Никому тебя не отдам

– Конечно, – кивнула Мила и выбежала из дома. Нужно было за пару минут успеть к автобусной остановке. Придется поторопиться.

Легким бегом девушка двинулась в нужную сторону, не замечая, что из-за следующего поворота, находившегося в нескольких метрах от ее дома, за ней последовала черная машина.

– Прости меня, пожалуйста, и не убивай, я все сделаю! – с такими словами Мила выскочила из автобуса прямо в руки своего партнера, терпеливо дожидавшегося ее у здания, где обычно проходят их тренировки.

Егор, если сравнивать его с Глебом, был полной противоположностью Маршала. Внешне, имеется ввиду. Телосложение у них было примерно одинаковое, но вот в отличие от Глеба, Егор был длинноволосым блондином с ярко-синими глазами. Свои патлы, отросшие аж ниже лопаток, парень для удобства связывал в "конский" хвост. Обычный ему, видите ли мешал, когда приходилось откидывать голову, а в шею тут же впивался узел резинки. Весьма же приятное лицо делало его предметом обожания многих девушек. Правда, тому до них почти не было никакого дела. И не то, что он был сильно занят, не имея на них времени, просто парень являлся прожженным романтиком, ждущим свою единственную.

– О, кара твоя будет страшна! – театрально понижая голос и грозно сводя брови, ответил парень, обняв в знак приветствия девушку. – Привет, ты вообще чего так опаздываешь?

Мила вскинула несчастный взгляд на парня:

– Я не слышала будильник.

Тот удивленно изогнул брови:

– А раньше спать ложиться не пробовала? Обычно помогает.

– Да я же в первый раз за целый год опоздала! – возмутилась Мила, утягивая Егора за собой, крепко держа за руку. – Пойдем быстрее, а то еще больше опоздаем.

– Я-то не опаздывал. Уже и вещи занес, отметившись перед тренером, – безразлично пожал плечами парень. – А вот ты огребешь по самое не балуйся.

– Блин, Егор, не каркай, – сморщила носик девушка, поднимаясь по ступенькам.

– Я не каркаю, – веско заметил Егор. – Я констатирую факт.

– Я этими фактами тебя потом так отконстатирую, что больше не захочешь, если не поможешь мне отмазаться от дополнительных часов занятий, – тут же ответила Мила. – Мне сегодня очень нужно в два быть свободной.

– А что так? – в глазах блондина сразу же зажегся любопытный огонек.

– А вот не твое дело, – девушка показала парню язык, а щечки ее смущенно заалели.

– Прости, но жопой чую романтику, – тут же выдал Егор, умея прекрасно разбираться в человеческих реакциях.

– Мне вот интересно, как жопой можно чуять романтику, – слегка озадачено произнесла Мила, открывая дверь здания и проходя внутрь, при этом самозабвенно таща за собой партнера.

– Ну, она у меня чувствительная, – слегка затерявшись в собственных размышлениях, ответил Егор, чуть растягивая слова.

– Поразительно, – усмехнулась Мила, стараясь сбить внимание парня с вопроса о романтике. – А что она еще у тебя чует?

– Ой, ну вообще-то многое, – тут же заинтересовался Егор столь интересной темой, как его задница. – Ну, во-первых, она чует то, что ты пытаешься уйти от ответа. Так вот знай, этого не будет.

– Не угадал, – хитро усмехнулась Мила и втолкнула парня в зал, встретивший их музыкой и зычным голосом тренера, наставлявшего другие пары.

Сейчас если уж выбирать между взбучкой и откровениями на щекотливую тему, девушка выбирала взбучку. Почему-то ей было неудобно делиться своими чувствами с Егором. Он, конечно, друг, но… Но все-таки парень. А Мила не была уверена, что сможет сдержать все писки-визги, рождающиеся у нее внутри, когда разговор заходит о Глебе.

– Кредова! – тут же раздался громогласный рев тренера, заметившего появление девушки.

Попадание в поле зрения этого мужчины автоматически прекращало все посторонние разговоры. И так следующие несколько часов. А там можно понадеяться, что Егор и забудет о своем вопросе. Вероятность этого была высокой, поскольку память у парня была истинно девичьей. То бишь, абсолютно дырявой. Главное, никоим образом не напомнить ему об этом. Хотя будет сложно, если тренер все же решит оставить Милу на дополнительное время.

Мысленно взмолившись всем известным богам, девушка приступила к усиленной подготовке к гадскому школьному празднику. Убить за это Нику мало.

Вероника сладко потянулась в мягкой, теплой кровати, нагретой телом за ночь, и открыла глаза. Крик птиц, спокойно сидевших до этого на дереве за окном, оповестил о ее окончательном пробуждении.

– Теперь я понимаю выражение "мертвого разбудишь", – схватившись за мгновенно зашумевшую голову, произнес Андрей.

– Ты что делаешь в моей квартире, извращенец?! – возмущенно орала Ника, забившись в угол кровати и натянув одеяло до самого подбородка.

Мужчина на мгновение ошарашено замер, пару раз моргнув, после чего сурово нахмурился.

– Дамочка, вообще-то ты в моей квартире, – отрезвляюще произнес он. – Может, для приличия вспомнишь вчерашнюю ночь?

Ника напрягла сонные мозги, силясь вспомнить, что же вчера произошло. Такова уж была ее особенность, что спросонья она плохо соображала кто, где и кого. Однако через пару минут напряженного сопения, пока Андрей включал компьютер в своей комнате, девушка, наконец, вспомнила все события вчерашнего вечера. И ей захотелось спрятаться под одеяло на веки вечные.

Стыдно.

Глава 24

Андрей уселся за компьютер, даже не обращая внимания на девушку, заныкавшуюся на его кровати под одеялом. Он даже не собирался высказываться по поводу вчерашнего происшествия. Во-первых, он не видел в этом смысла, ибо это уже произошло, а сотрясать зря воздух он не любил, а во-вторых, Ника и так все сама прекрасно понимает. Так лохануться, как это умудрилась сделать она, наверно, никто другой просто не сможет.

Вспомнив вчерашние слова девушки по этому поводу, мужчина едва сдержал тяжелый вздох. Мошка ей в глаз попала… Кроме как "пиздец" на это даже сказать нечего.

За спиной тихонько завозились, и на свет показались виноватые глазены Сократовой.

– Андрей, – протянула она жалобно. – Ты же не злишься на меня. Правда? Ну не злись, пожалуйста.

– Успокойся, – отозвался мужчина. – Никто на тебя не злится. Подумаешь, сорвала операцию, к которой готовились два месяца. Мелочь какая. С кем не бывает.

Ника, чувствуя себя последней идиоткой и прекрасно осознавая ответственность за это, так же тихонечко, как и выглянула, заползла обратно под одеяло. Ей хотелось разреветься. Причем она даже винить никого не могла, поскольку вина была сугубо ее собственная. И вот же, она это отлично понимала. Сарказм Андрея только добивал. Не жалея. Вообще не жалея. Лучше бы он орал и пытался ее придушить, чем вот так равнодушно отзывался о ней с разочарованием в голосе.

Девушка терпеть не могла, когда в ней разочаровывались. Она привыкла всегда выполнять работу на все сто, без каких-либо проблем. А в этот раз…

Чертова мошка! Ну кто мог предположить, что на высоте пятиэтажного здания ей в глаз залетит это проклятое насекомое, лишив возможности сделать выстрел? Один единственный выстрел, который помог бы расследованию. Она точно неудачница.

– Слушай, я вот одного не понимаю, – снова заговорил Андрей, просматривая новую полученную информацию по делу. – Допустим, мошка тебе в глаз попала. Это, в принципе, возможно, хотя я не знаю каким фиговым снайпером нужно быть, чтобы допустить это. Но вот что я никак не возьму в толк, это как ты умудрилась свалиться в реку? Да вместе с винтовкой. Не расскажешь?

Ника под одеялом даже прослезилась от стыда. Она чувствовала, как адово у нее пылают щеки и удивлялась, почему они еще не светятся. Это же нужно было так сморозить, да на задании. Девушке хотелось провалиться под землю или, на худой конец, стереть всем память о вчерашнем вечере.

– Я зацепилась за какую-то палку в темноте, – все же пробубнила Вероника и подумала, что лучше бы она утонула в той речке, чем сейчас пылала от унижения. Главным образом, сама перед собой. Ну очень уж это происшествие врезало ей по самооценке и простой женской гордости.

– Что, прости? – переспросил Андрей, надеясь, что ему показалось.

– Я зацепилась за палку! – повторила Ника и показалась из-под одеяла. Лохматая, красная и со слезами на глазах. – И я сама знаю, что я лох! Не нужно мне этого говорить. Хотя давай. Можешь высказаться, я тебя послушаю!

Мужчина спокойно посмотрел на Сократову и понял, что даже если бы хотел высказаться, то совесть бы просто не позволила. Издеваться над и так ранеными это низко.

Лучше сразу убить:

– Кто тебя допустил к службе? Это же преступление.