Рыжий, вперед!

Рыжий, вперед!
Темный

Хорошо рыжему коту, кормят, поят, развлекают. Вот бы и мне быть таким, но что поделать, если родился человеком. Придется разгребать проблемы, пока кто-то нежится под солнцем и мурчит.

Темный

Рыжий, вперед!

глава первая

Кот вальяжно возлежал за окном, невозмутимо игнорируя мою персону. Ладно, рыжий, приду с обеда, посмотрим как ты на сосиску смотреть откажешься! Этот шерстяной представитель… виверн или вроде того, доктор так его обозвал, появляется за моим окном сразу после обхода и наблюдает за мной, как за обезьяной в клетке. Благо и решетки есть и я, по словам доктора, вроде как родня обезьянам. В моем положении это особенно смешно, прыгающие с ветки на ветку шерстяные верзилы и я, худой и едва ковыляющий… На меня взглянули два круглых желтых глаза, как бы говоря, расслабься и наслаждайся жизнью! Хорошо рыжему, ни забот, ни хлопот, знай себе сосиски у обезьянки отбирай…

Вздохнул и покосился на тумбочку у кровати. Сколько раз говорил, чтобы убрали обезболивающее, ну или назначали принимать. Нет, не положено! Сами себе противоречат! Профессор убеждает терпеть до последнего, наблюдающий врач принимать обезболивающее при первых признаках! Знал бы он каково это, ощутить первые признаки… По металлическому цилиндру протеза начинают плясать воображаемые искры, потом тонкие молнии, а уж когда они свиваются в яркие жгуты, остается только грызть кожаный ремень, чтобы зубы не сломать. Когда после первой пробы приступ случился, в операционную меня санитары несли, все протезы погнул, сам не помню как. Аж жутко становится, согнуть трубу в десять сантиметров! Правда, думаю, это я своей левой рукой так сумел, не даром же и ее металл в узел свернуло! Профессор аж перекрестился, когда увидел. Однако замену сделал и новые настройки лично полез ставить, ассистентам не доверил.

Рыжий выгнулся дугой, зевнул и… исчез! За спиной послышались шаги, обход!

Дверь открылась и ко мне вошел сам Семен Лазаревич, профессор и светило всей нервной хирургии! Интересно, почему он морщится, когда я его так называю?

– Игорь Викторович! Как самочувствие?

Вот странный он! Мужику явно за семьдесят, а он ко мне, пацану, на вы! Прям неудобно становится, что он ко мне так, а я со своими болями.

– Здравствуйте, Семен Лазаревич! Все хорошо, жалоб нет.

– Да?! Кто же тогда два часа назад завывал на этаже? Надеюсь, вы не арии разучивали? – Между шутками профессор успел осмотреть мне глаза, пульс пощупать и в рот заглянуть. – Настоятельно рекомендую вам, голубчик, гулять в парке.

– Зачем. – Угрюмо отвел взгляд в угол. – Там барышни гуляют, чего их пугать.

– Молодой человек! – Семен Лазаревич повернул меня к себе. – Вы герой! Этого стыдится нечего! За то вам и протезы бесплатно…

Профессор полез копаться с протезами, а я молча закрыл глаза. Герой! Сейчас я бы точно поступил по другому. Сгорал бы со стыда, но не горел бы в пламени фосфорной бомбы!!!

Нас выдернули с фронта и отправили в Бердянск, шить новую парадную форму. У меня так ее и не было, тут денег бы матери отослать, а не парадку шить. Однако ничего не поделаешь, приказ, интенданты зубами скрипнули и все спроворили. Наш генерал-атаман граф Семенов Петр Анисимович решил соседям нос утереть или в заклад с кем побился, в общем отправил нас на награждение аж в сам Санкт-Петербург! Вот я после награждения и решил прогуляться до банкета, его аж на вечер наметили. Набережная сверкает, барышни с зонтиками, я им во все тридцать два улыбаюсь… Потом мобиль с сопровождением, придурок в котелке мечет бомбу, взрыв, крики! Кругом люди мечутся, а из мобиля мужик в сапогах лезет… Мне эти сапоги до сих пор в кошмарах снятся! Начищены так, что в них брусчатка отражается и морда второго метателя! Сам не знаю зачем, я этого второго повалил, а дальше… Дальше меня как огромным пузырем подбросило, белым, ослепительным и жарким…

– Голубчик! Вы меня слушаете?

Выскочил из воспоминаний, как из ледяной проруби, встряхнулся и преданным взглядом на профессора.

– Значит так, Игорь Викторович! Считайте первый этап пройден. За что вам отдельная благодарность, за терпение. – Семен Лазаревич пожевал губами. – Однако радоваться рано. Впереди самое трудное и, должен предупредить, самое опасное. Вы не передумали?

Передумал?! Надо отдать должное столичным врачам, жизнь они мне спасли и даже хорошие протезы поставили. В одежде и если сложные движения не делать, то почти похож на нормального! Подумаешь левой ноги до паха и левой руки с частью ребер и ключицей нет! Даже лицо слепили заново, там меня, кстати, профессор и подобрал, прямо на операции. Он мне лицо штопал и нервы прилеплял…

– Семен Лазаревич. Вы сказали, что я буду как обычный человек, даже без одежды и в бане! От такого я не откажусь, пусть вы сами пойдете в обратку.

Нет уж, мне одного раза хватило! Увидеть как меняется выражение лица девушки, вдруг осознающей, кто перед ней. Я тогда с дуру вышел прогуляться, погода солнечная, красота! Иду, к деревьям прислоняюсь, тут она! Улыбнулась, как второе солнце взошло! Потом бац… В общем мило поговорили, она меня даже до дверей госпиталя проводила. Как я тогда не повесился?! Точно, кот мне на руки вперся, полосатый, наглый…

– Что же. Рад вашей воле к достижению цели, начнем готовиться к операции. – Семен Лазаревич суетливо осмотрелся и направился к двери. – Да, начнем готовиться.

На душе было тревожно и как-то взбудоражено радостно, что-то изменится, это хорошо. Кот заглянул в зарешеченное окно и вопросительно мяукнул.

– Да иду, иду! – Покосился на рыжего вымогателя и отправился в столовую. – Если сосисок не будет, котлету брать?

Возмущенный мяв заставил улыбнуться и поторопиться. Закрыл палату на ключ и пошел по коридору. Из-за стеклянных окошек глядели мои соседи, буйные. Им обед в номер подают, привилегированные постояльцы! Это мне в клинике режим надо соблюдать, спать по часам и пищу вкушать, соседям правила не писаны. Психическая больница, однако!

Профессор мне пытался объяснять почему он тут свою работу проводит, но мне эти нероны… Нет, Нерон это вроде римский царь был, так Семен Лазаревич говорит. А он… нейроны шьет! Блин! Тоже не то! В общем шьет нервы, соединить хочет протезы с головой, чтобы как руками или ногами управлять и ощущать! Первые его больные с ума от боли сходили, вот он в дурке и стал опыты ставить. А чего? Уже же сумасшедшие, хуже не будет! Я стало быть, первую часть работы для него сделал, осталось совсем чуть-чуть.

Что там за операция была, не знаю, только снилась мне война. Сотня наша своими экзоскелетами врубилась в ряды турок, кромсая их танки и наводя ужас на пехоту. Казачья лава с испокон веку неудержима, либо в землю ляжет, либо врага порубит! Первый мой бой это был… Что было, не помню, только красная пелена перед глазами. Потом были и другие атаки, и в обороне стояли, но первый мой бой всегда для меня черным с красным вспоминается. Черное небо и красная пелена вокруг…

– Молодой человек! Молодой человек! Откройте глаза!

С удивлением всматриваюсь в лицо надо мной. Чего это Семен Лазаревич ко мне как к незнакомому обращается?

– Как вас зовут, помните?

– Игорь Викторович Каган, хорунжий второй сотни пятого Донского казачьего корпуса. Семен Лазаревич, вы чего?

Профессор чуть не плакал от счастья! То голубчиком меня называл, то душенькой, ничего не понимаю! Точно, операция же была! Значит все прошло удачно и скоро я стану как все нормальные… По нервам ударило знакомыми ощущениями приближения боли.

– Проф… – Зубы свело судорогой, по телу прошел такой разряд, что меня выгнуло дугой. – М-ы-ы-ы!!!

Зубы скрипели, глаза вылазили из орбит, легкие горели без воздуха. А боль скручивала в жгут и отступать не собиралась. Внезапно все стихло и надо мной снова возникло лицо профессора. Озадаченное и виноватое!

– Простите, совсем на радостях забылся. – Он внимательно всмотрелся в мои глаза. – Что вы сейчас чувствуете? Давайте начнем с самых сильных ощущений…

Честно говоря, стыдно мне не было! Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем!!! После нескольких минут и этажей, удалось перейти на литературный русский, это так профессор выражается. Семен Лазаревич чуть порозовел, но уточнять не стал, только несколько заметок сделал в книжечку. Когда острота событий спала, разговор пошел живее. Профессор спрашивал, я отвечал, по мере возможностей.

– Вот что, молодой человек! – Семен Лазаревич захлопнул книжечку. – Придется вам учиться! До конца работ время есть, а мне требуются квалифицированные ответы! Вы ведь не желаете участвовать в собственном вскрытии?

По тону это точно была шутка, только в чем она заключается? Хоть убейте, не пойму! Профессор на меня еще разок глянул и в дверь, а я рухнул на подушку и закрыл глаза. Кто бы знал чего мне стоит корчить из себя этакого неунывающего казачка. Вы хотя бы раз видели казака калеку? Да не бывает у нас такого!!! Старики бывают немощные, это да, а вот калек нет!!! Мы либо в бою сгораем, до последнего грызя врага и неважно тогда сколько от тебя осталось, все равно главное не выжить, а победить, либо… Либо не казак ты, а гузно трясучее и нет тебе места в круге… Так что давлю из себя улыбку и шутку юмора, как наш сотник говорит, чтобы никто не сказал, что казачок сдался… Я и в часть отписал, чтобы признали меня погибшим, да хотя бы пропавшим без вести, все лучше чем сообщат матери, что сын ее калека… От тоски взвыл и стиснул зубы покрепче, пусть думают, что у меня снова приступ боли али арии разучиваю.

глава вторая

Четверо аспирантов профессора насели на меня с учебниками, исполняя повеление своего начальства. Я, конечно не тупой крестьянин, в корпусе кадетов обучался, так что и сам кое-что разумею! Элечке, черт! Надо приучить себя называть ее Эльвира Николаевна! Так вот, этой пигалице, когда она мне историю начала Европейской войны преподавать стала, сразу заявил, что получше некоторых ее знаю!

– Мой дед в экспедиционном корпусе во Франции воевал! Им сам Александр третий причины войны объяснял! Это когда напутствовал в поход. Мол островные англы с саксами стравили жадные Европейские империи, мечтая заполучить их золотые резервы! Россия же в войну не ввязывается, но помочь дружеской Франции наш долг, как союзника по Антанте. Что-то еще про Франса-Иосифа, но это так, мелочи.

Я гордо закончил монолог и посмотрел на девушку, едва ли меня старше.

– Раз вы так хорошо разбираетесь в современной истории, то расскажите мне о денежной реформе Японии тысяча девятьсот двенадцатого года. – На меня с прищуром уставились ее глаза. – Семен Лазаревич попросил почитать вам лекции за колледж, но я так понимаю, вам не надо?

Блин! Да как так! Это я про ее интонации, в точности копирующие выговор профессора, а не про лекции. Пришлось краснеть и извиняться, соображая про себя, с чего меня понесло перед ней хвастаться? Девушка как девушка, хотя если учесть, что я тут уже почти год…

– Таким образом, выведя из оборота металлические деньги и заменив их бумажными, правительство Японии смогло снизить относительный курс йены, что дало толчок к развитию внешней торговли…

Эти изверги оставили мне только один выходной, воскресенье, и то не полностью! После службы в храме и обедни, обычно отправлялись в Александрийский театр, там у профессора был абонемент. Меня возили аспиранты по очереди на всякие нудные постановки, подозреваю, что интересные спектакли Семен Лазаревич сам посещал, оставляя меня в клинике. Отдохнуть удалось лишь на Пасху, но и то думаю, потому что все по домам разъехались.

От нечего делать в праздник, ну не лежать же в палате, прошелся в столовую и уже на обратном пути уловил нечто непонятное. Здоровенный санитар выносил баки из столовой, а над его головой вилась черная дымка…

От привкуса смерти свело скулы, меня прямо разрывало на части от желания броситься в бой и понимания, что врага не видно! Смерть витала рядом, а я ничего не мог поделать, проклятый инвалид!!! От избытка эмоций побрел в парк. Деревья только-только почки выкинули, не парк, а прозрачная акварель! Сам не заметил как дошел до будки, где сторож сидит. Глянул на того и выругался, я что над всеми кругом теперь эту дымку видеть буду?! Над сторожем аж воронка черная закручивалась, так что плюнул и отправился обратно, стараясь больше не смотреть на встречных.