Из поэтической словолаборатории…

и плакать. Музыка…

Божественно…

Когда цвет и линия создают новые образы,

ранее невиданные… Живопись.

Божественно…

Когда всем знакомые слова произносятся в иной последовательности и открывают возможность слышать себя. Поэзия…

Божественно..Когда атомы, невидимые атомы, соединяются и порождают материю, порождают плоть, способную чувствовать прикосновения и ласку…

Божественно… Все это – Божественно!

История одного стихотворения…

Многие годы, странствуя по Руси, я, забредая в то или иное село или деревеньку, обязательным своим долгом считал посетить местное кладбище и помолиться о душах погребенных в этих краях людей. У меня сохранилось немало записей в дневниках об этом. Когда я блуждал по погосту и вслушивался в его тишину, многое проявлялось в моей ищущей душе. Может, это и было тем, что повлияло на мое мировидение, научило видеть и чувствовать через стену текущего бытия. Многое в моем творчестве навеяно этими мыслями, да и как без них, как без вопрошения о смысле своего прихода в эту жизнь. Тайна смерти будет вечной, но через эту тайну человек пробуждается, он совершенствует свой путь, каждый раз находя все новые и новые ответы, приближающие его к недостижимости. В свою бытность я часто ходил в Донской монастырь и там, в его заброшенном некрополе среди замшелых надгробий, писал первые свои статьи и стихи. Именно там, вначале 90-х, я спасался от невыносимой суеты и шума города. Монастырь только открылся, но еще оставался запущенным. Ощущения величия времени, так явно читавшиеся в мраморных склепах, повлияли и на создание коллекции акварелей «Тихий свет», где немалую долю занимают работы с видами Донского некрополя. Я ходил по кладбищу, дышал тишиной, иногда подходил к надгробию и прикладывал ухо, что-то выслушивая, и так до вечерней службы. Со мной был термос с компотом, блинчики и свечи, так я поминал на кладбище. На одном надгробии я нашел надпись. Это был черный гранитный крест, начала 19-го века. Там не было ничего о погребенном человеке, ни единого слова, но только одна надпись золотом: «ДО СВИДАНIЯ».

Некрополь Донского монастыря

Я видел камень скорбный, темный
В тени печальной строгих лип,
Тот камень – память о страданье
И скорбный глас для тех, кто жив.

Гранит, от времени истертый,
И мох зеленый, но сухой,
Молчащий парус дней и судеб,
Здесь твои вечность и покой.

И тихо в парке днем осенним,
Лишь мелкий дождь и крик ворон
И шелест выцветшей бумаги
С венков недавних похорон.

Здесь каждый крест и каждый камень
Всю тайну вечности хранит,
Окончен путь земных терзаний,
И ангел мраморный скорбит.

Средь склепов тесных, где гуляет
Осенний ветер, как хозяин,
Я понял, что был прав мудрец,
Сказавший всем: «Тому поверьте,
Кто тайну жизни ищет в смерти».
И, уходя, я оглянулся
На камень темный и сырой,
Увидел текст – свежо преданье…
Я прочитал там: «До свиданья».

    Октябрь 1993

Упразднено министерство словообразования

Думаю, читаю и не могу понять – как в той, постреволюционной России, России голодной, разрушенной и малообразованной, России нэпа, и сексуальной распущенности прорастали и проросли цветы поэзии, и еще, что более удивительно, массово находили они многих и многих ценителей своих ароматов? Это было, это ведь было! Цвели пересыщенные, но прекрасные подсолнухи строк Маяковского, гнулись долу строфы васильков и ромашек Есенина, тянулись ввысь рифмы гвоздичин Асеева и георгинов Сельвинского… Откуда пробивались и жили маки-образы поэзии Светлова?

И все это было, и всего этого было много, и это было и не пропало в полуголодной и в полуграмотной стране.

Думаю, читаю и не могу понять – как в этой, в моей, современной России, России вполне благополучной, вполне сытой и… вполне образованной, России теле и радиоштучек, России космических замашек не живут те самые цветы слова – цветы поэзии? Как могло случиться, что всё то высшее, что соделывает человека, что вытащило Адама из глины, избавив его от участи го?лемоподобных тварей, то, что, может быть, в конце концов и выдернуло революционную телегу из того самого кюветного времени и поставило её на рельсы к светлому будущему, то, что называется словом, сегодня скисло и увязло на газонах условного достатка послеперестроечной «Рашшии»?

Почему мой пытливый ум, мой голодный разум ныряет и ныряет в века и ищет Пастернака, Багрицкого, ищет таких запыленных ныне советских поэтов? Он не хочет этой заоконной новизны, ибо эта новизна для него безвкусна, она напичкана рифмическими эмульгаторами и усилителями сказуемых и подлежащих. Он хочет кошерной надежности сказанного.

Почему цивилизация отвергла слово? И цивилизация ли это, что отвергает слово? Почему мой век на стыке двух эпох так и не высек искры словопроходцев, но породил бесконечную говорильню ток-шоу, равную разве что току глухарей, ничего не слышащих, кроме своего «бу-бу-бу»…

Мне говорят о развитии мира, а я упорно говорю о его увядании. Говорю, ибо сочинения Платона лежат у меня на столе! А это написано почти два с половиной тысячелетия назад! Платон – первый философ, чьи сочинения дошли до нас не в кратких отрывках, цитируемых другими, а полностью, но дошли же. А слова современных «платонов» не доходят. Слов таких просто нет, как нет в последнее время и произведений исполненных человеческим духом вне всякой корысти.

.В этом лесу больше нет грибов, нет ягод, нет цветов, нет бабочек, нет птиц, нет пчел, нет ничего. Вы понимаете это – ничего? Пройдет время, и эпохи, столкнувшись, высекут, и я в этом уверен, высекут искры духа, но это будет, увы, без нас. Мы почему-то не справились, взяли и не справились со словом, доверив свою радость протяжному звуку « У-у-у-у…“ и своё удивление трехбуквенному „вау…», будто бы тот, первый предатель – ваучер – не хочет уходить от нас до сих пор. Тельце отпало, а носик, это самое «вау», крепко – по-клещевому – засело в нашей плоти.

Удержать романтическую цельность можно только через жертвенное подчинение себя целям эпохи, но этих целей сейчас нет, их просто – нет. Целей нет, а дети рождаются. Дети рождаются, а целей нет. Видимо, потому из романтического пафоса и улетучился его нравственный смысл. А на пороге стоит новая эпоха, которая попытается возвратить мир и страны к методам гражданхолодной войны и утвердить их как основной способ движения в будущее. Она даже название заготовила ему: гибридные войны – метод военного коммунизма, смазанный жалкой толерантностью неумех, снова заявивший о себе в начале 21-го века насилием над эмоциональным и духовным строем романтической личности. Новые «непоэзия» и «неслово», как постоянная тема, поворачиваются теперь уже опасной стороной, поскольку предъявляют на пробу скукоженному теперь уже романтику чудовищные императивы лжи. Для всякой поэзии это было бы самоубийственно – принять это в свое звучание. Таким образом, не время ее цветам, как и не время их сеятелям. Может, и впрямь пора к известному сегодня Министерству образования добавить одно лишь слово – «Слово», глядишь, и высечется искра-то.

Поэзия медного века

Проходят года и столетья,
Но слово нетленно… Живет!
Невидимо преображенье
Оно поколеньям несет.

Где золото плавится словом —
Работает горний мартен,
Паля безупречным глаголом
Волчцы всех больших перемен.

Историю время стирает,
Но сеет поэт ей взамен
То слово, что было вначале
До действий, антрактов и сцен.

Вернутся права человеку,
И скоро над миром взойдет
Поэзия медного века,
И жизнь гостье место найдёт!

В момент пробуждения

Жизнь есть наисложнейшая тональность бытия, открытая нам в изумительной простоте для понимания. В каждой ноте переплетены тысячи звучаний, и каждое из оных приходит в необходимый момент нашего развития. В каждом цвете миллионы оттенков, и они постигаются не просто зрением, но состоянием нашей души. Поэтому и музыка, и живопись нескончаемы, как и бесконечно число сочетаний моментов нашей любви. Никогда человек не найдет ничего лучшего для себя, чем просто жить этой красотой. Когда же отпадет мишура всего суетного мира, созданная сплошным состязанием с себе же подобными, вот тогда и начнётся симфония твоя, человек, и никак не раньше. А посему торопись, ибо той красотой, какую ты встретишь, человек, очнувшись от всего, что ты принимал за жизнь, насладиться не хватит никакой вечности.

2016