Временем управляет только время

– Извините нас, пожалуйста, мы не представились, – начал я, – меня зовут Роман, а мою спутницу Джулиан.

Женщина несколько недружелюбно взглянула прямо мне в глаза, но затем выражение ее лица изменилось, стало мягче и, как мне показалось, даже слегка осунулось, сделав свою обладательницу визуально старше своих лет.

– И вы меня простите, плохая из меня хозяйка ранчо, но содержать большое хозяйство в одиночку нелегкая задача. Меня зовут Марианна.

– Донна Марианна, не могли бы Вы выделить нам двух своих очаровательных лошадей для верховой прогулки?

– Конечно, – ответила хозяйка ранчо, – но сперва нам надо загнать их в конюшню.

Лошади оказались на редкость послушными, и мы быстро справились со своей задачей. Донна Марианна сдержала слово и уже скоро мы с Джулиан верхом на прекрасных рысаках неспешно прогуливались верхом вдоль морского побережья на фоне заходящего солнца. Жара постепенно переходила в вечернюю духоту, что тоже не приносило облегчения. Рядом со своей прекрасной спутницей я чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. Несмотря на то, что мы были знакомы всего несколько часов, у меня сложилось стойкое ощущение того, что девушка просто была создана для меня, и мне хотелось бы надеяться на то, что я тоже был создан для нее. Одновременно с этим я был очень опечален тем фактом, что уже завтра эта чудесная фея будет от меня далеко, и мы сможем общаться с ней только через Глобал-нет.

Вероятно, мы чувствовали одно и то же, поэтому просто молчали, наслаждаясь обществом друг друга, и вели своих рысаков рядом, не ускоряя шаг. Остров меня покорил своей красотой. Несмотря на относительно молодой возраст, Конте де Фес имел две горы, правда, обе были невысоки. Одна из них, поменьше, располагалась в центре острова, а вторая гора, покрупнее, находилась в северной его части, где сейчас мы и прогуливались.

– Джулиан, а ты давно посещаешь Конте де Фес?

– Мы с подружками уже пять лет неизменно проводим отпуск здесь, – кокетливо ответила девушка, изящным жестом убрав со лба прядь волос.

– Вы, наверное, знаете остров как свои пять пальцев.

– Почти. Хотя мы редко гуляем по нему, все больше проводим время на пляже, а дома скрываемся от полуденного зноя. Вечерами иногда заходим на местный данс-пол. Я очень люблю танцевать.

– Неудивительно, – искренне заметил я, – с такой прекрасной фигурой грех не танцевать.

Джулиан засмущалась, и некоторое время мы снова ехали молча. Я любовался профилем девушки, ярко очерченным багровым диском солнца, благодаря судьбу за столь прекрасное знакомство. Мы уже возвращались на ранчо, когда вдруг я снова почувствовал головокружение металлический привкус во рту и заложенность в ушах, да так остро, что чуть-чуть не свалился с лошади.

Джулиан тоже остановилась и покосилась на меня.

– В первый приезд всем тяжело, потом привыкнешь, – спокойно ответила девушка и натянула поводья, давая жеребцу команду остановится.

– Черт возьми, что эта за штука? – сейчас новый приступ просто взбесил меня, – Весь день меня преследует это странное состояние. Генрих, мой сосед по бунгало, мне ничего не смог объяснить, а он, между прочим, какой-то там физик, ученый. Джулиан, может быть ты мне поможешь?

Моя прекрасная спутница снова остановилась, спешилась, взяла своего жеребца под уздцы и неторопливо пошла вдоль побережья. Я последовал ее примеру, и дальнейший путь до ранчо мы проделали пешком.

– Впервые, когда я приехала на Конте де Фес и почувствовала это неприятное ощущение, меня чуть не стошнило. Я очень испугалась и хотела было возвращаться в Бразилию, но подруги отговорили меня. Один местный житель рассказал, что это всего лишь отголосок «Великой Тени», называемой в здешних местах «Ле Гранд Омбре», накрывшей эти места в то время, когда появился этот прекрасный остров. Он рассказал нам, что здесь какое-то странное столкновение литосферных плит и поэтому происходят скачки гравитационных полей и это влияет на состояние людей. Но очень скоро живой организм привыкает к геомагнитным странностям и головокружения проходят.

– А как быстро это проходит? – с оживлением и надеждой спросил я у Джулиан.

– Не знаю. У меня это заняло три дня.

Я был рад такому ответу, поскольку перспектива провести весь отпуск в постоянных головокружениях меня не радовала. Мы как по команде остановились, держа своих лошадей за поводья, и повернулись лицом на закат. Солнце почти зашло, и лишь маленький его кусочек выглядывал из-за горизонта. Свободной рукой я наконец-то решился и приобнял Джулиан, почувствовав трепет прекрасной брюнетки. Приятный, забытый уже мной, морской воздух ударял в нос, и это еще больше будоражило мои чувства. Мы простояли некоторое время молча, затем снова синхронно продолжили путь.

Через десять минут мы привязали своих жеребцов в стойла, отблагодарили донну Марианну и отправились по бунгало. Солнце окончательно зашло, но взошла луна, и дорога была прекрасно освещена. О, эта тропическая луна! Просто огромная луна, на которой с легкостью можно разглядеть невооруженным глазом весь причудливый рельеф спутника земли. «Интересно, а смогу я разглядеть одну из лунных станций, принадлежащих нашей компании!» – неожиданно подумалось мне, и я пристальным образом вгляделся в поверхность Луны. К моему великому разочарованию я так и не смог ничего разглядеть, хотя точно знал координаты всех пяти станций, занимающихся разведкой и добычей полезных ископаемых, и знал что все они находятся на светлой стороне.

Дорога привела нас к побережью моря.

– Ты купалась когда-нибудь ночью? – спросил я Джулиан.

– Нет, я боюсь, – с опаской в голосе ответила девушка. – Ничего же не видно.

– Не бойся, – меня приводило в восторг девичья наивность, с которой она относилась к ночному купанию, и я решил, что сегодня мы обязательно войдем в эти темные и горячие воды ласкового южного моря. Сейчас море было неспокойным. Высокие волны с гулким шумом разбивались о скалистые берега. Мне и самому уже не понравилась моя же затея, но отступать не было моим кредо. Я, придавая себе более уверенный и бодрый вид, разделся, оставшись в одних плавках, и жестом поманил Джулиан. Она сразу же замахала головой и руками, давая мне понять, что не пойдет в такое темное время суток в море.

– Смелее, – подбадривал я девушку, в душе надеясь, что она ни за какие коврижки не станет лезть в воду.

Я стоял по пояс в воде, держась руками за береговые камни. Накатывающие со страшной силой волны с особым упорством пытались вытолкнуть меня на берег, но я героически держался. Вода была как парное молоко.

– Не бойся, Джулиан, иди ко мне. Здесь тепло и приятно.

Девушка не решалась даже подойти к берегу, а потом вообще резко развернулась и почти бегом продолжила путь к своему бунгало.

Не с первой попытки я все-таки выбрался на берег, по дороге прихватывая свои вещи, и помчался вслед за Джулиан.

– Постой, Джулиан, подожди меня, пожалуйста.

Девушка даже не замедлила ход. Вскоре я все же нагнал ее и остановил за плечи. Оказалось, она плакала. Шла и плакала, тихо, почти шепотом, едва подрагивались ее нежные загорелые плечи. Я обошел Джулиан и встал к ней лицом.

– Что случилось?

– Ничего особенного, – тихо ответила она.

– Почему ты плачешь? – я вложил в свой голос максимум нежности и сочувствия. – Неужели ты так серьезно боишься ночной воды?

Девушка понемногу стала успокаиваться и приходить в себя. Утерев остатки слез, она поведала мне удивительную историю о том, что в детстве они с сестрой едва не утонули, когда втайне от родителей ночью убежали из дома, чтобы покупаться в ночном океане. После этого у Джулиан развилась паническая боязнь ночного моря, да к тому же девушка заработала какую-то странную болезнь сердца. Именно поэтому, по рекомендациям врачей, она и приезжает на Конте де Фес и я, в какой-то степени, рад этому обстоятельству.

В конце нашего откровенного разговора я сам и не заметил, как мои губы потянулись к нежным и чувственным губкам моей прекрасной спутницы. Мне показалось, что этот поцелуй длился целую вечность, но мне хотелось, чтобы он длился еще дольше.

В свое бунгало я вернулся поздно вечером, счастливый и одновременно расстроенный тем обстоятельством, что уже завтра мне придется расстаться с Джулиан. На прощание мы обменялись еще одним горячим поцелуем и ячейками Глобал-нета для связи. Хотя я и не был сторонником мысленного общения, сейчас мне это было просто необходимо как воздух.

Уже при входе в бунгало меня встретил ароматный запах свежеприготовленной трапезы, и я не ошибся. И это был не стандартный ужин, выданный кулинарным автоматом, или приготовленный кок-роботом, со вкусом почти похожим на домашний. Это был ужин, сотворенный настоящим мастером кухонного ножа и половника.

Генриха я застал за обычным занятием, он скрупулезно корпел над картой, иногда заглядывая в смартфон и бормоча что-то себе под нос. Честно признаться меня это уже начинало немного выводить из себя, и я уже приготовился высказать ему поучительную тираду по поводу отдыха и способа его препровождения, но вовремя остановился и попытался как можно дружелюбнее поприветствовать своего нового соседа.

– Привет, Генрих. Кто это у нас приготовил такой ароматный ужин, я никакого повара не вижу? – весело спросил я и нарочито огляделся по сторонам.

– А ты и не увидишь, – хмыкнул Генрих немного раздраженно, – это моих рук дело.

Я был ошеломлен и обескуражен, чувствуя неловкость за свои недавние эмоции. Пока я развлекался с Джулиан, этот немного чокнутый физик занимался делом и снабдил всех нас прекрасным и уж точно вкусным ужином. Кухонный стол был накрыт изысканными яствами и прекрасно сервирован. Мне сразу же вспомнился послеобеденный стол, который подготовил Генрих к моему приходу из магазинчика.

На белоснежных тарелках, расставленных по разным сторонам стола, лежали омары, большие и краснобокие, просто манящие съесть их, украшенные ароматной зеленью. Рядом с каждой стояли миски, наполненные пригоршней смеси из морских гадов. Были здесь и баварские колбаски, приправленные светлым соусом, и свиные ребрышки, прекрасной степени прожарки, и картофель, запеченный в мундире, а также огромное количество салатов. К каждому блюду прилагался свой хмельной напиток, по большей степени из запасов, принесенных мною сегодня, но были и новые, такие как глинтвейн в высоких стаканах без ручек, холодный, и разнообразные вина. Увидев все это, я ужасно остро ощутил приступ голода и вспомнил, что весь день почти ничего не ел.

– Генрих, давай скорее к столу, я голоден как медведь после спячки, – я уже вымыл руки и приготовился к трапезе.

Немец не спешил присоединяться ко мне, снова что-то выводя карандашом на карте. Я, так и не дождавшись Генриха, приступил к трапезе в одиночку.

– Ты просто прекрасный повар, Генрих, а с виду и не скажешь, – попытался сострить я, пережевывая очередную порцию свиных ребрышек и запивая все это превосходным красным вином, явно не местного производства.

Генрих не ответил, он начал скрупулезно собирать свои вещи в какой-то черный лакированный чемоданчик из синтетической кожи, имитирующей кожу южноамериканского каймана. Затем, немец также не спеша отнес его в свою комнату, а, вернувшись, сел за стол напротив меня.

– Как провел время? – неожиданно весело и непринужденно спросил Генрих, – Та мулаточка, видимо, тоже запала на тебя раз ты так поздно вернулся. Кажется, я ее знаю, наглядно. Она уже несколько лет приезжает сюда с подругами, но ни разу я не видел ее в сопровождении мужчин – ты первый и это своего рода признак.