Братья ветра. Легенды Светлого Арда

– Я перестаю тебя понимать, – сказал Хакатри, оглядывая комнату. – Ты должна объяснить мне головоломку твоего страха более внятно. Но, если говорить о потерях… где наша дочь?

Брисейю подняла глаза.

– Вон там, на верхней площадке лестницы. – Она вздохнула. – Если я не заберу ее прямо сейчас, то очень скоро она будет плескаться внизу, в бассейне Трех Глубин. Но нам следует продолжить этот разговор, – сказала она.

– Конечно. – Хакатри посмотрел ей вслед, когда она поспешила за ребенком, любуясь грациозными движениями, подобными туману, который уносит ветер. – Боюсь, моя возлюбленная забыла, что мы намереваемся добраться только до Лимберлайта, – сказал он мне через мгновение, не отрывая взгляда от удалявшейся Брисейю. – И вернемся домой не позднее чем через два или три дня.

– В таком случае завтра мы отправимся на охоту? – спросил я.

Хакатри кивнул.

– Даже если в Вестфолде появился опасный Червь, мы должны показать гигантам, что им не следует заходить на наши земли. Встретимся в конюшнях за час до рассвета, как мы и планировали. Позаботься, чтобы все было готово. Нам потребуются копья на кабанов.

– А как же ваш брат, милорд? – спросил я. – Будет ли он сопровождать нас во время охоты на гигантов?

Хакатри посмотрел на Инелуки. Его младший брат не выглядел смущенным после суровых слов отца. Он собрал группу друзей и развлекал их, демонстрируя, как ловко расправится с драконом, но мне показалось, что глаза Инелуки горели слишком ярко, а смех был вымученным. Мой господин покачал головой.

– Если учесть, сколько он выпил черного вина с пряностями – а солнце зайдет еще нескоро! – я сомневаюсь. Но мой брат упрям, и настроение у него может измениться в любой момент, как ты и сам знаешь. Полагаю, будет разумно предложить Йоу на всякий случай подготовить для Инелуки Бронзу.

Я кивнул и ушел. Мне предстояло многое сделать, чтобы мой господин мог отправиться на охоту на гигантов вместе с восходом солнца.

Трудно говорить о моем господине Хакатри, не упомянув его младшего брата Инелуки. Во многих отношениях они являлись двумя половинками целого. В юности были почти неразлучны, и им хватало одного мгновения, чтобы понять мысли друг друга – иногда мне казалось, что они успевали побеседовать, обменявшись парой взглядов. Они часто верхом покидали Асу'а, весело смеясь, когда их скакуны мчались бок о бок, а распущенные светлые волосы и плащи развевались за спинами. И тогда все, кто на них смотрел, кричали им вслед: «Это скачут Братья Ветра!» В такие моменты они превращались в высших существ даже в глазах своих соплеменников.

Несмотря на близость, они очень отличались друг от друга. Младший из братьев, лорд Инелуки, был переменчив, точно ветер. Иногда его гнев оказывался столь внезапным и сокрушительным, что казалось, будто он угрожал всем, кто его окружал; однако мгновения веселья бывали лишь немногим менее тревожными. Инелуки легко увлекался и сильно чувствовал, живой, словно пламя, а его настроения могли увлечь за собой всех как на добрые дела, так и на плохие.

Настроения моего господина напоминали тлеющие угли священного вечного огня, сияние которого почти всегда оставалось скрытым, но никогда не угасало. У Хакатри было не такое узкое лицо, а плечи и фигура шире, чем у брата, и, хотя он многим нравился, никто в Асу'а не назвал бы его более красивым, чем Инелуки. Но я всегда сначала думал о глазах Хакатри, в особенности когда в их золоте преобладал коричневый цвет земли, что придавало значимости каждому взгляду. И еще я должен сказать о доброте моего господина. Он всегда показывал щедрость по отношению ко мне, исполнял все обязательства и даже больше, но главным его даром являлась способность уделять мне внимание и свое время, хотя никто из его народа не считал, что моя раса их заслуживает. Хакатри хорошо обращался со мной и никогда не забывал о своих обещаниях. Но главное, он научил меня понятию чести.

На самом деле, иногда мне казалось, что вся семья моего господина помешана на чести – быть может, это странное слово, но вполне подходящее. Мой господин Хакатри носил ее без малейших сожалений, точно тяжелую корону. Его отец Ийю-Анигато опирался на честь, как на посох, и было трудно понять, кто кого поддерживал. Инелуки иногда сходил от нее с ума и бросался немедленно доказывать, что он не нарушает правил, но ветер менялся, и он начинал веселиться, отпускал оскорбительные шутки, как если бы считал честь детской басней.

А Рожденную на Корабле Амерасу, мать моего господина и его брата, сердце великого клана, настолько переполняла честь, что она могла говорить лишь правду, не позволяя ни вежливости, ни традициям заставить себя промолчать, когда чувствовала, что должна высказаться. Амерасу видела истину даже в тех случаях, когда никому не удавалось ее распознать.

Таковы были мои ощущения тогда, и с тех пор они не изменились, но что мог понимать один вечно всеми пренебрегаемый тинукеда'я – обычный подменыш, как некоторые меня называли, – о своих лишенных возраста господах?

На следующее утро перед рассветом, когда небо оставалось пурпурно-темным, а звезда по имени Сердце Ночи еще висела над горизонтом, мой господин пришел в конюшни вместе со своим другом Тарики. Меня удивило столь раннее появление Хакатри, но я обрадовался, что оказался на месте и осматривал копыто Морской Пены, которое, к моей радости, успело исцелиться.

– Ты видел моего брата? – спросил Хакатри, и от тона, каким он задал вопрос, у меня сжалось сердце.

Я поспешил к загону, где стояла Бронза, лошадь Инелуки, и увидел, что он пуст. Гнетущее чувство стало еще сильнее.

– Именно этого я и опасался, – ответил мне Хакатри, когда я рассказал ему, что Бронзы в стойле нет. – Вероятно, он покинул Асу'а. Да простит Сад его глупую гордость!

– Быть может, он просто отправился на прогулку, – предположил Тарики. Его называли Ясноглазым, и зрение у него действительно могло поспорить зоркостью с ястребом. Однако Тарики имел склонность видеть в других лишь лучшие качества – и потому стал одним из самых близких спутников моего господина, но едва ли его следовало назвать надежным советником. – Инелуки часто так поступает, когда сердится на родителей.

– А также надевает доспехи и берет с собой копье? – Хакатри покачал головой. – До встречи с вами я успел поговорить с охраной конюшни. Он уехал, никому не сообщив о своих планах. Как вы думаете, каковы они?

К нам подбежала оруженосец Инелуки Йоу, волосы у которой растрепались, а глаза были широко раскрыты.

– Мой господин с вами? – спросила она у Хакатри. – Я нигде не могу его найти.

– Складывается впечатление, что он взял Бронзу и уехал еще до рассвета, – ответил Хакатри. – Сбегай к воротам и спроси, видела ли его стража. Затем отправляйся к его подруге миледи Нидрейю и узнай, говорил ли он с ней и может ли она объяснить его отсутствие.

Йоу повернулась и помчалась к воротам.

– Он ведь не станет… не отправится на схватку с Червем в одиночку? – спросил я.

– Если он решит, что его отвага поставлена под сомнение? Инелуки сделает это без малейших колебаний.

Я видел, что за раздражением Хакатри скрывается тревога. Мой господин не всегда показывал, как сильно он любил брата. Затем он отправил меня на Гостевой двор, чтобы выяснить, там ли еще смертные и не говорил ли с ними Инелуки.

Я быстро прошел через дворец, потом Птичий двор, Танцевальный павильон, сквозь вечные тени Дымного сада и, наконец, задыхаясь, вбежал в Гостевой двор. Мне не удалось увидеть там ничего, что указывало бы на присутствие Инелуки, а смертные спали. Тот из них, кого звали Кормах, пришел со стражем, которого я к ним отправил; он покраснел от волнения или смущения – тогда я еще очень мало знал про смертных и не понимал разницы.

– Я клянусь, мы ничего не знаем, милорд, – сказал он мне. – Нам велели ждать, когда ваши монархи решат, станут ли они нам помогать.

– Я не лорд, – ответил я. – А Ийю'Анигато и Амерасу – не наши монархи. Они самые мудрые старейшины, обладающие глубочайшими знаниями и даром предвидения. – Но складывается впечатление, что даже они не догадывались о планах Инелуки и его неожиданном отъезде. – В любом случае я приношу вам свои извинения за то, что прервал ваш отдых.

– А мы можем как-то помочь? Наши лошади отдохнули. И мы готовы принять участие в поисках.

Я едва сдержал улыбку, когда представил, что смертные и выращенные ими лошади сумели бы догнать одного из Братьев Ветра.

– Вы очень добры, но у моего господина достаточно помощников. Ждите аудиенции, и пусть судьба вам улыбнется.

Вернувшись в конюшни, я с огорчением узнал, что поиски Йоу оказались безуспешными и леди Нидрейю не видела Инелуки с предыдущего дня. Лорд Хакатри, понимая, что брат их заметно опережает, приказал конюхам приготовить двух своих лошадей. Я почувствовал суеверное смущение от того, что кто-то другой делает мою работу, но понимал, почему мой господин спешит.

– Оруженосец Памон, – сказал он, надевая доспехи из ведьминого дерева, – ты поедешь на Ледяной Гриве. А я возьму Морскую Пену, если хочу догнать брата.

Вскоре появились остальные члены охотничьего отряда моего господина и стали готовиться в путь. Мне показалось, они уже знали, что вместо охоты на гигантов им предстоит более важная и опасная погоня: я видел мрачные лица и не слышал обычных громких разговоров, сопровождавших приготовления к охоте.

Наконец первые лучи солнца озарили небо, и мы двинулись в путь, я – на могучем боевом скакуне по имени Ледяная Грива, принадлежавшем Хакатри. Я не рассчитывал, что смогу угнаться за моим господином и его друзьями, поскольку Хакатри больше всего хотел найти брата. Мой господин и его спутники стремительно умчались вперед, и вскоре остальные оказались далеко позади. Другие сквайры, все молодые зида'я, младшие члены Дома Ежегодного Танца, вероятно, слышали от Йоу о необычной природе сегодняшней погони. Они не говорили об этом со мной, впрочем, все оруженосцы крайне редко ко мне обращались и, если бы не высокое положение моего господина, вряд ли вообще признавали бы мое существование.

Но я видел, как они тихонько перешептывались, а их жесты говорили о замешательстве и тревоге, когда Хакатри и его спутники умчались от нас и теперь скакали по берегу залива Лэндфол в сторону дороги Вестмарш.

Я знаю, что кое-кто в семье моего господина считал, будто благосклонность ко мне Хакатри связана с желанием угодить двору, который любит все необычное и новое. Да, я принадлежу к расе тинукеда'я, а мой отец, Памон Сюр, был простым конюхом, хотя даже зида'я признавали, что в Доме Ежегодного Танца никто не обладал таким же мастерством в обращении с лошадьми. Задолго до того как я появился на свет, он завоевал солидную репутацию среди господ города Хоумвард. Но, клянусь вам, также правда и то, что мое собственное усердие и, конечно же, умения и ловкость, унаследованные от отца, привели к тому, что Хакатри обратил на меня внимание, когда я еще ребенком старательно трудился в конюшнях.

Мой господин множество раз повторял, что, когда впервые меня заметил, он не знал, что я сын Памона Сюра, но восхитился моей работой и спокойным обращением с лошадьми. Всем известно, что мой господин никогда не лжет, да и зачем – из-за такой мелочи? В те времена не только я, но и другие молодые тинукеда'я трудились в конюшнях. Так живет мой народ: мы стараемся быть полезными зида'я.

Мы, Дети Океана, управляем их кораблями, строим дома или заботимся о детях, иными словами, делаем все, что нам полагается, и делаем хорошо.

Однако не вызывает сомнений, что Хакатри меня заметил. Когда он увидел, что я обладаю мастерством отца во всем, что касалось животных, Хакатри сделал меня своим личным конюхом. А потом молодой зида'я, который был его оруженосцем, разочаровал Хакатри, и он принял странное и беспрецедентное решение, я – первый представитель моего народа – стал его оруженосцем и правой рукой и вскоре не только заботился о его лошадях, но и сопровождал во время охоты и путешествий. Я научился ухаживать за оружием и вполне прилично с ним обращаться, хотя друзья лорда Хакатри над ним потешались из-за того, что он взял в оруженосцы подменыша, и всячески намекали на свое не слишком высокое мнение обо мне и моих соплеменниках.

– Не обращай на них внимания, Памон, – часто повторял мой господин. – Доброе имя, которое ты заработаешь, победит даже самые жестокие шутки.

Даже и тогда я сомневался, что он прав, но мой господин верил в свои слова, и я также старался поверить. Я рассказываю об этом сейчас, чтобы показать, как мой господин мыслил и благородно со мной обращался. На самом деле он вел себя даже лучше, чем мой собственный отец, который не переносил тех, у кого отсутствовали его трудолюбие и прямолинейность. Отец научил меня усердию и старательности. А благодаря милорду Хакатри я понял, что могу стать больше чем сыном своего отца.

По мере того как я взрослел, я осваивал военное искусство, которому меня обучали сам Хакатри и наставники из Дома Ежегодного Танца, рядом с юными аристократами зида'я, одни из них готовились стать оруженосцами, другие – свободными лордами. Какое-то время младший брат моего господина учился владеть оружием вместе с нами, и впервые в жизни я чувствовал себя почти равным зида'я. Это было головокружительное ощущение и одновременно смертельно опасное: довольно скоро косые взгляды и шепот за спиной дали мне понять, что тем, с кем я тренировался, совсем не нравилось, что простой тинукеда'я поднялся выше пределов, дозволенных представителям его народа.

Я был разносторонне развит и быстро научился тому, что требовало думать и понимать, но был не таким быстрым, ловким и сильным, как любой из молодых лордов. И все же я изо всех сил трудился, стараясь как можно лучше освоить копье и меч и познать Путь Воина, чтобы, по крайней мере, с пониманием наблюдать за моим господином. И хотя молодым господам из Дома Ежегодного Танца раньше не нравилось мое присутствие, когда стало ясно, что я не смогу бросить вызов их мастерству, они немного смягчились и стали относиться ко мне лучше.

Я никогда не чувствовал себя среди них своим, но они мирились с моим присутствием, думаю, главным образом из уважения к моему господину Хакатри.