Братья ветра. Легенды Светлого Арда

– Смертные? Вас интересуют какие-то смертные?

Инелуки презрительно фыркнул.

– Я не стану стоять в стороне и наблюдать, как их уничтожает мерзкое существо, – заявил мой господин. – Они не принадлежат к нашему народу, но имеют право на жизнь.

Ксанико так долго на него смотрел, что мне показалось, будто он уже никогда не заговорит.

– Очень хорошо, – наконец сказал он. – Я вам расскажу. Вот что является самым первым и важным: Хамако и другим убийцам драконов во времена Сада это было известно, как теперь и мне: в молодости кожа между чешуей Червя является уязвимой. Острое копье может пробить шкуру, в особенности если дракон сам надавит на копье всем своим весом. Но по мере того как он растет, шкура обретает прочность и даже между чешуей становится жесткой, как бронза. – Ксанико снова указал на потолок конюшни. – Возможно, сам Хамако сражался этим копьем, но против Червя, который прожил столько лет, сколько печально знаменитый Хидохеби, оно сломалось бы, точно сухая ветка, и Убийца Червей стал бы для него теплой пищей. Вот почему все разговоры бессмысленны. Не существует копья, которое вы сумели бы поднять, чтобы поразить Черного Червя.

Ксанико развернулся и решительно направился обратно к замку.

Народ моего господина спит мало, но при желании – или если они сильно устали – зида'я могут спать очень долго.

Однако я не принадлежу к их народу: обычно я сплю почти каждую ночь. Поэтому меня удивило, что в ту, первую, что я провел в Вороньем Гнезде, я никак не мог заснуть. Мною овладела не одна мысль, а множество – смертоносный Червь, Кай-Аниу и насмехавшийся над ним Эназаши, разгневанные лица согбенных и уродливых тинукеда'я, собиравшихся устроить мне взбучку только из-за того, что я был одет как их хозяева зида'я. И все воспоминания, точно тонкая, но прочная нить, связывали леди Ону, говорившую со мной на незнакомом языке, который она назвала моим родным. И всякий раз я погружался в некое подобие сна, но очень скоро снова выныривал на поверхность в моей маленькой спальне.

После нескольких часов бесплодных попыток заснуть я встал с постели. Заглянув в комнату моего господина, я увидел, что он бодрствует и читает один из груды свитков, которые ему дал лорд Ксанико. Он поднял голову.

– Памон, ты видел моего брата?

– Нет, милорд.

Хакатри не отрывал глаз от свитка.

– Если ты его увидишь, попроси зайти ко мне завтра утром. Есть вещи, которые я должен с ним обсудить.

– Я так и сделаю, милорд.

Мой господин вернулся к чтению, и я понял, что он не нуждался в моих услугах, – и с максимальной осторожностью вышел из наших покоев. Надев плащ, я стал подниматься по лестнице мимо кивавших мне смертных часовых на вершину башни, мне хотелось взглянуть на небо и привести свои разбегавшиеся мысли в порядок. Но около лестничной площадки самого верхнего этажа я едва не натолкнулся на две темные фигуры, стоявшие близко друг к другу, и испугался, что потревожил любовников.

Более крупная фигура повернулась ко мне, и я узнал Инелуки. В следующее мгновение фигура поменьше попыталась ускользнуть, но Инелуки встал между мной и женщиной в вышитом плаще с капюшоном – возможно, самой леди Она. Меня ошеломила и встревожила эта мысль, и сначала я не знал, как поступить, но, пока смотрел на брата моего господина, тот снова переместился, чтобы не дать женщине уйти, и у меня появилось желание что-то сделать.

– Милорд, – громко сказал я.

– В чем дело, Памон? – Голос Инелуки прозвучал холодно и резко.

Он посмотрел на меня, точно я пятно на его одежде.

Я поступил так, как никогда до того или позднее: я солгал представителю семьи моего господина.

– Ваш брат срочно хочет с вами поговорить.

– Сейчас? Неужели?

Я с трудом выдержал его взгляд и сумел лишь кивнуть.

Пальцы Инелуки мелькнули в жесте неудовольствия, он отвернулся от женщины в капюшоне и не оборачиваясь начал спускаться по ступенькам. Когда я снова оглянулся, женщина быстро удалялась по коридору, потом открыла скрипучую дверь и скрылась за ней.

Не вполне понимая, что я прервал, тревожась о реакции Инелуки, которая последует, когда он узнает о моем обмане, я поднялся на крышу крепости.

Здесь дул сильный свежий ветер. Он прогнал туман, и в небе ярко сияли звезды. Как часто со мной бывало, я подумал, какими могли быть звезды Потерянного Сада. Конечно, я знал многие имена: народ моего господина говорил о них так же часто, как и о тех, под которыми мы жили сейчас, – так вспоминают живых и мертвых родственников на встречах большой семьи. Интересно, были ли звезды Сада, носившие название Свет Радости, действительно столь яркими, как утверждали самые старые зида'я, или приятные воспоминания изменили прошлое – ведь так происходило и с моими детскими воспоминаниями, – они становились священными и навсегда для меня утраченными.

Что-то большое и темное пронеслось по небу надо мной, закрыв звезды и так сильно меня напугав, что я сделал несколько шагов назад от парапета башни. Нет, то был не крылатый дракон, как подсказывало мое усталое и напряженное воображение в этот жуткий момент, а всего лишь большой ворон, пролетевший совсем рядом. Он приземлился в нескольких шагах и с важным видом зашагал вокруг меня, издавая неодобрительные звуки, потом расправил широкие крылья, тряхнул ими и помчался к парапету напротив. Я не видел в темноте, куда он опустился, но услышал карканье других воронов, очевидно, он оказался среди своих соплеменников.

Некоторое время я стоял и слушал их, пока они не успокоились, а потом долго наслаждался тишиной. Ночной воздух охладил мое лицо и, как мне показалось, успокоил мысли, а сердце нашло нужный ритм, когда кто-то заговорил, и это так меня удивило, что я подскочил на месте.

– Оруженосец Памон. Вот ты где.

Представители народа моего господина могут перемещаться бесшумно, словно тени, когда того желают. Как ребенок, пойманный на месте преступления с украденным фруктом, я боялся встретить взгляд Инелуки, но заставил себя обернуться.

– Да, милорд?

– Мой брат действительно посылал тебя за мной?

– Я так подумал, милорд. Если я ошибся, то могу лишь просить у вас прощения…

– Он сказал, что хотел видеть меня завтра утром. А не сейчас.

Инелуки не показался таким рассерженным, как я опасался. Очевидно, после нашей встречи на лестничной площадке его отвлекло что-то другое.

– Я могу лишь предложить свои извинения, милорд. Наверное, я неправильно его понял.

– Несомненно, несомненно. – Его тон указывал на то, что мои слова его не убедили. – Но постой здесь еще немного, Памон.

Он довольно долго молчал, и я начал опасаться того, что может произойти. Инелуки вообще не обращал на меня внимания, если не считать редких приказов или вопросов о том, чего хотел или что сказал Хакатри, поэтому я не мог придумать причины, по которой он меня задержал, если только не решил наказать за вмешательство.

– Мой брат… – наконец заговорил он с очевидной неохотой. – Мой брат не может… Памон, если он тебе не безразличен, ты должен убедить его вернуться в Асу'а.

Меня удивило, что, вместо того чтобы отругать меня за вранье, он обращается ко мне со столь невозможной просьбой.

– Я, милорд? У меня нет такого права. Вы можете говорить с ним об этом, но я?..

– Нет, я не могу, – с горечью сказал Инелуки. – Неужели ты думаешь, что я не пытался? Он не станет меня слушать. Он полон решимости защитить меня от моей глупой гордости.

– Он вас любит.

– Но это не повод, чтобы умереть, – заявил Инелуки.

Я был потрясен и напуган. Я никогда не слышал, чтобы брат моего господина разговаривал так, словно я член семьи, и это показалось мне плохим предзнаменованием.

– Умоляю вас, не произносите таких ужасных вещей, милорд! – воскликнул я.

– Тут ничего нельзя изменить – я не могу придумать другого выхода. С того момента как я дал проклятую клятву, у меня появилось ощущение, что мы оба обречены.

– Тогда откажитесь от клятвы, лорд Инелуки.

Он рассмеялся, и мне совсем не понравился его смех.

– Все не так просто. Когда отдаешь себя силам, управляющим нашим миром – всеми мирами, – ты не можешь просто взять и сказать: «Нет, я имел в виду совсем другое. Забудьте мои клятвы». Судьба или любое другое имя, которое мы даем этим силам, тебя уже услышали. И, как огромный мельничный камень, увлекаемый быстрой рекой, то, что определяет наши действия, уже пришло в движение, и его совсем непросто остановить.

– Но почему вы боитесь за него – за моего господина? Может быть, вы прошли по Дороге Снов и видели плохие знаки?

В слабом свете звезд я едва разглядел, как Инелуки медленно покачал головой.

– Мне не нужна Дорога Снов, чтобы увидеть знаки – они повсюду. Посмотри по сторонам! Это место подобно залу Смерти, окутанному вуалью. Черные птицы дурных предзнаменований вокруг нас и пустая гниющая земля!.. – На миг мне показалось, что Инелуки охвачен невыразимым отчаянием. – И, словно для того, чтобы напомнить о неизбежной судьбе всего нашего народа, хозяин Вороньего Гнезда окружил себя смертными, которые однажды заберут нашу землю.

– Я вас не понимаю, милорд. Смертные?

Он повернулся ко мне, будто только сейчас вспомнил, что я нахожусь рядом с ним во плоти, а не просто являюсь голосом в темноте.

– Да, смертные, оруженосец Памон. Существа, которые однажды овладеют всем миром. Ты наверняка это видишь не хуже, чем я. – И он горько рассмеялся. – Ведь не случайно наши старейшины говорят, что ваша раса наделена даром предвидения.

– Вполне возможно, но я не обладаю таким даром. – Его слова превратили мой страх за себя в нечто более острое и холодное. – Возможно, ваш брат одарил меня вниманием, которое значительно превосходит все, на что я мог рассчитывать, но он не станет меня слушать, если я скажу, чтобы он оставил вас одного. Вы его знаете, милорд. После того как он примет решение, его уже не изменить.

«Как и вы, лорд Инелуки, – подумал я, – хотя Хакатри не мог попасть в такое ужасное положение столь же легко… или глупо». И все же, хотя меня возмущало то, в какой тяжелой ситуации оказался мой господин из-за Инелуки, я не мог на него сердиться: его сожаления о содеянном не вызывали сомнений.

– Вы действительно не в силах отказаться от клятвы? – спросил я.

И вновь Инелуки надолго замолчал.

– А теперь иди, – наконец сказал он. – Я ошибся, когда подумал, что ты в состоянии понять. – И он коротким жестом меня отпустил.

Когда я повернулся к лестнице, вороны в своем каменном убежище сонно закаркали.

Меня охватило туманное лихорадочное ощущение, когда я спускался с крыши замка. Если сам Инелуки не в силах изменить свою судьбу, чего он ждал от меня? Возможно, он говорил со мной вовсе не для того, чтобы я убедил его брата вернуться в Асу'а – скорее всего, он не верил, что такое возможно, – а чтобы я разделил с ним чувство вины за то, что произойдет. Я обратил свою молитву к Саду, священному и объединявшему все наши народы – место и идея.

«Пригляди за моим господином. Не дай ему потерять жизнь в этом ужасном, бесполезном преследовании из-за одной тщеславной и опасной клятвы. Не дай Хакатри умереть!»

Я часто задавался вопросом, повлияла ли моя молитва на то, что произошло в дальнейшем.

Я немного заблудился в темной крепости, и у меня появились сомнения относительно местонахождения покоев моего господина, но неожиданно я услышал легкие шаги и, свернув за угол, оказался лицом к лицу с маленькой фигуркой в плаще с капюшоном, который частично скрывал бледное лицо – той самой, что видел на лестнице. Продолжая считать, что это госпожа замка, я опустился на одно колено.

– Прошу меня простить, миледи, – сказал я. – Я не хотел нарушить ваш покой. Я просто поднимался на крышу.

– О, я вижу, что вернулся слуга милорда! – Голос не принадлежал Са-Райан Оне. – Благодарю, что вызволили меня из неприятного положения, господин.

С удивлением глядя на незнакомку, я услышал новые шаги, обернулся и увидел приближавшуюся леди Ону, одетую для сна, сверху она накинула тяжелый плащ – в Вороньем Гнезде ночью было довольно холодно.

– Я вижу, что не только я одна не сплю по ночам, – сказала она. – Почему ты с таким опозданием выполняешь мое поручение, Шоли?

– Я спешила к вам, миледи, – ответила незнакомка. – Но появился этот молодой человек и опустился передо мной на колено. Он очень галантен.

Я сообразил, что все еще стою на колене, и встал.

– Мои извинения, леди Она, – сказал я. – Я заблудился после прогулки по ночному воздуху. А потом принял эту леди за вас.

– Вот видишь, Шоли, – сказала Она, – вполне разумное объяснение. Так ты несешь мне вино, о котором я просила?

– Да, миледи, – ответила женщина. – Но, боюсь, это последняя бутылка хорошего красного.

– Я закажу еще, когда прибудут фургоны. А до тех пор нам придется обходиться менее благородными винами. – Она повернулась ко мне. – Вы не выпьете со мной, Памон Кес? Шоли останется с нами, так что вам не нужно беспокоиться за свою честь или доброе имя.

Я все еще не пришел в себя после трудного разговора с Инелуки, поэтому не смог сразу придумать вежливый способ отклонить предложение леди Оны, хотя после первой встречи я ее немного побаивался. Конечно, это звучит немного странно, ведь она не сказала ничего такого, что могло меня серьезно встревожить. Быть может, дело в чувстве, которое возникло после того, как мы покинули Асу'а в поисках Инелуки; вещи, обычно скрытые – что весьма разумно, – поднялись слишком близко к поверхности, чтобы их спокойно игнорировать.

Я вошел вслед за леди Оной и Шоли в небольшую гостиную. Леди сама зажгла светильники, а потом опустила капюшон толстого плаща, открыв длинные серебристые волосы, распущенные на ночь. Шоли исчезла в соседней комнате, но очень скоро вернулась с тремя чашами и глиняным кувшином на подносе, который поставила на маленький столик. Затем она сбросила плащ, и масса длинных светлых локонов рассыпалась по ее плечам. Она была в толстом халате, из-под которого выглядывал подол ночной рубашки.

– Как вы, наверное, заметили, – сказала Она, – когда на Маяке появляется Заячья Луна, она больше похожа на Волчью Луну. Мой муж выбрал это место из-за уединенности, а вовсе не потому, что здесь хорошо жить.

– Холод меня не беспокоит, – сказал я – вторая ложь за один час.

На самом деле я отчаянно дрожал во время разговора с лордом Инелуки, впрочем, не только от холода.

Леди Она разлила вино и передала первую чашу мне, а следующую – молодой служанке. Теперь у меня появилась возможность лучше ее рассмотреть, и, хотя я постарался сделать это незаметно, от Шоли было трудно отвести взгляд. Природа наградила леди Ону правильными чертами лица, изящно очерченным носом и безупречными линиями челюсти и подбородка, что делало ее похожей на зида'я. Шоли выглядела иначе – круглые щеки, покрасневшие после первых глотков вина (или из-за того, что мы теперь находились в более теплом помещении), и немного вздернутый нос, который придавал ей озорной вид. Одновременно что-то в широко расставленных глазах и бледной золотистой коже давало мне уверенность, что Шоли – тинукеда'я, как и леди Она. И я.

– Вы правы, – сказала леди Она, словно услышала мои невысказанные мысли. – Моя придворная дама принадлежит к Детям Океана, как и мы с вами. Она из клана Тур.

– Ну, не совсем как вы, – спокойно уточнила Шоли. Она была заметно моложе леди Оны, я это понял по ее коже и речи, но у меня возникло ощущение, что она относилась к Оне как к равной. – Моя семья – Ша-Вао.

Я не знал этого слова. Леди Она увидела вопрос в моих глазах и улыбнулась.

– Наш новый друг Кес не говорит на старом языке, Шоли.

– Неужели? – Ее удивленный взгляд вновь заставил меня испытать стыд. – Прошу меня простить. Мои родичи из Смотрящих на Море.

– Ниски? – Я удивился ее словам гораздо сильнее, чем собственному невежеству.

У Шоли я не заметил никаких признаков, которые видел у Смотрящих на Море, которых встречал: руки у нее были не длиннее, чем у меня или леди Оны, и я не заметил характерной огрубелости кожи.

– Значит, вы с юга?

Шоли рассмеялась.

– Нет, и я рада. Наш народ, который поселился вдоль южного побережья, довольно странный и непохож на нас. Моя семья одна из последних, живущих на севере. Я родилась в городе Да-Йошога – Скала Гоблинов.

Я слышал о довольно большом поселении на западном побережье, неподалеку от гор Солнечные ступени, которое называлось Скала Гоблинов. В последние годы на смену зида'я и тинукеда'я пришли смертные эрны, а Да-Йошога превратился в процветающий портовый город. Смертные называли егоКраннир,значения имени я не знал, но город неизменно оставался странным местом, где встречались разные народы и заключалось множество сделок – некоторые из них не вполне легальные.

Сначала я испытывал смущение, сидя рядом с двумя представительницами моей расы. Конечно, я хорошо знал великий двор Асу'а и посчитал, что именно в этом качестве представляю для них интерес.

Однако обеих женщин занимал именно я.

– Оруженосец Памон спас меня из неприятного положения, – сказала Шоли. – Он заговорил с одним из своих господ, который оказывал мне избыточное внимание, и я смогла сбежать. – Она повернулась ко мне. – Но это было совсем не то, чем казалось. Лорд Инелуки задавал мне вопросы о муже моей госпожи, лорде Ксанико, а я считала, что мне не следует на них отвечать. Так что вы очень вовремя появились.

– Инелуки не является моим господином. Он брат моего господина, – сказал я. – В любом случае вы оказываете мне слишком много чести, миледи. – Я повернулся к леди Оне. – Я лишь передал лорду Инелуки сообщение от лорда Хакатри.

– Да, кажется, я слышала, как они об этом говорили, когда проходила мимо покоев вашего господина, – с улыбкой сказала леди Она. – Хакатри утверждал, что передал вам совсем другое послание для Инелуки и не собирался беседовать с братом ночью.

– Вот! – воскликнула Шоли. – Я права! Памон – истинный герой, помогающий слабым.

Я слишком сильно переживал из-за того, что обманул брата Хакатри, поэтому мне не особенно нравилась их болтовня.

– Лорд Инелуки может быть невнимательным и склонным к противоречиям, но я уверен, что он не имел в виду ничего дурного, леди Шоли.

Госпожа Вороньего Гнезда повернулась ко мне.

– Значит, вы из тех, кто видит в других только хорошее, Кес? Такая слепота может стать для вас опасной, если вы будете постоянно всех защищать.

– Я думаю, вы видите гораздо больше, чем во мне есть и чем делает меня жизнь – к добру или к худу.

– И вы не пытались помочь Шоли?

Я почувствовал смущение.

– Вы хотите, чтобы я сказал что-то плохое о брате моего господина, миледи?

Леди Она некоторое время на меня смотрела, и даже в свете свечи я увидел, как сверкнули ее желтые глаза. Затем она протянула руку и похлопала меня по плечу.

– Конечно, нет. Но от имени Шоли я вас благодарю.

Слегка опьяненный таким вниманием, я позволил госпоже Вороньего Гнезда перевести разговор на менее сложные вещи – и она принялась меня расспрашивать про Асу'а и правящую там семью.

– Я всегда хотела увидеть Са'онсеру, леди Амерасу, – сказала Она. – Я слышала, что даже те, кто не принадлежат к клану Ежегодного Танца, называют ее Первой Бабушкой.

– Она действительно родилась на одном из Великих кораблей? – спросила Шоли.

– Так говорят, и я им верю, – ответил я.

– Она и правда так мудра, как о ней рассказывают многочисленные истории?

Я улыбнулся.

– Здесь я могу говорить совершенно спокойно. Мне не доводилось встречать никого, подобного ей. Терпение и мудрость Амерасу, ее любовь к собственному народу – ко всем, даже к хикеда'я королевы Утук'ку – производят огромное впечатление. Для меня она подобна рассвету. Если вы его никогда не видели, то будете думать, что рассказы о его великолепии сильно преувеличены. Но когда в первый раз смотрите, как ночь отступает и встает солнце, вы начинаете понимать, что не ведали правды до этого мгновения.

Шоли рассмеялась и захлопала в ладоши.

– Милорд слуга еще и поэт!

Она снова бросила на меня внимательный взгляд.

– И леди Амерасу так же добра к тинукеда'я, живущим в Асу'а, как к своему народу?

– Она всегда относилась ко мне с добротой и уважением, – быстро ответил я.

– А к другим тинукеда'я? Как она относится к ним? – спросила Она.

Я колебался, ведь мой первый ответ получился несколько более теплым, чем мне хотелось. Я тщательно обдумал все, что знал про леди Амерасу.

– Насколько мне известно, она относится к нам так же хорошо, как к своим соплеменникам. И она была милостива со смертными просителями – я говорю о тех, что пришли к нам за помощью, в результате чего мы оказались здесь.

– О да, расскажите нам, – попросила Она. – С тех пор как вы прибыли, мой муж практически со мной не разговаривал, и для меня до сих пор остается тайной причина вашего появления. Мне лишь известно, что это как-то связано с драконом.

Леди Шоли поплотнее завернулась в плащ.

– Я не уверена, что хочу слушать про драконов – во всяком случае, посреди ночи, – сказала она.

Я попросил у нее прощения и постарался рассказать обо всем, что случилось после того, как мы покинули Асу'а, но не стал упоминать о потерях, которые понес наш отряд во время встречи с драконом в Долине Змея.

– Вот почему мы пришли к вашему мужу, ведь он знаменитый убийца драконов, – закончил я. – Мои господа хотят покончить с угрозой, которую несет Черный Червь.

– Я даже его имя не могу слышать без содрогания, – призналась Шоли.

Леди Она похлопала ее по руке.

– Тогда давайте сменим тему разговора, – предложила она. – Расскажите нам про Асу'а, Кес. Как вы уже знаете, в наш горный дом редко доходят новости.

Я рассказал еще несколько историй про Асу'а и другие места, где побывал, сопровождая своего господина, но ничего не стал говорить о катастрофе в Долине Змея или о клятве Инелуки. Обе женщины слушали меня внимательно, и я даже пару раз рассмешил Шоли, что мне очень понравилось – ее смех был подобен плеску горного ручья. Один раз она так хохотала, что ей пришлось схватить меня за плечо, чтобы не упасть. Я откликнулся плотью и чувствами на ее прикосновение и решил, что прекрасно провожу время в их компании, но потом вспомнил о долге. Я допил остатки вина в своей чаше, встал и поклонился.

– Леди Она, леди Шоли, благодарю вас за гостеприимство. Мой господин обычно рано встает. И если я немного не посплю, то едва ли смогу быть ему полезен.

– Конечно, – сказала Она. – Шоли, ты проводишь нашего юного друга Кеса до двери?

– Конечно, миледи. – Она встала.

«Ниски, – подумал я, глядя на нее. – Часто ли она думает о море? Или, как и я, удовлетворена той жизнью, которую здесь ведет?»

Когда мы пошли к двери гостиной, Шоли улыбнулась и сказала:

– Еще раз благодарю вас за галантность. Я надеюсь, мы еще встретимся, оруженосец?

Я снова поклонился и вышел, однако был так возбужден компанией и вином, что заснул далеко не сразу.

Мы оставались в Вороньем Гнезде несколько дней. Мой господин вел долгие беседы с лордом Ксанико. Они даже что-то рисовали, словно составляли план сражения – наверное, так и было на самом деле. Инелуки, как часто бывало дома, в Асу'а, быстро потерял интерес к тому, чем они занимались, и отправлялся в горы верхом на Бронзе. К третьему дню на Маяке он выезжал с рассветом, а возвращался после заката. Инелуки всегда страдал от недостатка терпения. Я думаю, что будь он там с кем-нибудь другим, а не с братом, он бы давно настоял на отъезде, хотя именно из-за его злосчастной клятвы мы оказались в этом уединенном замке. Но даже в мрачном настроении он сохранял уважение к Хакатри.

Ну а я долгие часы вел разговоры с доброй леди Оной и умной Шоли. Уж не знаю, чем им приглянулась моя компания, но я с радостью проводил с ними время – ведь моему господину практически не требовались мои услуги, пока мы находились на вершине Маяка.

– Вы должны меня простить за то, что я отнимаю у вас столько времени, – однажды сказала мне хозяйка дома. – Я очень люблю и уважаю своего мужа, но тоскую по компании. Я прекрасно знала, что Ксанико склонен к одиночеству, даже в тот момент, когда впервые его встретила, и окончательно поняла это к нашей свадьбе. Но, должна признаться, одиночество давит на меня тяжким грузом. Если честно, именно Ксанико предложил пригласить Шоли стать моей спутницей.

– Пригласил? Меня практически похитили, – с улыбкой сказала Шоли, чтобы показать, что шутит. – И пусть Сад станет свидетелем, жизнь в доме моего отца была довольно скучной – так что я не особенно сопротивлялась.

Я с огромной радостью проводил время с двумя леди, но иногда возникали моменты, когда оказывался в невыгодном положении. У меня никогда не было уверенности, действительно ли они получали удовольствие от беседы со мной или я представлял интерес как тинукеда'я – и леди Ону завораживало или огорчало мое неведение о нашем общем прошлом. Сначала мы говорили о простых вещах и обычной жизни в Вороньем Гнезде – пытались найти солнечное место для сада леди Оны или наблюдали, как изнеженный кот Ламбкин сражался не на жизнь, а на смерть с агрессивными воронами. Иногда леди Она давала мне маленькие уроки о народе тинукеда'я и его долгой истории, обычно скрытой в тени наших господ кейда'я, как родичей Хакатри, так и бледнолицых соплеменников Ксанико. Конечно, отец почти ничего мне про это не рассказывал – возможно, просто не знал.