Скала Прощания. Том 2

Маленькая мошка, ты куда собрался? Иди сюда. Господин захочет с тобой встретиться…

Саймон изо всех сил старался не останавливаться, медленно направляясь в противоположную от страшного существа сторону, и ему казалось, будто жизнь вытекает из него, как песок. Визгливые голоса копателей и радостное, влажное рычание Кантаки звучали у него в ушах, точно далекий рев.

Он даже довольно долго не замечал вцепившиеся ему в ноги когти, а когда наконец посмотрел вниз, в паучьи глаза буккена, у него возникло ощущение, будто перед ним окно в какой-то другой мир, жуткое место, к счастью, отделенное от его собственного. И только после того, как острые когти начали рвать штаны, царапая кожу под ними, он вынырнул из подобного сну состояния и с криком ужаса врезал кулаком в сморщенное лицо. Но уже другие копатели карабкались по его ногам, и Саймон с отвращением принялся лягаться и подпрыгивать, чтобы от них избавиться, но, казалось, им нет числа, как термитам.

Шип снова задрожал у него в руках; не особо думая, Саймон поднял его, и черный клинок со свистом опустился на скопление злобных существ. Саймон почувствовал, как меч загудел, словно исполнял тихую песню. Став невероятно легким, Шип отрубал головы и руки, точно стебли травы, и черный гной и кровь текли по нему ручьями. Каждый взмах отзывался ослепительной болью в спине Саймона, но одновременно он чувствовал, как его наполняет безумный восторг. И даже когда все копатели, окружавшие его, сбежали или были убиты, он продолжал рубить гору трупов.

О, да ты у нас свирепая мошка! Иди к нам. – Голос, казалось, пробирался в голову Саймона, точно в открытую рану, и он сморщился от отвращения. – Сегодня великая ночь, дикая ночь.

– Саймон! – приглушенный крик Бинабика наконец разорвал исступление ненависти. – Саймон! Развяжи нас!

Ты же знаешь, что мы победим, маленькая мошка. Даже в это мгновение, далеко на юге, один из ваших величайших союзников терпит поражение… ощущает отчаяние… умирает…

Саймон повернулся и, спотыкаясь, направился к троллю. Кантака, морда которой до самых ушей была испачкана кровью, продолжала удерживать толпу прыгавших и визжавших копателей. Саймон снова поднял Шип и начал прорубать себе дорогу сквозь буккенов, убивая сразу по несколько штук, пока они наконец не убрались с дороги. Голос у него в голове что-то еле слышно бормотал почти без слов. Освещенный пламенем костра двор мерцал у Саймона перед глазами.

Он наклонился, чтобы разрезать веревки, связывавшие Бинабика, и у него так закружилась голова, что он чуть не упал на землю. Бинабик принялся водить веревкой об острый край Шипа, и вскоре ее обрывки оказались на земле. Он быстро пошевелил запястьями, чтобы вернуть в них жизнь, а потом повернулся к Слудигу. Сначала тролль попытался развязать узел, но у него не получилось.

– Давай, разруби веревку мечом, – начал он и вытаращил на Саймона глаза. – Камни Чукку! – вскричал он. – Саймон, у тебя вся спина в крови!

Кровь откроет дверь, мальчик-мужчина. Приди к нам!

Саймон попытался заговорить с Бинабиком и не смог. Вместо этого он выставил перед собой Шип и неуклюже ткнул острием Слудига в спину. Риммер, медленно приходивший в сознание, застонал.

– Когда он спал, они ударили его камнем по голове, – грустно сказал Бинабик. – Думаю, из-за того, что он такой большой. Меня они только связали. – Он начал пилить веревки Слудига Шипом, пока они не упали на заснеженную землю. – Ты справишься?

Саймон кивнул. Ему казалось, что голова у него стала слишком тяжелой для шеи, а грохот и рев в мыслях начали уступать место пугающей пустоте. Во второй раз за эту ночь он почувствовал, что его внутренняя сущность начинает выбираться из своей раковины, и испугался, что на этот раз возвращения назад не будет. Он заставил себя стоять прямо, в то время как Бинабик помогал еще не пришедшему в себя Слудигу подняться на ноги.

Господин ждет в Зале Колодца…

– Единственное, что мы можем сделать, – это бежать к конюшням, – крикнул Бинабик, стараясь перекрыть угрожающее рычание волчицы. Она отогнала копателей, и между ними и друзьями Саймона образовалось несколько ярдов открытого пространства. – Если Кантака побежит впереди, возможно, нам удастся туда добраться, но мы не должны медлить и колебаться.

Саймон покачнулся.

– Нужно забрать наши седельные сумки, – сказал он. – Из аббатства.

Тролль недоверчиво на него уставился.

– Это глупо!

– Нет, – Саймон, словно перебравший спиртного пьяница, покачал головой. – Я не уйду… без… Белой стрелы… Она… они ее не получат. – Он посмотрел через двор на шевелившуюся массу копателей, собравшихся в том месте, где раньше стояла Скоди.

Ты будешь стоять перед Поющей Арфой и услышишь Его сладостный голос…

– Саймон, – начал Бинабик и быстро сделал жест, защищавший кануков от безумцев. – Ты едва держишься на ногах, – проворчал он. – Я схожу.

Прежде чем Саймон ему ответил, тролль исчез в двери темного аббатства. Прошло довольно много времени, прежде чем он вернулся, за собой он тащил седельные сумки.

– Большую часть мы повесим на Слудига, – сказал Бинабик, с опаской поглядывая на поджидавших их копателей. – Он еще не совсем пришел в себя и не станет возражать. Так что он будет нашим вьючным бараном.

Иди к нам!

Пока тролль навешивал сумки на удивленного риммера, Саймон посмотрел на круг бледных глаз, лишенных ресниц. Копатели тихо щелкали и пищали, как будто разговаривали между собой. Многие были одеты в какие-то грубые лохмотья, кое у кого Саймон заметил в тонких руках ножи с зазубренными лезвиями. Они смотрели на него и раскачивались, точно ряды черных маков.

– Ну, теперь ты готов, Саймон? – прошептал Бинабик. Саймон кивнул и выставил Шип.

Совсем недавно меч был легким, как веточка, но сейчас снова стал тяжелым, точно камень, и Саймон смог лишь держать его перед собой.

– Нихук, Кантака! – крикнул тролль, волчица сорвалась с места и бросилась вперед, широко раскрыв пасть.

Когда Кантака начала прокладывать дорогу сквозь ряды копателей, они принялись верещать от страха, размахивать руками и злобно скалиться. Саймон последовал за ней, тяжело двигая мечом из стороны в сторону.

Иди сюда. Под Наккигой тебя ждут бесконечные холодные залы. Те, что не знают света, поют, ждут тебя, чтобы приветствовать. Приди к нам!

Время, казалось, свернулось в клубок, и мир превратился в узкий тоннель красного света и белых глаз. Боль в спине начала нарастать и пульсировать в такт сердцу, поле зрения Саймона то расширялось, то становилось совсем узким по мере того, как он, спотыкаясь, брел вперед. Ревущие голоса, бесконечные, словно море, накатывали на него снаружи и изнутри. Он взмахнул мечом, зацепил себя, высвободил клинок и снова взмахнул. Какие-то существа тянулись к нему, когда он проходил мимо, некоторые умудрялись схватить и оцарапать кожу.

Тоннель сузился и почернел на короткое время, потом на несколько мгновений открылся. Слудиг, который что-то говорил, но так тихо, что Саймон его не слышал, помог ему забраться на спину лошади и засунул Шип в петли седла. Их окружали каменные стены, но, когда Саймон ударил пятками в бок своего скакуна, они вдруг исчезли, и он оказался под расчерченным деревьями ночным небом и сиявшими над головой звездами.

Время пришло, мальчик-мужчина. Кровь открыла дверь! Иди к нам, присоединяйся к нашему празднику!

– Нет! – услышал Саймон собственный голос. – Оставь меня в покое!

Он пришпорил коня и помчался в лес. Бинабик и Слудиг, которые еще не сели на своих скакунов, что-то кричали ему вслед, но их голоса потерялись в хохоте, наполнившем его мысли.

Дверь открыта! Приди к нам!

Звезды говорили с ним, убеждали уснуть, обещали, что когда он проснется, то окажется далеко от… глаз в огне костра… от… Скоди… тянувшихся к нему пальцев с когтями… от… он будет очень далеко от…

Дверь открыта! Приди к нам!

Ничего не замечая вокруг, Саймон мчался вперед по заснеженному лесу, пытаясь убежать от жуткого голоса. Ветки хлестали его по лицу, сквозь деревья на него смотрели холодные звезды. Проходили минуты, может быть, часы, но Саймон продолжал нестись вперед. Лошадь, казалось, почувствовала его возбуждение, из-под ее копыт в воздух летели фонтаны снега, когда они скакали вперед сквозь мрак ночи. Саймон был один, его друзья остались далеко позади, однако голос существа из пламени продолжал ликующе наполнять его мысли.

Иди к нам, мальчик-мужчина! Приди, обожженный драконом! Сегодня дикая ночь! Мы ждем тебя под ледяной горой!

Слова в голове Саймона были подобны туче огненных мух. Он вертелся в седле, колотил себя, закрывал уши и бил по лицу, стараясь прогнать мерзкий голос. Неожиданно перед ним выросло какое-то препятствие – пятно мрака, более глубокого, чем ночь. На мгновение он почувствовал, что у него остановилось сердце, но сразу понял, что это дерево. Всего лишь дерево!

Саймон так стремительно вылетел из седла, что ничего не смог сделать, чтобы этого избежать, у него возникло ощущение, будто его ударила гигантская рука, которая сдернула его со спины лошади, и он понесся вниз сквозь пустоту. Он падал, и звезды у него над головой начали тускнеть.

А потом спустилась черная ночь и накрыла собой все вокруг.

Глава 17. Незначительная ставка

День закончился, наполненное ветром небо нависло над лугами, точно пурпурный полог, и начали появляться первые звезды. Деорнот, который завернулся в грубое одеяло, пытаясь согреться, смотрел на едва различимые точечки света и размышлял о том, что Бог, наверное, от них отвернулся.

Члены отряда Джошуа жались друг к другу в длинном узком загоне, огороженном деревянными кольями, глубоко вкопанными в землю и связанными веревками. Несмотря на кажущуюся ненадежность – во многих местах зияли большие дыры, сквозь которые Деорнот мог просунуть руку и большую часть плеча, – стены были крепкими, словно их построили из камня, скрепленного известковым раствором.

Деорнот взглянул на своих товарищей по несчастью, и его глаза остановились на Джелой. Женщина-ведьма держала на коленях Лелет и что-то тихонько напевала ей на ухо, обе смотрели на постепенно темневшее небо.

– Все это какое-то безумие – мы спаслись от норнов и копателей… и очутились здесь. – Деорноту не удалось скрыть печаль в своем голосе. – Джелой, вы знаете заклинания и разные магические формулы. Неужели вы не могли навести чары на тех, кто нас захватил – ну, не знаю, усыпить, например, или превратиться в ворона и напасть на них?