чашку.

Эркин, устало опёршись ладонями о стол, встал.

– Я пойду, Женя.

– Ничего-ничего, иди, ложись. Я уберу здесь и тоже лягу.

Она вымыла и поставила на сушку чашки, протёрла стол. Насколько клеёнка удобнее, просто прелесть! Ну, вот и всё. Женя ещё раз оглядела кухню, выключила свет и вышла. В спальне горит свет, и в прихожей можно не включать. Господи, не квартира, а чудо! Сказочно повезло.

Проходя из уборной в спальню, Женя заглянула к Алисе. Спит. Набегалась, наигралась и спит. Ну, и отлично. Дверь пока пусть открыта, со временем приучится. Она вошла в спальню. Эркин уже спал, как обычно лёжа на спине и закинув руки за голову. Не желая раздеваться на свету – хоть время и позднее, но ведь у дома вполне может оказаться припозднившийся прохожий, и, пока занавесок нет, надо об этом помнить – Женя выключила свет и в темноте сбросила халатик, вытащила из-под подушки и надела ночную рубашку, и осторожно, чтобы не потревожить спящего Эркина, легла. Хорошо, когда квартира тёплая, можно на полу спать. Ну, да ничего, сделаем ремонт и начнём обставлять. Жалко, солнца не было, непонятно, куда окна выходят. Но спальню хорошо бы белую, или нет, лучше розовую. А кухню… Кухню «деревянную, да, стиль „кантри“, а Алисе… Ну, детская – весёлая, в зеленоватых тонах. Как у Андерсена? „Зелёный цвет полезен для глаз“».

Эркин слушал ровное дыхание Жени, стрёкот будильника, урчание и бульканье в трубах и улыбался. Это его дом. «Бегал и добегался?» Да, он добежал. «Не любишь кочевья?» Не люблю. Меня слишком часто продавали. Паласы, камеры, торги… Нет, я сам приехал сюда, нет, больше я не побегу и не дам себя гонять. Тишина и спокойствие вокруг, и шорох снежинок по стеклу. Опять идёт снег. Это уже не страшно. У Жени и Алисы тёплого хватает, квартира тёплая, на еду деньги есть. Интересно, когда на заводе платят? Если каждую неделю, то завтра он получит за два дня. А если нет? Надо будет хоть десятку с собой взять. Нельзя совсем без денег. Будет с работы идти, купит чего-нибудь… Женя рядом, только руку протяни. Если что, нет, не думай об этом. Женя успокоилась, забывает, пусть совсем забудет. А он… он будет ждать. Столько, сколько надо, день, два, неделю, год если надо, но того мгновения, когда Женя сама ему скажет, когда сама позовёт его. А сейчас надо спать… А полушубок, конечно, было бы хорошо, белый, на белом меху, как у старшо?го, и валенки тогда, как он видел, обшитые кожей, да, правильно, бурки. И Жене такие же хорошо бы. Сапоги у Жени теперь есть, пусть будут и валенки. И Алисе валенки. И… и санки, как он сегодня видел, когда шёл домой. У Алисы тёплая одежда есть, будет гулять… В субботу они все вместе пойдут на рынок… В воскресенье сороковины, надо идти в церковь… Интересно, в русской церкви такое же занудство или есть что-то стоящее? В лагере о попах хорошо не говорили, и о церкви тоже, но раз надо… Мысли путались, уплывали, и уже только спокойствие и тишина, и ничего больше нет, и не надо ничего, и дыхание Жени рядом, тепло её тела…

Звонок будильника, мгновенно возникшее ощущение пустоты рядом и ударивший по векам свет разбудили его. Эркин приподнялся на локте. Женя? Жени нет. Уже утро? Пора вставать. За окном темно, а на часах? Да, пора. Эркин откинул одеяло и встал, потянулся, сцепив пальцы на затылке. Оглянулся случайно на окно, увидел своё отражение почти в полный рост во всей красе и, охнув, присел, поняв, что и его с улицы так же видно. Ах ты, чёрт, как же он раньше не сообразил?! Ведь знал же, а не подумал. Занавески нужны. Обязательно. Плотные шторы. А то он как на торгах, даже хуже, на сортировке.

– Эркин, – позвала из кухни Женя. – Уже утро.

– Бегу, – ответил он, сгребая в охапку приготовленную на утро одежду и ползком выбираясь в прихожую.

– Ты чего? – удивилась Женя.

Сидя на полу, Эркин быстро натягивал бельё.

– С улицы всё видно, – мрачно ответил Эркин, вставая и заправляя нижнюю рубашку в джинсы.

Сообразив, Женя рассмеялась, тут же пришлёпнув себе рот ладошкой, чтобы не разбудить Алису.

– Ну, ничего страшного, иди, умывайся, сейчас чайник закипит, чаю выпьешь.

– Да, я мигом.

Через несколько минут он уже сидел за столом и, обжигаясь, пил горячий сладкий чай. Женя подкладывала ему бутербродов.

– Да, – вскинул он на неё глаза, – там у меня в куртке ещё со вчера бутерброды…

– Ты их вчера и съел. Ещё за обедом. Эркин ещё?..

– Хватит, – мотнул он головой, – спасибо, Женя, – и, видя её огорчение, улыбнулся: – С полным животом тяжело работать.

Взял со стола ремешок с рукояткой, надел на шею, заправив под нижнюю рубашку, к телу. Застегнул верхнюю, купленную уже здесь.

– У тебя деньги на еду есть? – Женя протянула ему пять десяток.

– Столько много.

Он попытался взять только одну, но Женя нахмурилась, и Эркин сдался, взял все.

– Может, на обратном пути купишь чего, – говорила Женя, идя за ним в прихожую.

Эркин спрятал деньги в бумажник, сбегал в спальню за своими часами, вернулся, быстро сосредоточенно обулся, натянул куртку и уже взялся за ручку двери, когда Женя быстро поцеловала его в щёку рядом со шрамом.

– Счастливо, Эркин.

– Да, – шевельнул он ответно губами, коснувшись ими её виска, и вышел.

Женя заперла за ним дверь, заглянула в комнату Алисы – нет, сегодня не проснулась, значит, привыкает уже – и вошла в спальню. Да, конечно, нужны шторы. Но пока нет обоев и вообще до ремонта… Да, с понедельника они начнут готовиться к ремонту. Клей, обои, краска, мастика для пола… Женя стала убирать постель, прикидывая в уме предстоящие покупки.

Эркин шёл быстро, обгоняя идущих, как и он, к заводу. Шёл, уже глядя по сторонам, замечая, что в большинстве окон занавески просвечивают, видны силуэты, но толком не разобрать ничего. А вот тоже окно без штор, голое. Ну, всё напоказ. Если его вот так видели сегодня… ладно, вон уже забор заводской. Вокруг окликали друг друга, разговаривали, смеялись. Эркин прислушался, даже головой повертел, но знакомых никого не увидел. Первая проходная… вторая… знакомый коридор… а вот и двор.