Временное и постоянное. Публицистические статьи

И все-таки, что же такое смирение, и почему отцы церкви так настоятельно заботятся именно о нем в нашей духовной жизни? В словаре мы находим, что смирение – это религиозное сознание человека со скромным отношением к самому себе. Проявляется в почтительности, вежливости и отсутствии гордыни. Казалось бы, проще некуда, но последнее делает из смирения тяжелейшую задачу, ибо избавиться от гордыни означает не что иное, как вернуться в рай. Нахожу еще ряд ответов на вопрос о смирении, объединяя которые, можно сказать так: смирение – это осознание величия Бога. Понимание себя как существа, сотворенного Богом. Это жизнь в согласии с тем, чего желает то духовное, что есть в нас. Это жизнь в любви через милосердие, сострадание и уважение к достоинствам человека и принятие его недостатков. Смирение предполагает, что нет ничего выше Творца, который, как никто, знает, что именно лучше и нужнее для нас. Это – когда вы без страха и обиды на судьбу принимаете все те проблемы, которые на вас свалились, зная, что за вашей спиной всегда есть Бог. И все-таки после этих рассуждений что-то еще не складывается в ответе на данный вопрос. Возникает ощущение, что всего лишь была предпринята попытка ответа на вопрос.

Как-то раз, когда я был в монастыре, один из монахов, говоря о смирении, дал мне очень необычный ответ, суть которого заключалась в том, что смирение есть когда-то потерянная и вновь обретенная естественность. То есть то, что можно было бы представить как абсолютное отшелушивание от души всего того, что является для нее неприсущим; некое пробуждение, когда максимально нивелируется наше эго. Не об этом ли говорит Христос, призывая нас: будьте, как дети, дабы войти в Царство небесное. Именно ребенок, как никто иной, имеет наименьшее эго, а потому все его проявления естественны. Он нищ духом, а потому и блаженен. По сути, ребенок смиренен, и только проживаемая им жизнь в дальнейшем лишает его смирения, делая его эгоистом, опутанным множеством иллюзий и демонстративных проявлений, в сердце которого, как сорняк, медленно, но верно прорастает гордыня.

Важно понимать, что исчезновение эго и приводит человека к переживанию подлинной любви, а если так, то смирение есть не просто проявление в человеке любви, а преображение его духовной сути в свете этой самой любви. В этом и только в этом состоянии человек становится не ищущим, а нашедшим Бога; видимо, в этом и заключается всякая подлинная вера. Иными словами, для того, чтобы быть смиренным, достаточно просто верить. Всякий стяжавший подлинное смирение становится верующим, ибо более не имеет и тени сомнения, произрастающего на гордыни, коя лишает человека возможности быть водворенным во благих.

Постоянство: жди изменений

Не знаю как у кого, но мне вот, чем старше становлюсь, тем больше хочется постоянства, причем постоянства во всем. Оказывается, жить в привычном темпе, размере и пространстве вовсе даже не плохо: используешь то, что под рукою и не ищешь другого, а под рукой оказываются любимые вещи и предметы, знания и опыт. Не люблю слово «стабильность», а постоянство приветствую и в отношениях, и в мыслях, и в делах.

Кстати, вопреки теории естественного отбора на основе бесконечных мутаций, природа более чем постоянна и крайне отрицательно относится ко всякого рода отклонениям. Живой организм, созданный максимально совершенным изначально, лишается возможности продолжать жизнь, если умудрился набрать больше положенного регрессивных генов. Его род слабеет с каждым новым поколением и в конце концов исчезает навсегда.

Современная наука, догадавшись об этом, стремится проникнуть в генное хранилище и теперь наводить порядок уже там. Идея не новая, но перспективная. Перспективная потому, что работать с причинами всякого заболевания намного разумнее, чем пытаться убрать его проявления в виде симптомов; к тому же еще идея эта не новая: подобное уже давным-давно существует. Избавление от ошибок или, как говорят, от грехов находится в ведении такого явления, как метанойя, более известного под таким названием как покаяние. Метанойя является одной из ведущих категорий добротолюбия, покаянием без распятия, без которого невозможно спасение. В конечном итоге метанойя есть полное осознание того, что в данный момент хочет от человека Бог. Это важно, потому что все мы живем в обществе, где каждый из нас пытается диктовать собственную волю событиям, строя свою жизнь по определенному плану. Когда же этот план не исполняется по причинам, не зависящим от нас, мы становимся перед конкретной необходимостью его изменить.

В целом метанойя означает попытку уйти из мира путем следования к некоему безличному основанию, дабы обрести себя в личности Бога, тем самым восстановив свою подлинную личность. Именно поэтому метанойя в различных аспектах предполагает возвращение к личностному познанию всякого опыта. Современное общество развивается по законам анонимной логики, некоего обобщенного коллективного сознания: будь то сознание культуры или науки, в которых человек теряет ощущение своего личного вклада, своего личного присутствия.

Возвращаясь к сказанному ранее, понимаешь, что всякое постоянство имеет смысл только в том случае, если в нем существует некая базовая, фундаментальная основа, некое убеждение, уходящее корнями в систему мистического мировосприятия, неподвластного столь легкому изменению под влиянием современных веяний. Тем не менее, оставаясь художником, я не могу отказаться от идей новаторства, и вопрос, видимо, заключается только в их правильном положении в конструкции собственных взглядов: задача о сбалансированности процесса и результата. Кстати, и сама метанойя является отчасти актом по нарушению постоянства. Не отрицая буквы закона, она скорее просто переставляет мысли, выстраивая их в угодном Богу направлении. Ни в этом ли есть исполнение закона, о котором говорил Христос? И это так, ибо думать и поступать правильно возможно лишь при трансформации ума в сердце, что и происходит в любви. Именно любовь переплавляет ум и сердце, делая их единым целым.

К примеру, у женщины был ребенок, и вдруг он погиб. И перед нею стоит тяжелейшая задача: жить дальше. С одной стороны – было стремление растить и воспитывать чадо, гордиться его достижениями в обществе, ждать появления внуков, с другой стороны – она поставлена перед фактом того, что должна теперь жить одна. Таким образом она должна исполнить иную волю – волю Бога, который говорит, что нужно жить одной. Таким образом путь Христа, о котором мы знаем из Евангелия, становится путем помощи для этой женщины. Ей необходимо увидеть эту волю Бога, смириться – это и есть ощущение метанойи. Мы отказываемся от своей воли и согласны творить волю Божию, передавая свое сердце и свою жизнь для служения высшему началу. Это и есть другой путь. В таких, крайне тяжелых случаях, очень важно прислушиваться к тому, что говорит Бог, не пропускать Его знаки и развивать в себе духовную интуицию, некий мистический элемент, видение того, что стоит за обычными вещами мира. Часто сердце, не охваченное пламенем любви, погружается в смущение, требуя ответов на иррациональные события, но только принятие способно дать ответ. Пусть не сразу, постепенно, но дать.

Achtung: minen

Жизнь на земле уничтожат не моры, не катастрофы, не голод и не войны, а неучи, страдающие популизмом. Увы, но во всех разговорах о всемирных катастрофах постоянно упускается самое главное звено – фактор человеческого образования и воспитания. Если несколько десятков лет назад ребенка воспитывала семья и улица, то теперь на смену улице пришли СМИ – телевидение и интернет. Современное интернет-пространство все больше и больше напоминает Вавилон, где смешались не только языки и нравы, но еще и правда и ложь, идеи и времена, добро и зло. Выжить в этой мешанине может только развитое сознание, способное обращать хаос в топливо для своего развития. Сегодня, как никогда, является очень важной задача ответственного подхода к воспитанию молодежи. Надо понимать, что все, происходящее с нашими детьми, весь негатив, исходящий от них, который, порой, возмущает многих из нас, есть не что иное, как результат нашего же воспитания. Не кто-то иной, а именно мы и научили их дурному.

Если вы думаете, что агрессия в искусстве – это всего лишь форма самовыражения автора, не имеющая особенного значения для слушателя или зрителя, то это не так. По сути это то, что ломает жизнь нашим детям, причем ломает в юности и навсегда, направляя их развитие в запутанный лабиринт безысходности. И если когда-нибудь один из таких подростков, выращенный на современной медийной истерии, решится в прямом смысле взорвать этот мир и сделает это, то не стоит удивляться, ибо он исполнит только то, что в него так старательно вкладывали безответственные носители культуры. Так что, если соберетесь, то ищите виновных там, где они действительно есть – в причинах, а не в следствиях.

«Кофэ с мермаладом»

В том, что красивое исчезает медленно, оставляя за собой право задержаться и быть оставленным в нашей памяти, я убеждался, и не раз…

Родился я в Москве, в самом, можно сказать, ее центре. Случилось это через много лет после революции, и даже после Великой Отечественной миновало уже немало лет… случилось тогда, когда обо всем этом напоминали разве что разукрашенные кумачом парады и демонстрации. Не знаю, насколько это красиво, но и оно тоже навсегда сохранилось в моей памяти. И все-таки речь не об этом…

Мне ту пору было меньше десяти, и всё, происходящее в этом возрасте, как вы, конечно же, знаете, видится и ярко, и необычно. Помнится, жила в нашем доме бабушка, Стефанида Ивановна. Может, она еще и не выглядела бабушкой, а скорее женщиной зрелых лет, но мы, дети нашего двора, всё равно звали её так: бабушка Стёфа. Особенностью этой удивительной женщины было то, что родилась она еще до революции, в царское, как говорили наши родители, время, а потому отличалась филигранным благородством и манерами. А ещё Стефанида Ивановна в свое время училась в пансионе благородных девиц и сохранила все вытекающие отсюда положительные последствия.

Как-то раз мы с моим другом, Мишей, купили эклеры и угостили ими бабушку Стёфу. Приняв дар, она пригласила нас на чай, и мы тут же согласились. За столом Стефанида Ивановна с удовольствием рассказывала нам, какими были пирожные в её детстве и какие изысканные сладости дарили ей на Рождество. Детское воображение, как известно, – особенное, а потому мы, забыв обо всём на свете, слушали рассказ о марципановых цыплятах, о бисквитах в виде избушек и теремов и о сделанных из песочного теста гусарах, залитых, точнее, раскрашенных цветной глазурью. Конечно же, советские пирожные ни в какое сравнение с теми чудесами поварского искусства не шли, но были, скажу я вам, все равно очень даже ничего.

Прошло время – я вырос, затем повзрослел. И теперь уже склонные к деловитости люди пирожные заменяют бутербродами, а застольное чаепитие – посещением кафетерия. Но все -таки и сейчас чудо иногда, но происходит. И тогда душа хочет вкусненького, а ты не можешь ей отказать. Увы, мне не довелось отведать сладостей дореволюционной поры, но как-то раз, купив пару эклеров времен задержавшейся в своем развитии перестройки, я поймал себя на мысли о том, насколько хороши были сладости, но теперь уже в моем, а не бабушки Стёфы, детстве. Пережевывая сухое миндальное изделие, напоминающее разве что печенье, я почему-то вспоминал её рассказ о марципановых цыплятах и о бизе в виде снеговичков, пытаясь все это представить и как можно глубже проникнуть в тайну очевидного, но невероятного.

Но как я ни старался – ответ так и не появился. То ли до революции и впрямь знали толк в выпечке, то ли просто в детстве всё видится чудесным, потому как душа ребенка от Бога кормится. А бабушка Стёфа-то вспоминала именно это время своей жизни…

Мнение

Как-то раз, теперь уже много лет назад, на встрече с читателями ко мне подошла девушка и попросила уделить ей время. В руках у нее была одна из моих книг, страницы которой были густо усеяны, как мне удалось заметить, карандашными подчеркиваниями и заметками на полях. В скором времени у меня намечалось интервью с газетчиками, и я пригласил её подойти…

День был теплый, и, распрощавшись с журналистами, мы прошли в сквер, присели на лавочку и разговорились. Точнее, говорила она, а я слушал – то были суждения и уточнения по поводу написанного мною. Именно тогда я почувствовал невозможность диалога, когда ты сталкиваешься только лишь с мнением. Моя собеседница ни о чем не спрашивала, а просто мастерски расширяла и дополняла написанное мною. Эдакое рассуждение в присутствии автора. Со многим я был не согласен, но мнение есть мнение, а потому я молчал, продолжая слушать весьма разговорчивую читательницу. Высказав все, что хотела, и поблагодарив меня, она попросила подписать ей книгу, пожала руку, и мы расстались.

Года через три я совершенно неожиданно встретил её, но теперь уже в стенах журфака МГУ. Как выяснилось, моя знакомая успешно сдала экзамены и поступила на дневное отделение. Она отвела меня в сторону и достала из рюкзака ту самую книгу, внешний вид которой говорил о том, что с нею явно не спешат расстаться. Заметив, видимо, мою улыбку, она пояснила, что эта книга для неё – лучший учебник из всех имеющихся.

Сегодня она известный журналист, и в последнее время ведет авторскую программу на радио. Мне нравится её логика и то, как она подает материал, привлекает умение выявлять главное, ставить вопрос, видеть и предлагать решение. Одну из программ она завершила довольно-таки обширной цитатой из этой самой книги, в заключение, добавив собственный комментарий и, выразив пожелание, что будет рада узнать мнение слушателей…

Не так давно, подойдя к книжной полке, я разыскал эту книгу, провел ладонью по обложке и тихо поблагодарил её. На секунду мне показалось, что книга потяжелела, потеплела и даже прошуршала страничками…

Оно того стоит

Подлинное счастье состоит из правильных шагов, из так называемых верностей: верно сказать, верно почувствовать вкус, верно понять, верно услышать, верно промолчать, верно поцеловать… Этим невозможно овладеть через расчет, но это можно и нужно научиться замечать, а замечая, жить с этим – замечать проявление правильности в мире. Вы вправе меня спросить: как это выглядит? Посмотрите, мир изменчив, но в нем существует некий эталон гармонии и совершенства, на котором основывается вся азбука бытия. В человеческом обществе есть талантливые люди, которые стремятся максимально верно воспроизвести язык красоты, создавая на нем свои работы, пытаясь тем самым приблизится к этому эталону. В большинстве своем их путь состоит из правильных шагов, так называемых верностей, которые, если они осознаются ими, то вызывают в их душе счастье.

Итак, если совершенное вами воспринимается окружающими, как само собой разумеющееся, если оно естественно, просто и понятно, если оно не претендует на сенсацию и не вызывает копошений толстосумов, если оно доступно в цене, любимо многими и постепенно лишает вас авторства, не обмазывается липнущими средствами массовой информации, то радуйтесь, ибо вы в двух шагах от шедевра, от той самой верности, делающей жизнь счастливой. Скорее всего, это останется и в мире, и в истории, и скорее всего, о вас как об авторе забудут, но, поверьте, счастье того стоит.

Знание не сила, а чудовищная шутка крадущего свет

С самого детства я был пленён наукой и познанием. Я видел себя исследователем и ученым, а потому мой первый вуз был с техническим уклоном с преобладанием электроники и физики. Пестуя в себе эти знания, я пропагандировал логику и здравый смысл. Мне нравилось читать научные статьи, думать, сопоставлять, и все это время во мне горел огонь творчества, тогда еще слабый. Но прошло время, и я вдруг явственно почувствовал ничтожность чаяний и вожделений, вызванных постижением науки, разогретым постоянным любопытством. И чем дольше я всматривался в космос, тем меньше находил в нем ответов на свои вопросы. В какое-то мгновение я вдруг понял, что человеку нет места в этой бесконечности, и что она, эта звездная бездна, уводит его в ложное мироощущение: таким образом, чем больше мы вглядываемся во внешний мир, пытаясь его понять, тем, как ни странно, более невежественными мы становимся. При всей привлекательности идеи, она никуда не ведет и ни к чему не приводит, разве что к выпячиванию собственной значимости. Знание – вовсе не сила, а скорее – её имитация. Более того, знание опасно, так как в конечной своей фазе обязано уничтожить любовь, а значит, и человечество.

Кому-то это покажется странным, но именно к этому и направлено знание со всеми его опытами и исследованиями, особенно если это исследование сущности самого человека. В своей утопической основе наука должна облегчить человеку существование и избавить его от голода, холода и болезней, в чем, безусловно есть некий резон. В конечном же счете дело обстоит совсем иначе, ибо доминанта ума в конце концов выжигает саму суть человеческого образа. Пройдет не так много времени, и сегодняшний искусственный интеллект, достигнув необходимого объема и уровня, начнет менять генетику живых существ, и прежде всего – человека. Тяга к знаниям когда-нибудь сыграет злую шутку с человечеством, поставив под угрозу не просто его существование, а саму его природу, саму суть. Это и будет началом конца света. В скором времени миру людей будет противопоставлен мир виртуальной природы с его окончательным хозяином – антихристом, кстати, грядущим из человеков. При всей очевидности происходящего именно путь к себе – путь к Богу – путь в собственное сердце с его неимоверной гаммой ощущений и переживаний если и не окончательно, то самым верным образом решает задачу о смысле бытия, навсегда успокаивая взбудораженный одержимостью разум.

Словом точат топоры

Не говорить о себе, о своих достижениях чревато тем, что все твои размышления, взгляды, да и сама жизнь останутся неизвестными. При этом нередко за молчанием скрывается целая гамма личностных несовершенств, создавая в душе молчуна почву для взращивания, как зависти, так и обид. Молчащий, а чаще просто не умеющий сказать о себе человек ведет, как ни странно, весьма обширный внутренний диалог, включающий, в том числе, и все виды недовольства.

Противоположная же молчанию говорливость утомляет окружающих и разительно понижает авторитет рассказчика. При этом беседа, как не что иное, раскрывает перед слушателем все карты рассказчика, вплоть до его уровня развития. Не случайно Сократ говорил: заговори, чтобы я тебя увидел…

Так есть ли правильное решение в выборе между молчаливостью и многословием? Если говорить о чувстве меры, то и здесь есть свои сложности, и прежде всего они объясняются тем, что каждый человек абсолютно уверен в обладании таковым. В какой-то степени так оно и есть, только чувство это относительное и для кого-то другого оно чаще просто неприемлемо. Вы можете считать собственное многословие корректным, но в глазах собеседника оно может выглядеть невыносимой болтовней, а ваша молчаливость – почти что тупостью.

И все-таки, где баланс и в чем можно найти равновесие в искусстве личностной манифестации? Архиепископ Мэджи говорил, что «одних можно слушать, других нельзя слушать, третьих нельзя не слушать». Есть и такой вариант – вы молчите, а о вас говорят. Вроде как все соблюдается: налицо достойное молчание, но информация при этом распространяется. Казалось бы – всё неплохо, вопрос лишь в том, насколько верна эта информация и насколько она соответствует вашим взглядам и мыслям. Опыт подсказывает, что в минимальной степени, а потому, если вы относитесь к категории молчунов, то информация о вас должна быть правильно сформирована, и доверять её молве не следует. Молвой владеют сплетники и лицемеры, так что на выходе ничего хорошего ждать не приходится. Таким образом в столь непростой ситуации помочь может только консолидация вашего собственного благоразумия с бумагой и чернилами. Умение правильно и открыто излагать свои взгляды в письменном виде и решает, в конечном счете, проблему равновесия между многословием и молчаливой сдержанностью. Рукописи, как известно не горят, а правильно распространенное из написанного вами, взойдя на полях жизни, принесет должный результат. А потому советую вам следовать совету классика: пишите так, как живете, а живите так, как пишете…

От скуки одни муки

В конечном счете, для твоей жизни не столь важно, много или мало ты успел сделать, – гораздо важнее то, каким будет состояние души в определенном возрасте. И если ты неправильно распорядился отведенным тебе временем, то горькое сожаление о бесполезно прожитых годах нанесет твоей душе глубокую рану. Начиная с сорока лет, все труднее и труднее что-либо менять, что-либо начинать, а потому следует ежедневно принуждать себя к подобным напоминаниям и действиям.

Никогда не оправдывайте свое бездействие и помните, что есть единственный симптом, говорящий о том, что у вас далеко не все в порядке – это ваша скука. Именно скукой сигналит, точнее, кричит вам душа о том, что вам срочно нужно принять меры по её спасению. Вы можете хандрить, болеть, грустить и печалиться, можете пребывать в задумчивости, но никогда не позволяйте себе сдаваться, никогда не скучайте, признаваясь тем самым в собственной несостоятельности перед жизнью. Не что иное, как скука, и приводит человека к пьянству, разврату и разнузданности, именно она предлагает ему закурить, пихает в него таблетки, ссорит с окружающими, предлагая для возвращения stаtus quo пивко и каналы СТС и МатчТВ. Творящая душа не способна скучать, любящая – тем более. Скучает только та душа, что не любит и никогда себя не любила, которая так и не поняла, что способность жертвовать собой, терпеть и прощать, искать и стремиться есть высшее для неё благо.

Дать душе дышать

Нередко мне говорят, что тот или иной человек не может избавиться от вредной привычки, потому что у него нет силы воли или она слишком слабая. Это не так. Во-первых, сила воли есть у всех, поскольку она является жизненной необходимостью, и проблема здесь вовсе не в ней. Оказывается, взять себя в руки совершенно недостаточно, чтобы обуздать страсть или какую-либо дурную привычку. Вхождение во вредное для человека состояние идет постепенно и почти незаметно. Это чем-то это похоже на движение воды сквозь почву или на промокание ног: пошел дождь, не успели оглянуться, а ноги уже мокрые. Обратного процесса ждать не стоит – дальше надо только сушиться. Так же и с дурнотой – только сушиться. И для этого нужно создать необходимые условия и ждать. Любая скверная привычка живет в ею же созданном пространстве, в своей субсреде. Измените условия, и тогда исчезнет пристрастие к плохому, уйдет недуг и человек вылечится. И вот здесь-то и начинается самое трудное: как изменить условия? Кто их должен изменить? Самому страждущему это не под силу: его жизнь, как мы уже поняли, промокла и пропитана дурнотой до ниточки, до самого дна. Нужна внешняя точка опоры, а значит, нужен человек, который смог бы увлечь гибнущего чем-то иным и вывести его из замкнутого круга. И такие люди есть, но не те, что постоянно уличают оступившегося в безволии, а те, кто способен этого не замечать, относясь к оступившемуся так, словно тот вполне нормален. Таким образом, возникает мост доверия, степень, а точнее, прочность которого прямо пропорциональна уровню великодушия последнего. Что касается силы воли, то, конечно же, хорошо, если она есть, но это всего лишь порох, который легко и быстро выгорает, если нет цели, нет правильно рассчитанных действий, а самое главное, если страждущий не чувствует очевидного смысла в возможном изменении.

Когда я помогаю кому-то избавиться от той или иной дурноты, то прежде всего набираюсь терпения, молюсь и жду, когда она выйдет наружу и решит прогуляться, на время покинув душу горемыки, и когда это происходит, то я словом вхожу в него, мы вместе открываем окна и двери, выкидываем накопленный дурнотою хлам и начинаем жить по-новому, то есть просто и обыкновенно. Дурнота не может существовать при отсутствии наворотов, залежей и завалов в мыслях, она не выносит естественности и потому уходит от человека.

Не надо никаких психологических консультаций, лекарственных схем и методик, надо просто дать душе дышать: надо, чтобы кто-то любящий вместе с вами почаще бы открывал окна в вашей душе и проветривал её. Удивительно, но такой человек всегда есть рядом с каждым из нас. Просто присмотритесь – и увидите. Если бы я многократно не убеждался в том, что это так, я просто бы не стал об этом писать и говорить.

Коротко о главном

Слабый не может позволить кому-либо сесть себе на шею, потому как знает, что его шея сломается. Не ответить на оскорбление, не дать сдачи, вытерпеть и, в конечном счете, не позволить конфликту разрастись – это по плечу только сильным и благородным людям. Говорю это не к тому, что надо оправдывать глупость и грубость, но простить – можно и нужно. Именно прощение есть высшая мера человеческой силы на земле – силы духа. Это слабак, наученный такими же, как и он, дает сдачи, это он спешит с жалобой в суд, кляузничает, осуждает, ищет поддержки у окружающих, распространяя дурное мнение о своем оппоненте, требуя справедливости или, как сейчас говорят, – сатисфакции… Сильный же просто прощает. Смотрите: одно движение Духа пересиливает всю эту возню. Не что иное, как прощение, и останавливает мировые войны, охраняя жизнь на земле. Когда сталкиваются две слабости, и одна сторона пытается задеть другую, а та старается ответить, то уважения это не вызывает, разве что может привлечь внимание любителей наблюдать чужие склоки. Страсти, а это и есть самые настоящие страсти, всегда скудны в своих возможностях и примитивны в своих действиях. Имея паразитарную природу, они сначала захватывают наше внимание, далее съедают время жизни, раздувают самомнения, и, в конечном счете, ничему не учат.

Иной взгляд на «Узкие врази»

Нередко из человека получается замечательный рисовальщик: он точно и быстро срисовывает, великолепно владеет техникой, но художником так и не становится. Почему? Чего не хватает ему? Что отсутствует в его душе, почему не находится того самого необходимого компонента, который в результате делает из человека-пользователя человека-производителя, по сути – творящего. Так же и в музыке. К примеру, у меня есть немало знакомых, окончивших музыкальное училище или школу, многие из которых достаточно виртуозно владеют инструментом, но при этом не способны к сочинению, – и так во всем, что касается искусства. Все эти люди талантливы, даже очень, что, собственно, и дает им возможность этим заниматься, но большинство из них не имеют, если так можно выразиться, доступа в область идей, по сути, в мир души творящей. Почему? Для начала необходимо знать и понимать, что такое талант. Вопреки общему мнению, которое подразумевает под талантом всё, что касается творческой деятельности, позволю себе возразить и высказать такое вот суждение: талант – это инструмент, качественный инструмент, основу которого составляют физиология и анатомия нашего тела, его иннервация, уровень проводимости нервных окончаний, мышечная пластика и метаболизм. Но прежде всего, это, конечно же, развитая высшая нервная деятельность. Чем больше нервных окончаний, чем качественнее их обслуживание и чем правильнее они расположены, тем человек более восприимчив к звуку, цвету, запаху, движению и так далее. В той или иной степени талантливы все, а потому, если и поднимать вопрос, то только о степени и качестве таланта, данного каждому из нас.

Хочу заметить, что вовсе не случайно эта физиологическая особенность организма названа талантом, названа так, как в древней Иудее именовались деньги. И если рассматривать реальные деньги как потенциальную возможность к чему-либо, то они, действительно, во многом соответствуют общепризнанному понятию таланта. Талантливый человек и в самом деле имеет возможность к самореализации, выражающейся в некоем действии, способном из мира ассоциативных переживаний не только выявить идею, но и воплотить её в реальности, доступной каждому из нас. Так почему же это удается далеко не всем? Почему один становится композитором, а другой только играет чужую музыку, один пишет картины, а другой их копирует, один делает открытия, а другой ими пользуется. В этом отношении вполне убедительны в своем примере компьютерные программы для рисования, где человеку не дано выйти за рамки паттерного мышления, задуманного программистами, где талант так и остается в рамках, пусть и развиваемого, но навыка и не переходит в область одаренности. Впрочем, нельзя сказать, что это плохо, потому как оно, хотя и в небольшой степени, но совершенствует личность, как и любое копирование чужих идей. Весьма показательно вышивание крестиком по заранее данной схеме. Одно время это было популярным занятием, и во многих домах висели – одинаковые! – вышивки, но при этом авторы, большинство из которых были женщины, почему-то старались преподнести их как некое произведение искусства. В этом случае возникают вопросы: чье это искусство и чего? Разве что тех, кто это разработал? Или, в крайнем случае, искусство усидчивости и терпеливости. Подобные достижения присутствуют и в собранных из пазлов картинках, что является безвариантной радостью женщин-домохозяек, в большинстве своем лишенных какой-либо деятельности подруг состоятельных мужчин. В наше время пазломания переросла в шопоголизм, с разницей лишь в том, что в последнем складывается, точнее наполняется, корзина на колесиках, а исполнительница номера худо-бедно, но представляет себе, куда будет втиснут тот или иной предмет, купленный ею на деньги вкалывающего день и ночь добытчика. Что ж, архетип семьи сохранен, где он – охотник, а она – хранительница и благоукрасительница очага, а потому модель жива и работает. Но речь не об этом, и вопрос можно сформулировать так: что, все-таки, необходимо человеку, чтобы данный ему талант выполнил предназначенную для него функцию и стал бы в полной мере обслуживать дар, Божий дар, и человек-множитель перешел бы в категорию созидателей. Попробуем допустить, что всякому таланту для этого необходимы знания и опыт, а следовательно, образование и мастерская, то есть поле для воплощения идей. А вот теперь: стоп! Каких таких идей? Ведь известно, что между талантом и способностью к воплощению идей лежит почти непреодолимая пропасть, не меньшая, чем разница в понятиях между топором и выстроенной при помощи него избой. Издревле, имея нечто, напоминающее топор, точнее рубило, большинство людей тысячелетиями отсекало им ветви для костра, преспокойно продолжая жить в сырых и холодных пещерах. Никому и в голову не приходило срубить деревья и сложить дом, по сути, заняться творчеством. Таким образом, мы вновь подходим к самому главному: к связующему элементу между талантом и одаренностью, к так называемым орудиям труда, их изготовлению, а самое главное – применению. Проще говоря, мы подходим к истокам образного мышления, когда простая палка в руках человека оказывается и предметом для его защиты, и помощником в добыче еды, и многим-многим другим, вплоть до посоха и учительской указки. Как ни странно, но задача подобной трансформации актуальна и по сей день. Мне постоянно приходится наблюдать женщин, забивающих гвозди пассатижами и мужчин, чистящих картошку «кубиками» и не отличающих блюдца от тарелки.

Так какие же особенности бытия, черты характера или свойства внутреннего мира личности дают некоторым из нас величайшее преимущество над остальными – возможность сотворчества вместе с Тем, кого мы считаем единственным и непревзойденным Мастером бытия – Богом? Что позволяет некоторым из талантливых стать в руках Всевышнего не просто орудием для воплощения Его идей, но и пусть слабым, но партнером, коллегой, вернув себе таким образом утерянное когда-то изгнанным из рая Адамом удивительнейшее качество человека давать имена рожденным им же предметам, перейдя таким образом из разряда вечного пользователя, а по сути изгоя, в цеха сотворцов и начать не просто смотреть, но и снимать кино, не просто читать книги, но и писать их и не просто ходить по выставочным залам, а стать способным к написанию чего-то подобного.