Сила ненависти
– Нет, он-то как раз в порядке. А вот я, возможно, тронулась умом. – Я двинулась в глубь магазина, исчезая из поля зрения Доминика. Мне нужно было немного дистанции, этот день слишком вымотал меня. К тому же я понятия не имела, сколько у меня времени до возвращения домой, и не хотела рисковать новым ограничением в передвижениях.
– Ну уж нет! Какая же я к черту подруга, если позволю тебе изливать душу на трезвую голову, – заявила Керри. Она бросила сумочку на плюшевый диван и практически силой усадила меня на него. А потом умчалась куда-то на своих нелепых каблуках.
Я изучала роскошный интерьер бутика вечерней одежды, выковыривая из-под ногтя засохшую грязь золотисто-черной пластиковой карточкой. Стоило ли мне чувствовать себя кем-то вроде продажной женщины? Сомневаюсь, что статус невесты Доминика автоматически делал все его деньги общими и мне не нужно было опасаться того дня, когда он потребует вернуть долг с процентами в виде очередной порции моего унижения.
– Вот, держи! – В моей руке появился запотевший бокал с ледяным шампанским, и белозубая улыбка Керри засияла шире, когда она отпила из своего. – Нам стоит почаще устраивать девичники за счет того парня. – Она кивнула рыжей головой в сторону витрины, но за широким окном уже никого не было.
– Мне пришлось принять эти деньги, иначе он слонялся бы здесь вместе с нами, – неубедительно проговорила я, ставя нетронутый бокал на столик.
Я не могла продолжать пользоваться деньгами отца, но также на гонорар от прошлых выступлений в клубе Керри едва могла позволить себе один рукав от любого платья в этом салоне. Даже при условии, что с этой минуты стану покупать одежду в Волмарте[13], я все еще буду в минусе.
– Вау! Твое желание выйти за этого парня буквально пропитало воздух флюидами, я прямо слышу, как звенят свадебные колокольчики, – саркастично заметила Керри. Может быть, внешне она и излучала эпатажную непоколебимость, вот только под этими слоями скрывалась необъятной широты чуткая душа. – И я не вижу кольца, так что происходит, Лив?
Я полностью исчерпала лимит безмолвных обреченных вздохов, поэтому просто принялась рассказывать подруге все с самого начала, умолчав лишь о том, что отцу грозила тюрьма. Многолетняя история моей безответной любви заставила девушку-консультанта подслушивать, а потом понимающе кивнуть и сбегать за целой бутылкой шипучки. Она так втянулась в мое повествование, что присела на пуфик рядом с Керри и слушала не перебивая, в отличие от моей языкастой подруги, которая то и дело вставляла колкие замечания в адрес Доминика, чертыхалась на мою импульсивность и глупость и гладила меня по руке, сжимая пальцы в знак поддержки.
– Как-то так, – выдохнула я, закончив рассказ.
– Святая Матерь Божья, Отец и Сын, и…
– Здесь нужно что-то покрепче? – вставила консультант, неэтично присвистывая. К счастью, в порыве своего отлынивания от работы она даже не уточнила мой возраст.
– Я не пью, спасибо, – отказалась я. Девушка пожала плечами, вставая, но далеко не ушла.
Единственный раз, когда пробовала алкоголь, был на вечеринке, когда мне исполнилось восемнадцать. В тот день мне казалось, что пара глотков сделают меня храбрее. Теперь же я знала, что никакое количество выпитого не смогло бы подготовить меня к тому, что произошло позже.
– То есть, если я все правильно поняла, он не помнит, как чертовски здорово облажался, а ты любезно предпочитаешь дуться в тишине? – уточнила Керри.
– Ага.
– Ну, это определенно достойно какого-нибудь дрянного реалити-шоу на CBS. Не представляю, как ты будешь выпутываться теперь, когда вы практически обручены. Ты по уши в дерь…
– Боже, я знаю, Керри! Я знаю! – Я сокрушенно покачала головой, опустив ее на колени и закрывая руками.
– Есть нечто, способное заставить даже самого сильного мужчину забыть обо всем на свете и преклонить колени, сделаться слабым, – театрально проговорила продавец.
– Она звучит, как персонаж из «Игры престолов», мне это не нравится, – пробормотала я себе в ноги.
– И что же это? – спросила Керри.
– Любовь к женщине.
– Вы консультант по одежде или отношениям? – съязвила я, поднимая голову.
– Всего понемногу, – подмигивая, ответила девушка.
– Вообще-то, в чем-то она права, – задумчиво отозвалась Керри. – Если Доминик будет влюблен, это только сыграет тебе на руку. По-моему, отличный способ вернуть должок.
– Брось этот бред прямо сейчас. Я потратила полжизни на то, чтобы обратить на себя внимание, а на крохотный миг став его центром, полетела прямо в пропасть. Мне не нужен очередной урок от судьбы, чтобы уяснить, что Доминик Каллахан никогда не был и не будет моим. И если уж начистоту, то он заслужил вещи похуже, чем уступчивость.
– Никто и не говорит, что ты должна уступать. Но вы поженитесь, – чуть мягче сказала Керри, в ее глазах искрились сочувствие и тепло. – Неужели ты готова вступить в этот брак без единой попытки проучить его или превратить отношения в нечто реальное? Время прошло, зуб даю, вы оба изменились, так теперь дай ему шанс загладить вину, стать тем, кем ты всегда его видела. Позволь себе побыть счастливой. Что, если это сработает?
Я подавила в себе желание расхохотаться, а потом зарыдать. И какой-то частью души возненавидела Керри за эту дурацкую идею, брошенную невзначай в полупьяном разговоре посреди магазина. Ведь, несмотря на всю боль и ненависть, все еще ощущала тень той любви, что испытывала, казалось, вечность. И маленькая девочка в моем сознании все так же верила в прекрасного, загадочного, пугающего и успокаивающего одним своим голосом принца.
– Даже если бы я решилась на такую глупость, чего, конечно же, не случится, не думаю, что ему есть дело до любой составляющей этого брака, не включающей в себя спасение наследия Каллаханов. Когда я со злости сказала, что брак будет только на бумаге, он стоял там и просто глазел на меня, как ледяная статуя.
– Продолжай сеять эту идею в его мозгу, и он вовсе перестанет видеть в тебе партнера, – укорила Керри. – Я понимаю, ты зла на него, и, возможно, первым твоим порывом было что-то вроде смузи из его вручную вырванного сердца, но что ты чувствуешь теперь, когда осознание осело в этой маленькой белокурой головке? – Указательный палец подруги дважды соприкоснулся с моим виском.
– Мне страшно, – призналась я. – Что, если все выйдет из-под контроля? Я не хочу снова испытать ту же боль.
– Всего один провал еще не делает тебя проигравшей. Взгляни на это с другой стороны, тебе наконец выпал шанс перезапустить все заново, но уже с правильной расстановкой фигур. Довольно метаться между желанием прострелить парню голову и объездить его, просто подави свою злость. Лучше купи самое красивое платье в этом магазине и сделай так, чтобы теперь он пресмыкался перед тобой. А когда это случится, – она щелкнула пальцами в воздухе, – а это случится, поверь моей интуиции, не отворачивайся!
Ситуация внутри моей головы напоминала неумелую игру в «змейку», меня вело по клеточному полю, пока ворох мыслей, хвостом растущий позади, не заставлял врезаться в стену за шаг до поворота. И все это время в поле зрения мигала квадратная точка, которую я отчаянно пыталась заполучить.
– Для начала мне нужно это дурацкое платье, – заключила я, вставая с места. Мы пробыли в магазине около двух часов, до сих пор не взглянув ни на одну модель из представленных. Легко было потерять счет времени, когда тебе в спину никто не дышал.
Спустя еще час, перемерив половину ассортимента, я остановилась на струящемся бледно-розовом платье с облегающим полупрозрачным корсетом на тонких бретельках. Шифоновая многослойная юбка с разрезом до середины бедра делала его горячее, чем я привыкла, но Керри и наша новоиспеченная подруга Виктория – так звали консультанта – убедили меня, что все это во благо. Чье именно, я не уточняла, слишком устав от споров.
Довольная выбором, расплатилась чужими деньгами и убрала карточку в рюкзак, намереваясь вернуть ее Доминику при первой же возможности. Попрощавшись с Керри и Викторией, вышла на вечерний воздух, держа в руке хрустящий пакет с тем, что, по мнению моих диванных экспертов, могло превратить Доминика в горстку мямлящего желе. Слабо верилось.
– Эй, красавица, тебя подвезти? – за предложением последовал свист, и я чуть не выронила пакет из рук.
– Кааай! – почти спотыкаясь, бросилась к бордовому «Эскалейду», что ожидал у магазина. – Что ты здесь делаешь?
Бросив пакет на капот, я обхватила друга руками, обнимая. Радостный смех прогрохотал над ухом.
– Несколько часов назад мне позвонил какой-то парень и сообщил, что тебя нужно будет забрать здесь.
– Как давно ты ждешь? – в ужасе спросила я, отстраняясь.
Кай бросил взгляд на часы на своей руке.
– Всего-то час или два. – Он улыбнулся. – Но учитывая, что мне вернули работу, все они уже оплачены, так что волноваться не стоит, – подмигнул, щелкая меня по носу.
– Так что, он просто сказал тебе, что ты можешь вернуться? – уточнила я на всякий случай.
– Если честно, я ни хрена не понял. – Он провел рукой по задней поверхности шеи, виновато улыбаясь. – Сказал, что теперь я работаю на него, после чего устроил мне настоящий допрос: кто я, откуда, как долго работал на вашу семью. Потом он, кажется, сказал, что пробил меня, хотя я все еще понятия не имею, с кем разговаривал. Ну и напоследок была щепотка неуместных угроз, включая все способы использования моих яиц не по назначению, если с твоей головы упадет хоть волос. Он ненормальный, да?
– Большую часть времени. – Я подавила смешок, хватая пакет и закидывая его на заднее сиденье «Кадиллака». – На самом деле я больше бы удивилась, если бы он не выкинул что-то подобное. Но я рада, что ты вернулся, обещаю не ставить твои бубенцы под удар, – поклонившись, изобразила молельный жест, забавляясь замешательством на лице друга.
– Хотел бы я спросить, во что ты ввязалась, но не уверен, что ответ меня успокоит, – с беспокойством проговорил Кай, подходя к водительской двери.
– Время покажет. – Это все, что я могла ответить, поскольку не умела предсказывать наперед, только надеясь, что ожидания Керри перевесят мои опасения. – Отвези меня домой, пожалуйста, я слишком устала.
В салоне витал запах одеколона, присущий только Каю, и мой рот непроизвольно растянулся в улыбке. Наконец-то дорога до учебы и обратно станет сносной. С Роуэном мне приходилось ездить на его «Рендж Ровере», и манера вождения здоровяка была по меньшей мере занудной. Он был не просто осторожен, а до невыносимого скрежета моих зубов педантичен и медлителен.
– Эй, Кай, – позвала, когда мы выехали на темную дорогу.
– М?
– Мне жаль, что из-за меня ты лишился работы. – Я должна была сделать это раньше.
Теплые серые глаза в полумраке салона посмотрели на меня с выражением, далеким от осуждения. Мы практически не связывались с тех пор, как по моей вине Кая отправили за руль грузовика на одном из заводов.
– Технически я просто сменил деятельность, – отшутился он. – Ты ни в чем не виновата. Кстати, это тебе. – Протянув руку на заднее сиденье, Кай выудил оттуда маленький бумажный пакет, небрежно бросив его мне на колени.
– Что это?
– Твой ужин.
– О. – Я заглянула внутрь, обнаружив внутри веганский сэндвич с вялеными томатами из моей любимой закусочной. Рот непроизвольно наполнился слюной. – Спасибо, ты лучший, – улыбнувшись, сразу же приступила к делу, вгрызаясь в большущий кусок поджаренного хлеба.
– Поблагодари тирана, что велел мне привезти это, – с усмешкой сказал Кай. – Парень фыркал и ругался, но все же дважды перезвонил и убедился, что в твоей еде не будет неугодных ингредиентов.
Я чуть не подавилась этим фактом, а мое глупое предательское сердце совершило кульбит. Понятия не имела, какими мотивами руководствовался Доминик, но мимолетное проявление заботы было слишком приятным, чтобы рефлексировать, поэтому я откусила кусок еще больше, избавив себя от необходимости отвечать на недоумевающий взгляд Кая.
Глава 16
Оливия
…каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью; похоть же, зачав, рождает грех, а сделанный грех рождает смерть.
(Иак.1:14–15)Поразительно, как с течением времени восприятие одной и той же действительности претерпевает метаморфозы в голове человека. В детстве мы не замечаем мелких деталей, предупреждающих, что жизнь в самом деле не так уж проста, так как наше внимание приковано к совершенно другим вещам. Роскошные дома, собирающие толпы людей на светские рауты, представляются сказочными замками, когда на деле являются не более чем серпентариями, кишащими ядом и фальшью.
Возненавидеть мероприятия в высших кругах было проще простого. Кружась по залу в возрасте четырнадцати лет, я впервые заметила неискреннюю улыбку мамы, стоящей в окружении других трофейных жен представителей привилегированной верхушки Бостона. Ее затравленный взгляд и неестественная поза сказали все, что было нужно. Тогда, не сумев поддержать беседу о гламурных скатертях из китайского хлопка и будучи пристыженной, она разрыдалась в коридоре у гостевых уборных. На мой обеспокоенный вопрос мама натянула маску вынужденного веселья, солгав, что счастлива быть здесь сегодня. И я поверила. Окружающая действительность не кажется такой гнилой и мрачной, если ты – наивный ребенок, что проглатывает ложь матери, будто слезы, стоящие в ее глазах, от счастья, а вовсе не от того, как ей осточертела собственная лицемерная жизнь.
Годом позже бостонский филиал дочерней компании «Каллахан и Аттвуд» устраивал фермерский фестиваль в пригороде. Раньше я просто обожала выездные мероприятия, потому что большую их часть мы с Даной проводили на ярмарке и аттракционах.
Тот год отличался от прочих, ведь отец настоял на том, что я достаточно взрослая, чтобы сопровождать их с мамой в святая святых фестиваля. Повсюду воняло пометом животных, летали мухи, но это я могла бы стерпеть, хуже были бессчетные столы с мясной продукцией и плакаты, призывающие отведать свежую плоть. Тошнота ощущалась все сильней с каждым новым шагом, пока представители компании смеялись, подсчитывая прибыль. В конце концов меня все же вырвало на оксфордские ботинки из крокодиловой кожи стоимостью в десять тысяч долларов, которые принадлежали директору дочернего филиала. К сожалению, в момент показательного бунта моего желудка он все еще был в них обут. Как вы думаете, кто из нас двоих вышел в тот день победителем?
Пока перебравшийся в новые ковбойские сапоги мужчина получал извинения и обещания спонсорства, мой досуг резко перенесли в передвижной фургончик дежурящего на фестивале врача. Позже дома меня усадили на стул перед недовольным отцом и матерью, чей взгляд буравил пол, и в красках рассказали, для чего нужны подобные мероприятия и как они важны для отца и всей компании. Подсказка: для укрепления деловых связей. На семейные связи в тот вечер плевали.
Так я постепенно начала отдаляться еще больше, замыкаясь в себе. Степень доверия между мной и родителями упала до минусовых значений. Это была одна из причин, по которой я не рассказала им о том, как один из сотрудников отца домогался меня в возрасте шестнадцати лет в его собственном доме, прямо под носом у своей ничего не подозревающей жены и моих родителей.
Мы были на скучном ужине Росса Смитстоуна, и я просто заглянула в его кабинет в поисках отца, чтобы попросить того отпустить меня на прослушивание в школьную танцевальную постановку, но вместо родного человека внутри оказалось бессовестное чудовище с липким взглядом и сальными комплиментами. Поначалу я робко улыбалась и краснела, сбитая с толку повышенным мужским вниманием, но позже, когда его руки легли на мои плечи, а затем поползли ниже, я испытала шок от осознания ужаса происходящего. Клянусь, я пыталась уйти, но мое тело просто закостенело, я не могла пошевелиться, пока его похожие на щупальца пальцы блуждали по моей едва сформировавшейся груди. Потребовалась немалая доля усилий, чтобы оттолкнуть мужчину, по возрасту почти вдвое старше меня, и пропищать жалкое «что вы делаете?».
Сейчас, спустя годы, я хотела бы пнуть его ногой в промежность и раструбить о произошедшем во все возможные службы, но тогда, незрелая и привыкшая получать от мужчин только холодность, я чуть не потеряла сознание от наплыва незнакомых эмоций. Он угрожал, и я кое-как выбралась из кабинета нетронутой, так и не дождавшись помощи извне. Найдя отца за столом для курения сигар, осторожно вклинилась в беседу, чувствуя на себе прожигающий взгляд стервятника, что последовал за мной к гостям. Мне пришлось прикинуться больной и упросить папу отпустить меня домой с водителем, под честное слово, что лягу спать, как только вернусь. Нехотя, он дал согласие, не отрываясь от разговора о бизнесе.
Как только входная дверь нашего особняка захлопнулась, я поднялась в свою комнату, пропустив вечерний сеанс болтовни с дедом, и залезла в самый горячий душ из всех возможных. Мне отчаянно хотелось стереть те гадкие прикосновения, поэтому стянула с себя одежду и стала тереться мочалкой, пока моя кожа не покрылась алыми ссадинами. Но это не помогало, я все еще чувствовала себя грязной, испорченной, использованной. А когда вышла, то обнаружила в своей спальне другого мужчину.
Крик вырвался из меня, уже безвозвратно сломленной тем вечером, и в руках молниеносно появилась прикроватная лампа. Это был чистейший адреналин, но на этот раз я была готова постоять за себя. Потом ужас от угрозы второго нападения за день сменился шоком. Глаза цвета грозовых туч, выглядывающие из прорези в черной лыжной маске, с самого начала показались мне знакомыми. Но толчком к узнаванию послужили не они, а речь неизвестного. Этот голос я узнала бы где угодно. Даже искаженный рычанием, он странным образом успокаивал, а мне в тот момент было так необходимо спокойствие. Сперва даже решила, что свихнулась, представляя на месте грабителя человека, в чьем присутствии ощущала безопасность. Но потом Доминик назвал меня малышкой Ливи, подтвердив то, что я уже и так знала, и мое тело расслабилось, несмотря на всю противоречивость ситуации.
Тогда, глядя ему в глаза, я отчаянно захотела попросить помощи. Сила, что билась под темной курткой, могла сокрушить всех моих демонов, включая Росса Смитстоуна. Но я струсила, опасаясь, что Доминик снова высмеет и оттолкнет меня, как делал уже много раз. А потом он открыл свой рот и испортил все окончательно, прихватив мое кольцо и часть сердца.
* * *И вот наступил недолгожданный день моей ненастоящей помолвки. Я стояла в гостевой комнате семейного дома Каллаханов, глядя в окно на то, как собираются гости, при этом мысленно ругаясь самыми отвязными бранными словами, известными человечеству. Зачем вообще тащить сюда всех этих людей и разыгрывать перед ними дешевый спектакль, если, в сущности, всем плевать, кто с кем спит и за кого выходит замуж, пока их банковский счет не уменьшается.
Теперь это место совсем не походило на нечто, сошедшее с заставки Диснея, сияние дорогих люстр убило не только время, но и мое переменившееся со взрослением восприятие. Я нервно отсчитывала минуты до момента, когда придется спуститься вниз, зная, что это неизбежно. Мама даже не осталась, чтобы поддержать меня – ей все так же плохо удавалось не метаться между решением отца и моей откровенной обидой. Да, я делала то, что должна, но с гордо поднятой головой осуждала нечестность их приоритетов. Лицемерно, ведь по дороге сюда впервые задумалась, что сделала бы, если бы решение выйти за Доминика было моим собственным выбором, не зависящим ни от каких сомнительных переменных, призраков нашего прошлого и дурацкого соглашения алчных до денег мужчин. И, к своему стыду и ужасу, не удивилась родившемуся в голове ответу.
Подойдя к зеркалу, я взглянула на свое отражение, поражаясь, насколько иначе выглядела в вечернем платье, с волосами, собранными в элегантную прическу из небрежных локонов, заколотых цветами на затылке. Перед выходом из дома я отправила фото Керри, получив в ответ кучу смайликов с поднятыми вверх большими пальцами и баклажанами, что, полагаю, было знаком одобрения.
Сделала пару глубоких вдохов, понимая, что прятаться здесь дольше не было смысла, и, когда давление в моей груди немного ослабло, покинула спальню, с трудом ковыляя на высоких шпильках туфель, подобранных в тон платья. На заднем дворе первым, что бросилось мне в глаза, были отнюдь не помпезные столы, украшенные цветами и белоснежными скатертями, и не многочисленные гости, осматривающие меня с нескрываемым любопытством. Мой взгляд первым делом упал на постройку, возле которой десять лет назад я впервые заговорила со своим женихом.
Кстати, о нем. Я нигде не видела Доминика с момента приезда, и это нервировало даже больше, чем отсутствие кольца на моем безымянном пальце. У меня не было его номера, а спрашивать у случайных людей, не видели ли они моего будущего мужа, не представлялось возможным без привлечения нежелательного внимания.
– Оливия, какой сюрприз, – длинная тень упала на лужайку передо мной, отрезая путь вперед. Живот скрутило тугим узлом, а по венам разлилась едкая горечь. Всем своим существом я почувствовала отвращение к человеку, стоящему слева от меня.
– В самом деле. – Я вложила в голос столько сарказма, сколько смогла накопить в перерывах между рваными вдохами. Он точно знал, что буду здесь, ведь это моя помолвка, но что не давало мне покоя, так это вопрос, как он попал на мероприятие. Нехотя подняв взгляд, я тут же получила ответ.
– Лив, ты ведь уже знакома с Россом Смитстоуном? – весело проговорил подошедший отец.
– Ты даже не представляешь, – ядовито выплюнула я, неосознанно отступая на шаг, чтобы создать между нами как можно больше пространства.
– Росс теперь один из членов совета директоров и наш главный ориентир в бизнесе. – Он так гордился своим подчиненным, что меня затошнило. – После завершения учебы ты могла бы стажироваться под его руководством.
Через мой труп.
Желчь уже бурлила где-то в горле, обжигая стенки пищевода. Вот так самый страшный кошмар моего детства взобрался на самую верхушку пищевой цепочки и теперь, как я понимала, был в числе тех, кто мог влиять на вопрос моего будущего в компании. Прекрасно.
– Блестящая идея! Я мог бы многому тебя научить, Оливия, – приторно-сладким тоном протянул Росс, чего отец даже не заметил. Черные зрачки ненавистных мне глубоко посаженных глаз плотоядно прошлись по всему моему телу с ног до головы, и я почувствовала, как пространство вокруг сжалось. Платье на тонких бретелях вдруг стало слишком откровенным, я захотела завернуться в свой самый скучный кардиган, а еще лучше – вовсе стать невидимой.
– Это вряд ли, – сухо ответила я, разворачиваясь, чтобы уйти.
– Милая, это невежливо, – укорил отец. Он виновато покосился на Смитстоуна, а потом зыркнул на меня в недоумении. Я должна была рассказать, как его золотой мальчик лапал меня, а затем угрожал, что, если кому-нибудь расскажу, он сотрет в порошок меня, отца и всю компанию. Теперь-то я знала, что он не шутил, обладая властью, растущей с каждым годом все больше. – Почему бы вам не потанцевать и не обсудить детали? Не за горами день, когда ты унаследуешь компанию, Лив.
Паника захлестнула меня с новой силой, когда я умоляющим взглядом взглянула на отца.
«Ты меня позоришь», – проговорил он одними губами.
Господь всемогущий. Я снова почувствовала, как стала той маленькой девочкой, которую никто не спасет.
– Вообще-то, я бы хотел, чтобы первый танец остался за мной, – теплая рука легла на мою талию, плавно прижимая к твердой опоре в виде мускулистого тела, ускоряя сердцебиение и вызывая дрожь. Но эта реакция не была неприятной, я испытала настоящее облегчение от уверенности в знакомом голосе. – Все в порядке? – шепнул Доминик, наклоняясь к моему уху, благодаря чему я уловила аромат дыма и травы. Он отстранился, всматриваясь в мое лицо, и мне удалось лишь согласно кивнуть. Доминик прищурился, затем поднял взгляд на двух других мужчин и снова посмотрел на меня. – Уверена?
– Да, – солгала я.
– Хорошо. – Тот не выглядел убежденным, но не стал вести допрос, уловив мою нервозность, за что я была благодарна. – Идем.
Он взял мою руку в свою, переплетая наши пальцы, и вывел меня туда, где под медленную композицию уже танцевали несколько пар. Мы остановились у края танцплощадки, под помостом из цветов, в окружении лампочек, свисающих с установленного недавно навеса, где было тише всего.
– Должен признаться, – сказал Доминик с кривоватой улыбкой, – я ни черта не умею танцевать. – Но все же он ловко развернул меня к себе лицом и, опустив обе руки мне на талию, стал неторопливо покачиваться на месте в такт песне. Я опустила ладони ему на грудь, чувствуя под пальцами гладкую ткань рубашки, это было так странно.