Скала Прощания. Том 2

а мрак, как капюшон, накрывает всех, всех,
прячет их позор и имена,
имена мертвых, все ушли, бежали,
пустые ветра, пустые головы,
а наверху травой заросли камни, поля заброшены и опустели,
все ушло, что знали они,
и вот они плачут в глубине, стонут во сне,
у них нет глаз, но они плачут, призывая то, что утеряно,
в темноте они мечутся подо мхом и сорняками
в своих могилах, ни господа и ни рабы,
они лишились лиц и славы, стремления к знаниям и своих имен,
и все же они очень хотят вернуться и смотрят сквозь щели и трещины
на тусклое солнце наверху и проклинают жестокую любовь
и мир, лишенный жизни, подумай о тревогах и борьбе
ушедший ребенок или жена,
заботы, что их сжигали, ужасные уроки, что остались невыученными,
и все же они мечтают вернуться, вернуться, вернуться.
Вернуться!
В дыре в земле, под холмами
Где кожа, кости и кровь превращаются в мягкую грязь
И гниющий мир поет…

Песнь Скоди продолжалась, словно была бесконечной, по кругу, вниз, точно черный водоворот в заросшем и забытом пруду. Саймон почувствовал, что тонет вместе с ней, его тащит за собой ее настойчивый ритм, и вскоре пламя костра, и обнаженные звезды, и сияющие глаза детей соединились в полосы света, а его сердце по спирали начало погружаться в темноту, сознание больше не ощущало связи ни с плененным телом, ни с действиями тех, кто его окружал. Шипение дурацкого шума наполнило его мысли. Смутные тени двигались по заснеженному двору, незначительные, как муравьи.

И тут одна из теней взяла в руку какой-то круглый бледный предмет и швырнула его в костер, а следом за ним горсть порошка, в небо потянулись пальцы малинового дыма, и Саймон больше ничего не видел. Когда дым рассеялся, костер горел, как прежде, но двор окутал тяжелый мрак. Красный свет, заливавший все строения, потускнел, словно старый закат в умирающем мире. Ветер прекратил дуть, но по земле аббатства пополз страшный холод, и, хотя тело практически больше Саймону не принадлежало, он почувствовал, как жуткая стужа проникает в его кости.

– Приди ко мне, леди Серебряная Маска! – крикнула самая большая фигура. – Говори со мной, лорд Красные глаза! Я хочу с вами обменяться. У меня есть красивая вещичка, которая вам понравится!

Ветер не вернулся, но костер начал раскачиваться из стороны в сторону, разбухая и содрогаясь, точно огромное животное, которое пытается выбраться из мешка. Холод стал еще сильнее, звезды потускнели, и в языках пламени появился темный рот и два черных пустых глаза.

– У меня для вас подарок! – ликующе крикнул кто-то большой, и Саймон, сознание которого ускользало, вспомнил, что ее зовут Скоди.

Некоторые дети плакали, но их голоса звучали приглушенно, несмотря на необычную тишину и застывший воздух.

Лицо в огне исказилось, и из распахнутого черного рта вырвался глухой, сердитый рев, медленный и глубокий, точно скрип горных корней. Если в нем и были какие-то слова, различить их не представлялось возможным. А через мгновение черты начали мерцать и рассеиваться.

– Останься! – крикнула Скоди. – Почему ты уходишь? – Она принялась дико озираться, размахивая руками, и восторг покинул ее лицо. – Меч! – завопила она, повернувшись к детям. – Прекратите реветь, тупые овцы! Где меч? Врен!

– Внутри, Скоди, – ответил мальчик.

Он держал на коленях одного из младших детей. Несмотря на диковинное ощущение дезориентации – или благодаря ему – Саймон не мог не обратить внимания на худые обнаженные руки Врена под оборванной курткой.

– Так принеси его, придурок! – выкрикнула Скоди, подпрыгивая на месте от охватившей ее дикой ярости. Лицо в языках пламени уже почти исчезло. – Неси сюда!

Врен вскочил, малыш соскользнул с его колен на землю, и его плач влился в общую какофонию. Врен вошел в дом, а Скоди снова повернулась к ревущему пламени.

– Вернись, вернись ко мне, – умоляла она исчезавшее лицо. – У меня есть подарок для моего Лорда и моей Леди.

Саймон почувствовал, что хватка Скоди слегка ослабла и он снова возвращается в свое тело – диковинное ощущение, будто он надевал плащ из мягких, щекочущих перьев.

Врен появился в дверях, и на его бледном лице застыло серьезное выражение.

– Слишком тяжелый, – крикнул он. – Хонса, Эндэ и остальные, идите сюда! Помогите мне!

Несколько детей подползли по снегу к двери аббатства, постоянно оглядываясь на ревущее пламя и размахивавшую руками Скоди, и, точно строй испуганных гусят, отправились за Вреном в темноту.

Скоди снова посмотрела безумными глазами на Саймона.

– Это же твой меч! – Лицо исчезло из пламени костра, но звезды, бледные, словно льдинки, по-прежнему едва заметно светили на небе, а огонь в костре продолжал танцевать и метаться, неподвластный ветру. – Ты знаешь, как его взять, знаешь ведь? – Ее взгляд был почти невыносимым.

Саймон промолчал, изо всех сил внутренне сражаясь с языком, который норовил начать что-то лопотать, точно он превратился в бессмысленного пьяницу, готового открыть этим жутким глазам все мысли, что у него имелись.

– Я должна отдать им меч, – зашипела Скоди. – Они его ищут, я знаю! Так мне сказали мои сны. Лорд и Леди сделают меня… сильной. – Она начала смеяться, пронзительно, как девчонка, и этот звук напугал Саймона не меньше, чем все остальное, что с ним произошло после захода солнца. – О, красавчик Саймон, – хихикала она, – какая дикая ночь! Принеси мне свой черный меч. – Она повернулась и крикнула в пустой дверной проем: – Врен! Иди сюда, развяжи ему руки!

Врен выскочил наружу, сердито хмурясь.

– Нет! – закричал он. – Он плохой! Он убежит! Он тебя обидит!

Лицо Скоди превратилось в злую маску.

– Делай, что я говорю, Врен. Развяжи его.

Мальчишка, охваченный яростью, бросился вперед, и Саймон заметил у него на глазах слезы. В следующее мгновение он грубо схватил Саймона за руки, засунул нож между веревками и, задыхаясь, начал их пилить. Когда путы Саймона упали на землю, хирка повернулся и бросился назад, в аббатство.

Саймон встал и принялся медленно растирать запястья, думая о том, что может просто убежать. Скоди стояла к нему спиной и умоляюще что-то лопотала, обращаясь к костру. Краем глаза он посмотрел на Бинабика и Слудига, риммер по-прежнему не шевелился, но тролль пытался снять веревки.

– Возьми… возьми меч и беги, друг Саймон! – прошептал Бинабик. – Мы спасемся… как-нибудь…

Голос Скоди разорвал темноту ночи.

– Меч!

Саймон почувствовал, что он беспомощно отворачивается от своего друга, не в силах сопротивляться воле Скоди, и зашагал в сторону аббатства, как будто его толкала невидимая рука.

Внутри дети столпились у темного угла камина и безрезультатно пытались сдвинуть Шип с места. Врен еще больше помрачнел, когда появился Саймон, но уступил ему дорогу. Саймон опустился на колени перед жестким, неровным свертком из тряпок и шкур и развернул меч, чувствуя, что руки у него стали совсем неуклюжими.

Когда он ухватился за рукоять, обернутую веревками, огонь костра проник внутрь через дверь и раскрасил черную поверхность меча яркими красными полосами. Меч задрожал в руке Саймона, удивив его неожиданным и новым ощущением, почти похожим на голод или предвкушение. Впервые за все время Саймон почувствовал, что Шип – это нечто невероятно и отвратительно чуждое, но не мог ни выпустить его из рук, ни бежать. Он поднял меч. Клинок не показался ему невыносимо тяжелым, как бывало иногда, но обладал диковинным весом, словно Саймону пришлось вытаскивать его из ила со дна пруда.

Он почувствовал, что необъяснимая сила толкает его к двери. Каким-то непостижимым образом, хотя Скоди его не видела, она по-прежнему могла заставлять его двигаться, точно соломенную куклу. Он позволил ей вывести себя на залитый алым светом двор.

– Иди сюда, Саймон, – позвала она, широко расставив руки, словно любящая мать, когда он вышел из двери. – Иди сюда, встань со мной рядом.

– У него меч! – закричал с порога Врен. – Он тебя обидит!

Скоди пренебрежительно рассмеялась.

– Ничего он не сделает. Скоди слишком сильная. Кроме того, он мой новый любимчик. И я ему нравлюсь, так ведь? – Она протянула к Саймону руку, и он почувствовал, что Шип до предела наполняет жуткая, медлительная жизнь. – Только не разрывай круг, – весело сказала она, как будто они во что-то играли, потом схватила Саймона за руку и потянула к себе, помогая поднять неуклюжую ногу и перешагнуть через круг из красной пыли. – Теперь они смогут увидеть меч!

Скоди триумфально сияла, потом положила розовую пухлую руку поверх его рук, крепко сжимавших рукоять Шипа, другую обвила вокруг его шеи и прижала Саймона к огромной груди и животу. Жар от костра размягчил его, как воск, огромное тело Скоди душило, точно в лихорадочном сне. Саймон был на голову ее выше, но не мог сопротивляться, словно превратился в младенца. Что она за ведьма такая?