Право на счастье
– Не обращай внимания. Вейехоль ужасно любит ребятишек, он так страдал, когда понял, что в этом доме, кроме меня, других детей не будет. Я вырос, и уже лет пятнадцать он мучает меня одним вопросом: «Когда ты уже женишься?»
– Дворецкий – друг семьи? – с удивлением спросила я.
– Можно сказать и так. Он работает в этом доме почти пятьдесят лет, на его глазах женился мой отец, родился и вырос я. Моя мама… Когда она бросила нас, Вейехоль занялся моим воспитанием вместе с Хильдой – кухаркой. С отцом у меня были сложные отношения, так что вырос я под опекой прислуги.
– Ты никогда не говорил мне…
– Теперь говорю, – бросил Роберт. Он спрятал лицо за чашкой кофе. Было видно, что мужчине непросто дался этот разговор.
– Я даже не знаю, сколько тебе лет, – сказала я спустя несколько минут молчания. Пышные булочки с маслом оказались жутко вкусными, и я пережевывала их тщательно, наслаждаясь сливочным вкусом, а вовсе не потому, что не знала, как вести себя в ситуации, когда мужчина открывается.
– Тридцать восемь. Слишком стар?
– Ты выглядишь прекрасно.
– Благодарю. – Тонкие губы тронула улыбка. – Вейехоль будет рад наконец узнать, что я женюсь.
– Когда мы объявим об этом? Или не нужно? Наверное, все и так догадались… А твоя семья? Кто-то приедет знакомиться со мной?
– Мать не приедет, мы никогда не общались. Отец умер. У меня есть другие родственники, и живут они совсем рядом, но каждый из них ждет, когда же получит титул герцога. Ведь я единственный наследник, а работа у меня опасная… была. В случае моей смерти мне пока некому передать земли, и они отошли бы моему кузену. Да, нам придется с ними встречаться на званых вечерах, это наша обязанность, но общаться с ними в другое время вовсе не обязательно.
– Хорошо, – выдохнула я, и руки перестали дрожать. – Боюсь, меня хватит удар, если мне придется говорить перед толпой аристократов.
– У тебя будет достаточно времени, чтобы привыкнуть к новому образу жизни. Будет сложно, но я тебе помогу. Для начала нам стоит отдохнуть с дороги, после чего ты сама подберешь для себя и для Вероники камеристок. Познакомишься со слугами. На кухню ходить не советую – главная кухарка, Хильда, не подпускает к меню даже меня. Ты, конечно, можешь попробовать с ней договориться и изменить блюда на обед или ужин, но завтраки менять даже не пытайся. Хильда убеждена, что утром нужно есть плотно и вкусно. Впрочем, как утром, так и в обед и вечером. Она учтет твои пожелания, если какие-то ингредиенты тебе не нравятся, но тогда будь уверена – придется съедать все, что ставится на стол.
– Хильда тоже очень давно здесь работает? – улыбнулась я. Мне нравилось, как говорил Роберт о своих слугах – с теплотой в голосе.
– Она родилась в этом доме. Хильда – дочь почившей личной служанки моей бабушки. Сейчас кухарке шестьдесят два года и она ну о-о-очень вредная!
– Это я-то вредная?! – раздался возмущенный, но одновременно с тем радостный голос. – Вы, дорогая, не слушайте этого мальчишку! – обратилась ко мне Хильда. – Он считает вредными всех, кто хоть слово пытается ему поперек сказать.
Дородная женщина с нежной улыбкой, в плотном платье, белоснежном чепчике и фартуке, всем своим весом навалилась на бедного Роберта. Ладонями, испачканными в муке, обхватила мужчину за щеки.
– Поисхудал-то как! А мне Вейехоль говорит: там Роберт приехал, беги скорее встречать! Какой встречать? Я сейчас еще пирожков напеку, а вы не уходите. Обед должен быть плотным!
Я со смехом взглянула на стол, заставленный разнообразными блюдами. Одна только запеченная утка занимала огромную тарелку, а булочки, сладости и разнообразные сыры почти не помещались на узкий длинный стол.
Хильда еще раз потрепала хозяина по щекам, взъерошила его волосы и унеслась на кухню. Роберт смеялся. В этот момент я влюбилась в него во второй раз.
– Мне казалось, что слуги не имеют права вот так… Твой отец позволял такое обращение?
– Он не ужасный человек, Алена. Мой отец был строгим и немного жестким, но не злым. Его уважали, боялись, и Хильда ни за что бы не стала трепать его щеки. – Роберт со вздохом вытер муку с подбородка. – Я люблю Хильду, она мне заменила мать когда-то, и теперь приходится есть столько, что однажды я просто не влезу ни в одни свои брюки.
– Я все равно буду тебя любить, – сказала я тихо, заливаясь краской.
Роберт замер на мгновение, а уже через секунду обнимал меня за талию, стоя на коленях перед стулом.
Экскурсия по дому заняла больше часа. Уставшая с дороги, я не могла в деталях рассмотреть каждый предмет искусства, вензеля на стенах и чудесную лепнину на потолке, но осмотрела комнаты, доступные хозяевам – в крыло прислуги заходить запрещалось.
Маленький зал сразу же отметила как место, в котором буду проводить все свободное время. Пространство небольшого помещения занимал камин, мягкий полукруглый диван, танкетка, два кресла и деревянный столик. Одну стену, слева от входа, занимали высокие стеллажи с множеством книг. А еще к этому залу прилагалась безмолвная служанка лет двадцати: она сидела в кресле с книжкой, когда никого не было, а когда приходили хозяева – бегала по их поручениям. По-моему, чудесная работа у девушки!
Наши с Робертом покои находились на втором этаже. Я с волнующимся сердцем рассматривала широкую кровать, заправленную шелковым бельем. Нам сегодня предстоит спать вдвоем. Не так, как во время ночевок, когда мы ехали сюда, а по-настоящему. В нашем общем доме, в нашей постели. Щеки вспыхнули, и я поспешно перевела взгляд на камин у правой стены.
Здесь так же были и стеллажи с книгами, и высокие окна, и мягкий диван. Но еще оказалось три двери: одна вела в ванную комнату, другая – в кабинет, третья – в гардеробную. Увидев последнюю, я вспомнила, что у меня с собой из вещей только одно ночное платье да то, что на мне.
– Швея приедет завтра утром, – сказал Роберт, перехватив мой взгляд. – Я дам распоряжение Вейехолю, и он пригласит ее.
– Спасибо. Посмотрим спальню дочери?
Вероника от переизбытка эмоций не могла усидеть на месте. Она носилась по своей комнате, заглядывая в каждый уголок, а дворецкий со счастливой улыбкой лично протирал пыль на подлокотниках кресла, отослав горничную.
Спальня моей дочери почти не отличалась от нашей с Робертом. Точнее, у нее тоже были просторные покои, но в более светлых и нежных тонах. Вероника недоверчиво переспросила, правда ли, что ванная только ее? Получила утвердительный ответ и радостно захлопала в ладоши.
Вечером, когда Хильда накормила нас вкуснейшим и, конечно же, плотным ужином, мы с Робертом и Вероникой отправились в малый зал. Расположились на ковре у камина, служанка Малия принесла чай и фрукты.
А я сидела и бережно прижимала к себе рюкзак из родного мира. Роберт открылся мне, а Вероника уже сможет понять все то, что я расскажу. Я ничуть не сомневалась, что поступаю правильно.
Малия потушила огни и вышла, оставив нас одних. Зал теперь освещали только пламя камина и небольшой фонарь-артефакт в виде оленя, стоящий на одной из книжных полок.
– Любимые, я должна вам кое в чем признаться. – Мой тихий голос показался оглушающим в звенящей тишине.
– Мы знаем, что ты колдунья, мам, – неуверенно произнесла дочка.
– Она не колдунья, – поправил Роберт. – Колдуний в Ассоне нет уже больше шести столетий. Я потом тебе расскажу, в чем разница.
– Я не из Ассона, – прервала я их.
На меня уставились две пары глаз. Я взглянула на Роберта, потом на Веронику. На их лицах застыли ошеломленные выражения. Мне на миг показалось, что оба обдумывают, какому лекарю, специализирующемуся на душевных болезнях, стоит показать меня в первую очередь.
– Не перебивайте, – прошептала я, открывая рюкзак. Первым достала из него тетрадь и положила перед собой. – Меня зовут Королёва Алена Антоновна. Я родилась и жила до десяти лет в мире под названием «Земля», в городе Краснодаре. Это южный город с очень теплым климатом…
Я прочистила горло. Погладила тетрадь кончиками пальцев и потянулась за остальными «драгоценностями». Рядом с тетрадью на мохнатый ковер опустились транспортир, линейка, букварь и пуанты.
– Я занималась балетом. В день, когда я погибла в автокатастрофе, мы с группой ехали на выступление в честь Нового года. Оно проводилось в школе, в которой я училась. Через три дня должен был наступить Новый год, но я его уже не могла встретить. Пуанты… Это такая обувь для балета. Букварь совсем новенький… я везла его своей младшей сестре. Она ждала меня в школе вместе с нашими родителями, а после представления должна была поехать к бабушке на все каникулы. Букварь ей был нужен, чтобы подтянуть знания за выходные дни.
Я на миг зажмурилась, и слезы обожгли мои щеки, но голос не дрогнул.
– Нас погибло три: я, Нюрка и Агата. Нам было всего по десять лет, и мы дружили едва ли не с пеленок. Наши родители общались, да и жили мы на одной лестничной площадке.
Перед глазами проносились яркие картинки из прошлого и тут же растворялись в темноте, словно оставляя меня навсегда. Я говорила, вспоминала и тут же забывала все, что со мной тогда произошло. Словно мне, чтобы отпустить прошлое, нужно было только рассказать о нем.
– Я не почувствовала боли и даже испугаться не успела. Не знаю, как именно я умерла, но в какой-то момент мир застыл. В воздухе плавали осколки стекла, буханки серого хлеба и молоко в бутылке, выпавшие из чьей-то сумки. На лицах и в глазах людей читался испуг. Только я и две мои подруги могли говорить, двигаться, и мы недоуменно переглядывались, а спустя несколько минут перед нами появился человек в черном. Он представился Создателем. Мы сразу ему поверили, потому что он не выглядел как обычный мужчина – его балахонистая накидка казалась туманной… не из ткани. Создатель сказал, что мы можем выбрать: умереть или получить шанс на новую жизнь, но в другом мире. Он не угрожал нам, нет, сказал лишь, что отпустит нить реальности, а мы погибнем, как и должны были. Агата тогда заплакала, а мы с Нюркой так страшно любили сказки о принцессах, королевствах, сказочных мирах, что даже не раздумывали. Никто из нас не хотел оставлять родных, но мы все отчаянно хотели жить.
Я замолчала, перевела дыхание. Мой жених и моя дочь не проронили ни слова. Потеряли дар речи или боялись, что, если издадут хоть звук, я перестану рассказывать?
– Создатель вытащил откуда-то сверток пергамента. Развернул его, и там оказалось очень много слов. Все это были миры. Его миры. Сотни или даже тысячи названий… Мы растерялись, он предложил нам выбрать какой-нибудь. Можно было выбрать разные, но мы даже не думали отправляться в неизвестность по одной. Втроем ткнули в первый попавшийся, и им оказался Ассон. Создатель привел меня в Отшельники и оставил в огороде Герды. Нюрку и Агату он почему-то забрал, и они исчезли. Теперь-то я понимаю, что для них была уготована другая судьба в этом мире, непохожая на мою. Я не знаю, где сейчас мои подруги, но Создатель пообещал, что мы скоро встретимся.
Я рассказала все, что помнила. Прислушивалась к треску поленьев в камине, рассеянно следила за голодными языками пламени. Вероника подобралась ко мне ближе, дотронулась ладошкой до моей щеки и прошептала:
– Я всегда знала, что у меня самая необычная и лучшая мама на свете.
– Я не мог понять, что в тебе не так, – проговорил Роберт задумчиво. – Несмотря на то что можешь считаться ассонкой, родилась ты все же не здесь. У тебя другая энергетика, ты по-другому говоришь. Мне казалось, что в твоем роду были северяне, поэтому у тебя такой акцент. А все оказалось проще – ты иномирянка. Честно признаться, я немного ошарашен… Да что немного – я сильно ошарашен! Легенды об иномирянах, приведенных в Ассон самим Создателем, тысячи лет передаются из уст в уста, но им никто не верит. Никто никогда не встречал человека из другого мира.
– Нас здесь как минимум три. – Я вытерла мокрые щеки ладонью. – И, думаю, есть и другие. Миров в списке Создателя очень много, но перепуганные переселенцы наверняка выбирают первый попавшийся.
– Мне нельзя никому говорить о тебе, да, мам? Это будет наш секрет?
– Секрет, милая. Никто не должен знать правды. Я не уверена, что меня оставят в покое, если вдруг я объявлю, что прибыла сюда с далекой Земли. Мне бы хотелось жить тихо и спокойно, не привлекая внимания.
– Я клянусь, что эта тайна останется со мной навсегда, – сказал Роберт. – И с Вероникой, так ведь?
Дочка согласно закивала и обхватила меня ручками за шею.
За окном поднялся ветер, в стекло забарабанили крупные дождевые капли. А здесь, в маленьком зале огромного дома, было тепло и уютно. В окружении любимых и любящих людей мне было вовсе не страшно вот уже в третий раз начинать новую жизнь. Я не сомневалась, что теперь все будет хорошо.
Эпилог
Пять лет спустя
Вот уже битый час я пыталась доказать Роберту, что поездка в Отшельники для маленького Дамиана будет очень сложной и ему лучше побыть дома под присмотром гувернантки, Вейехоля и Хильды.
– Любовь моя, я не считаю правильным брать с собой в такое длительное путешествие четырехлетнего ребенка!
– Он будет скучать по нам. – Роберт поправил запонки на рубашке и заглянул мне в глаза: – Я еще никогда не оставлял сына так надолго. Я волнуюсь за него.
– Не о чем переживать, – вздохнула я устало. – Нас не будет всего три недели. Я тоже стану скучать, но ты можешь себе представить, что малыш спокойно перенесет такую поездку? Вот и я нет.
– Мам! Роберт! – Вероника кричала из коридора. – Экипаж уже ждет, вы скоро?
– Все, пора выходить, – обронила я через плечо, направляясь к выходу из спальни.
Мы впервые за пять лет смогли выбраться в Отшельники. Гаскон, Клара, Еся и Лелька писали нам письма каждый месяц, рассказывали новости, звали в гости. Но сначала моя беременность, которая протекала очень тяжело, потом Дамиан был совсем еще крохой. А когда мы наконец собрались поехать в деревню, Веронику приняли в столичную школу с проживанием. Ехать без Вероники мы не хотели, она бы нам этого не простила.
Вейехоль отворил дверь, и в холл ворвался порыв ветра, принося с собой снежную крупу.
– Вы уверены, что не стоит подождать, когда пурга утихнет? – Хильда вышла провожать нас с миской и венчиком в руках. Кухарка встревоженно поправляла чепчик, усердно взбивала яйца и одновременно с этим металась от меня к Роберту. – Роберт! Ну куда вы в такую погоду?
– Не волнуйтесь, дороги чистые. С утра я отправил гонца, чтобы проверил.
– Когда вернетесь?
– Через три недели, не раньше и не позже. К празднику будем дома. Все. – Роберт чмокнул Хильду в щеку, отвесил поклон Вейехолю. – Пока-а-а!
Мы выбежали из дома, чтобы нас не засыпали очередными вопросами. Вероника, одетая в светлую шубку и белоснежную шапочку, сливалась со стеной пушистого снега, сыплющегося с неба. Роберт тащил два наших чемодана, полных одежды, и свою крошечную сумку, в которую закинул только сменное нательное белье.
– Ну зачем мне на три недели куча одежды? – возмущался он, когда я предлагала ему собрать чемодан.
Я, конечно, положила в свой несколько рубашек Роберта и две пары брюк, но он об этом узнает, только когда невзначай запачкается или порвет штанину.
Через несколько дней пути нас застал сильный буран, пришлось два дня провести в Импруне. Вероника почти не помнила этот город, я же с ностальгией смотрела из огромного окна того номера гостиницы, в котором мы останавливались пять лет назад. Это было как будто в другой жизни и не со мной.
Веронике сняли отдельный номер, и днем она предпочитала гулять по городу. Мы с Робертом с удовольствием провели время в гостинице, лишь изредка спускаясь в ресторацию на первом этаже. В ней подавали безумно вкусное горячее вино с пряностями.
В Отшельники мы прибыли только через девять дней, а значит, наше пребывание в гостях придется сократить.
Экипаж, поскрипывая колесами, медленно катился по заснеженному лесу. Вот-вот впереди покажутся дома. Я прилипла к стеклу носом. В нетерпении подпрыгивал на сиденье и Роберт, а Вероника принялась поправлять прическу под шапкой и разглаживать платье ладошками.
– Сэт не писал мне уже давно, – проворчала она, когда наша карета остановилась на въезде в деревню. Проехать дальше было невозможно – дороги здесь не чистили. – И с чем может быть связано его молчание? Надеюсь, он не замерз в одном из этих сугробов!
Возничий помог нам выбраться из кареты. Мы пригласили его пойти с нами, отогреться, прежде чем возвращаться в Бирцан. В доме, когда-то принадлежащем мне, теперь жили Лелька с Гасконом и их маленький сынишка Тьори. Дом Ули после ее смерти был отдан под школу, и новоиспеченная семья перебралась поближе к лесу. Их-то первыми и решили навестить.
Не успела я постучать в дверь, как она отворилась и на меня напрыгнула Лелька, визжа от радости.
– Гаскон! Гаскон! Алена с Робертом приехали! – Тут Лелька увидела мнущуюся за нашими спинами Веронику. – С ума сойти! Гаскон, иди скорее! Вероника, Создатель, как ты выросла!
Гаскон выскочил на улицу в одном сапоге, едва успев натянуть на себя теплую кофту. Пожал руку Роберту, придушил меня в объятиях и за руку поволок в дом.
– Вы почему не предупредили, что приедете? – спросила Лелька, подхватывая с пола ползущего к выходу Тьори.
– Решили сделать сюрприз, – улыбнулась я малышу. – Маленький такой, а как на Гаскона похож!
– И вовсе не похож! – возмутилась Лелька. – Этот сын пошел в меня, а вот следующий, наверное, будет в папу.
– Ты красивее меня! – замотал головой молодой папаша. – Поэтому пусть все дети будут похожи на маму.
Возничего проводили на кухню, налили горячего чаю, угостили пирогом с картошкой. Мы же расположились в гостиной. Здесь ничего не изменилось с тех пор, как я уехала: все та же мебель, занавески, стеллажи. Вот только теперь в них не стояли десятки флаконов с зельями.
– Мама повела Ашеньку к лекарю, – сказала Лелька. – Так что вы сможете застать ее дома не раньше чем к вечеру. У сестры который день болит горло, и ей делают какое-то странное прогревание каждый раз.
– Скажем им? – вдруг спросил Гаскон, забирая сына у жены. Тьори рассмеялся и обхватил ручками отца за шею.
Лелька поджала губы на миг, потом выдохнула:
– Шерп умер сразу после Ули, а его последним желанием было не пускать тебя в деревню… Мы не хотели говорить об этом до того, как ты приедешь. Староста теперь у нас Еуген.
– Надо же, – хмыкнула я. – Зафар даже не пытался убедить соседей, что место старосты его по праву?
– Зафар и Катарина уже полгода как уехали куда-то, – пожала плечами Лелька. – О них ничего не слышно.
– Наверное, это и свело Шерпа в могилу, – фыркнул Гаскон. – Как же! Вот уже трое за последнее время покинули Отшельники.
– Кто еще уехал? – поинтересовался Роберт. – Вы писали нам часто, но ни разу не сообщали о таких новостях.
– Не хотели волновать, лучше ведь рассказывать о чем-то хорошем, – хмыкнул Гаскон. – Михей уехал и бабка Катарины. Бабка-то замуж вышла за городского кузнеца, а Михей решил попытать счастье на Юге. Говорят, он нашел в Кенале родного брата, которого с детства не видел.
Мы поболтали еще какое-то время, Вероника убежала в гости к Сэту и обещала вернуться сразу, как только «выяснит с ним отношения». Роберт допил вторую чашку чая, помог мне надеть пальто, и мы отправились в гости к Дарии и Еугену.
Юнион копошился в сугробе за воротами. Мальчишка, увидев нас, закричал:
– Мама, гости!
Дария махала из окна обеими руками, Еуген высунулся из-за угла дома. Нас радостно приветствовали, напоили горячим чаем, который мы уже не могли пить после визита к Лельке и Гаскону. Маленькая дочка моей подруги мирно спала в своей кроватке, а Юнион, из любопытства, закончил играть на улице и теперь подслушивал наши разговоры в гостиной.
– Надолго вы к нам? – спросила Дария с надеждой. – Почему не взяли с собой Дамиана?
– Маленький еще для таких длительных поездок. – Роберт покосился на меня. – А в Отшельники мы планировали приехать на неделю, но непогода застала в пути, и мы пробудем здесь пять дней. Нас ждут дома, а так мы бы с радостью задержались подольше.
– Ой, если хотите, оставайтесь у нас! Что же я сразу-то не предложила?
– У нас здесь есть свой дом, – улыбнулась я. – Когда строили дома погорельцам, то построили еще дом для преподавателя, лекаря, ну и для нас с Робертом. Видела, может быть, тот домик, что стоит у подножия горы?
– А я-то думаю, кто такой ненормальный захотел жить в отдалении? Даже Герда не съехала от нас в горы, а этот нелюдимый незнакомец и в деревне-то не появляется. А это ваш, оказывается!
– Мы будем приезжать сюда раз в несколько лет и захотели иметь свое жилье в уединении.
– Ну и здорово, – закивала Дария. – Отличное место! Шум реки, горный ручей. Волки, опять же, в непосредственной близости.
«И невероятные закаты по ту сторону гор», – подумала я с улыбкой.
Домой мы добрались уже поздней ночью, когда раздали гостинцы и подарки, обошли всех, кого знали, и выпили не один литр чая. Также познакомились с четырнадцатым малышом Клары, чудесной девочкой – ровесницей нашего Дамиана. Джори и Виви не отпускали нас больше часа и не переставали благодарить за то, что Роберт сделал для них несколько лет назад.
Счастливая Вероника сообщила нам, что Сэта очень сильно загрузили по учебе, и потому он не нашел времени, чтобы написать. При этом дочка кривила губы, словно обиделась, но глаза блестели радостью.
Вероника уснула, не поужинав и даже не раздевшись полностью. Усталость давала о себе знать и нам, но мы не торопились ложиться. В нашем маленьком домике на втором этаже был балкон с чудесным видом на заснеженные горы.
Мы принесли на него бутылку вина, закуски, которые купили в Бирцане еще днем, застелили холодную скамейку пушистыми пледами и сели рядом друг с другом, крепко обнявшись. К ночи снегопад прекратился, и теперь носы щипал колючий морозец, а в воздухе неуловимо пахло приближающимся праздником.
Роберт поглаживал меня по волосам, осторожно и очень нежно целовал в висок. Мы любовались крупными яркими звездами, грелись друг о друга, пили вино и молчали. Нам не нужно было разговаривать, чтобы понимать друг друга. Мы оба были счастливы снова оказаться там, где судьба свела нас пять лет назад.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера: