Сила ненависти
Вытащив раковую палочку, я поднесла ее к носу и вдохнула. Вот он – тот запах леса и травы, что впервые вторгся в мое сознание десять лет назад. Мои глаза расширились в осознании.
– Закончила обыск? – Низкий голос заставил мое сердце подскочить и ускориться, от чего сигарета выскользнула из трясущихся пальцев и упала на пол.
Наши глаза встретились, но во взгляде Доминика не было ничего доброго. Он шагнул в комнату с грацией хищника, сразу заполняя собой пространство, и я непроизвольно отступила назад, врезаясь ногами в кровать.
– Я не хотела.
Господи, Оливия, тебе стоило бы научиться врать.
– Дай угадаю. – Доминик аккуратно присел прямо передо мной, и, если бы не короткая вспышка боли в его глазах, я бы решила, что он напрочь лишен чувств. – Ты совершенно случайно каким-то образом оказалась в моей спальне, роясь в моих вещах.
– Лицемерно, тебе не кажется? – попыталась перейти в наступление. – Пока что только ты был тем, кто дважды проникал в мою комнату без разрешения.
Длинными пальцами Доминик подхватил сигарету и заправил ее себе за ухо, все еще не отрывая взгляда от моего лица. Затем не спеша поднялся, оказавшись так близко, что передняя часть его тела скользнула по моей груди, задевая. Высокая фигура нависла надо мной, и пришлось откинуть голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. Теплое дыхание коснулось моих губ, и в тот момент я вдруг почувствовала, как из меня капля за каплей начала вытекать смелость.
Мои глаза с предательской долей внимания проследили за тем, как Доминик провел языком по нижней губе. Воспоминание о том поцелуе так некстати всплыло перед глазами, и все мое тело загудело. Понимающая полуулыбка искривила его рот. Не прошло и пары часов с моего заселения в его логово, как мой мозг полностью атрофировался.
– Хочешь, проведу тебе экскурсию? – нарочито медленно проговорил он, наклоняясь еще ближе. – Уверен, в моей спальне еще много вещей, на которые ты не отказалась бы взглянуть, принцесса.
Сдерживая миллион ругательств, которые в этот момент хотелось выпустить на волю, чтобы они укусили его за зад, я стояла на нетвердых ногах и задавалась вопросом, почему все еще нахожусь здесь, ублажая потребность этого человека в разговоре. Он явно насмехался надо мной, застуканной на месте преступления и пристыженной, но я отказывалась уступать, поэтому привстала на цыпочки, упираясь кончиком своего носа в его.
– Как-нибудь в другой жизни, – прошептала, наблюдая, как зрачки Доминика темнеют. – В этой я с тобой покончила.
На последнем слове, вложила в руки всю силу и толкнула его в грудь, возвращая в свои легкие украденный его дыханием кислород. Доминик оступился на больной ноге, но все же устоял, моментально пряча за маской веселья то, что могло бы сойти за разочарование. А я, не дожидаясь его ответа, подхватила свою коробку, выбежала из спальни и бросилась по коридору, запираясь в самой дальней от него комнате.
* * *Моя спальня, выбранная под действием импульсивного желания сбежать, была меньше той комнаты, что занял Доминик, но здесь была своя ванная с тропическим душем и прекрасный вид из окна, что меня вполне устраивало. За следующие четыре часа я так и не набралась смелости выйти, поэтому развлекала себя тем, что переписывалась с Керри по телефону, игнорируя любые вопросы, связанные с Домиником.
Прислала ей пару селфи на белоснежных простынях, рассказывая о переезде и недавнем созвоне с ее тетей Марджори, с которой у меня была назначена встреча на вторник. По телефону женщина мне понравилась, она была открытой и вежливой, и моя решимость попробовать себя в роли наставника для детей немного окрепла.
Также отправила короткое послание Каю, который привез меня сюда, сообщив, что на сегодня он больше не нужен. Мне не нравилась та часть его работы, в которой он был вынужден часами ожидать меня в машине. Но я не умела водить самостоятельно, и по словам мамы, ей было спокойней, когда она знала, что рядом со мной есть надежный человек. Забавно, ведь именно она молчала все то время, что меня сватали за Доминика, во всем теле которого не было столько надежности, сколько было в одном моем ногте.
В дверь забарабанили, и я вскочила на кровати, садясь и поправляя растрепанные от долгого лежания волосы.
– Что тебе нужно? – спросила, не потрудившись пригласить Доминика войти. Это было по-детски, учитывая факт, что нам бы все равно пришлось пересекаться, живя в одном доме и готовясь к нашей общей свадьбе, но пока я была не готова к новой порции унижения.
Ручка на двери повернулась, и та с тугим скрипом приоткрылась. Доминик на мгновение замер, просунув свой длинный незваный нос в образовавшуюся щель.
– Что за черт? – спросил он, осматривая конструкцию, что я соорудила из двух прикроватных тумбочек, мусорного ведра и все той же коробки, что успела притащить внутрь. – Иисус Христос, ты решила, что я буду вламываться к тебе в комнату?
С искренним шоком он уставился на меня, не возобновляя попытку войти.
– Ты вроде как именно это сейчас и делаешь, – уколола я. – Не помню, чтобы приглашала тебя войти. И я думала, ты у нас не веришь в Господа. – Я неохотно встала и, скрестив руки на груди, подошла ближе.
– Слушай, мы не с того начали, может быть, ты уберешь свою баррикаду и мы поговорим как взрослые люди?
Закатив глаза, я все же сняла ведро с тумбочки, отодвигая ее в сторону.
– Счастлив?
Проигнорировав мой вопрос, Доминик приоткрыл дверь шире, после чего вернулся в коридор, а потом появился с двумя коробками в руках. Не глядя в мою сторону, он принялся заносить мои вещи в комнату, бережно расставляя их напротив стенного шкафа. Некоторые из коробок были подписаны, и я отметила для себя, что он рассортировал их по категориям, чтобы мне было удобней разбирать перенесенные вещи.
– Для того кто не собирался переезжать, это немного чересчур, – пробормотал он себе под нос, пронося мимо меня очередную партию. Я же, как настоящая пустоголовая идиотка, стояла, широко раскрыв рот и тайком любуясь тем, как перекатываются твердые мышцы на его предплечьях и бицепсах. – Здесь написано «старый хлам», для чего ты вообще привезла это?
Хотелось бы ответить, что это для того, чтобы побесить его, но правда заключалась в том, что, если бы Доминик открыл крышку этой коробки и заглянул внутрь, никакое количество сарказма уже не спасло бы меня от ядовитых насмешек.
– Просто поставь это на дно шкафа, – слишком быстро выпалила, чувствуя, что краснею.
Он вскинул бровь, но без словесных нападок выполнил мою просьбу. Пока перетаскивал остальные коробки, я принялась распаковывать некоторые из уже принесенных, раскладывая вещи по местам. И все никак не могла отделаться от своей нервозности, вызванной тем, как слаженно мы работали вместе, создавая крохотный островок уюта в этой холодной безликой квартире, в которой собирались жить в качестве мужа и жены.
– Нужна еще помощь? – непринужденно спросил Доминик, закончив свою часть работы. Он пару раз согнул и разогнул поврежденную ногу, стоя ко мне спиной и изучая надписи на коробках.
– Нет, спасибо, – отозвалась я, всерьез обеспокоившись его травмой. – Не хочу, чтобы у тебя случались эти… ну, фантомные боли.
Глубокий раскатистый смех пронесся через всю спальню, и еще больше жара прилило к моему лицу. Доминик обернулся и с выражением искреннего веселья снисходительно щелкнул меня по носу.
– У меня нет фантомных болей, принцесса. Как видишь, обе мои ноги на месте. – Он продолжил потешаться над моей глупостью, и мое терпение дало сбой.
– Достаточно на сегодня, проваливай! – впившись двумя руками в его предплечье, я потащила парня к выходу из комнаты. – Спасибо за помощь, а теперь выметайся!
– Ты такая забавная, – не прекращая хохотать, провыл он, выходя в коридор.
– Как здорово! Добавлю это в свое резюме в раздел «прочие достижения». – Я начала захлопывать дверь. Но рука Доминика остановила мое движение.
– Не злись, – примирительным тоном сказал он. – Заканчивай и выходи, я закажу пиццу, ты ведь торчишь здесь бог знает сколько, но так ничего и не ела.
Молча уставилась на него, пытаясь разгадать эту шараду. То он надрывал живот, радуясь, когда я выставляла себя идиоткой, то заботливо предлагал помощь и следил за тем, чтобы я не осталась голодной. Второй раз за неделю. У меня не было сил на споры, и еще меньше было мотивации для попыток понять его. Похоже, мы оба окончательно запутались в своих чувствах.
– Я люблю с ананасами, – сказала, закрывая дверь у него перед носом.
Глава 21
Ник
Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет, потому что дела их были злы…
(Ин. 3:19)Громкая музыка заглушала мое прерывистое дыхание и надрывные стоны, тело покрылось потом, мышцы рук и ног кричали от напряжения. Но я повторял упражнение из раза в раз, превозмогая боль и усталость. Первый час занятий физиотерапией с моим тренером по реабилитации Ману выглядел многообещающе. Улыбчивый индус расписал план наших интенсивных тренировок из расчета три в неделю, и меня устраивал такой расклад, потому что в Бостоне все равно больше нечем было заняться.
Потом Оливия вошла в спортзал в разгар занятия, и моя нервная система дала серьезную трещину. Поэтому следующие сорок минут работал на износ, пытаясь выкинуть из головы крохотную пижаму, сексуальный беспорядок в белокурых прядях и налитые кровью заспанные глаза.
Прошло два дня с тех пор, как Оливия переехала в пентхаус. Не знаю, чего я ожидал от этой затеи, но в вечер, когда, покончив с ее коробками, мы заказали пиццу, вместо полноценного разговора она бросила короткое «спасибо» и удалилась с тарелкой обратно к себе. Я был в бешенстве, поэтому, забрав остатки веганской дряни, провел одинокий ужин в медиазале за просмотром какого-то сериала. Там же потом и вырубился после двойной дозы ксанакса.
Пока что все наше скупое общение сводилось к молчаливому наливанию кофе по утрам и приветственным кивкам. Оливия уходила на учебу к десяти, затем отправлялась в дом родителей и уж не знаю, нарочно ли, задерживалась там до позднего вечера. После чего приходила, даря обессиленное «привет» и «спокойной ночи», закрываясь в спальне до утра. Это меня ни хрена не устраивало по многим причинам, но я продолжал убеждать себя, что дело лишь в оттягивании момента, когда я смогу заполучить акции Аттвудов.
– Сделай перерыв, а затем еще серию на гребном тренажере, – скомандовал Ману, протягивая мне бутылку воды и полотенце. – Ты отлично справляешься, Ник. Если все наши занятия пройдут с тем же усердием, твои мышцы придут в норму гораздо раньше срока.
Это было отличной новостью само по себе, а если Оливия продолжит врываться сюда, не потрудившись одеться и крича, чтобы мы заткнулись и убрали музыку, то моя продуктивность только возрастет. Как и желание убивать, а вот здравомыслие, похоже, иссякнет окончательно.
Я вытер пот со лба и груди, растягивая мышцы, затем отвинтил крышку от бутылки, опустошая ее так жадно, будто весь последний час путешествовал по Средней Азии. Ману остался в углу зала, продолжая отмечать что-то в плане тренировок, и мой взгляд упал на дверной проем. Слова реабилитолога заставили задуматься.
Что я буду делать, когда нога восстановится, ведь место в «Файр» окончательно потеряно, а новые стоящие контракты с травмированными игроками заключались практически никогда. Тони настаивал, чтобы я не отказывался от рекламных контрактов, а я каждый раз велел ему отвалить. За последние месяцы жизнь кардинально изменилась, и даже слабые отголоски сожаления удивительным образом перестали преследовать меня. Не знаю, была ли тому виной доктор Коллинз со своими сеансами или, может быть, понимание бессмысленности возвращения накладывало отпечаток, только меня уже не так тяготила перспектива остаться в Бостоне насовсем и затеряться в какой-нибудь другой рутине.
Любопытная голова снова выглянула из-за угла, и на короткий миг мой невыспавшийся мозг даже решил, что дело в ней.
– Можно войти? – Эта покорная версия Оливии была полной противоположностью дикарки, что ворвалась двумя часами ранее, обещая выдрать колонки из стены и засунуть их мне в задницу. Судя по влажным волосам, она приняла душ, переодевшись в один из своих скучных нарядов, предназначенных для учебы. И почему-то эта смена образа заставила меня нахмуриться.
Сделав последний глоток, сжал пустую бутылку и встал, чтобы бросить ее в мусорное ведро у двери. Оливия проследила за моими перемещениями, задерживаясь взглядом на некоторых открытых частях моего тела. Как бы она ни старалась это скрыть, ее влекло ко мне, даже несмотря на враждебность.
– Что, никаких больше угроз? – Я подошел вплотную, радуясь краске стыда на ее лице.
– Извини, это было невежливо. По утрам я не очень дружелюбная. – Голос Оливии приобрел задумчивые хриплые нотки. – В следующий раз просто кинь в меня стаканом с кофе, это обезвредит худшую сторону.
Она виновато закусила губу, глядя в сторону Ману. Тот, казалось, не замечал ничего за пределами своего планшета, поэтому я подошел еще ближе к Оливии, загораживая ей обзор. Голубые глаза остановились на моей голой груди, а без того румяные щеки окрасились в алый. Колебание воздуха от ее поверхностного дыхания заставило меня улыбнуться.
– Извини за музыку, я думал, шумоизоляция здания это выдержит, – она явно не расслышала слов, медленно моргая и все еще глядя перед собой. Большую часть времени я не был тщеславным придурком, поэтому поднес указательный палец к ее подбородку, призывая поднять взгляд. – Кстати, здесь достаточно места для танцев, – я кивнул в сторону той половины зала, что была пуста и увешана зеркалами.
Когда впервые приехал посмотреть жилье и вошел в это помещение, идея сделать здесь что-то вроде маленькой танцевальной студии пришла в голову еще до того, как мозг нарисовал в другой части зала тренажеры. Стереосистема уже была встроена, что стало дополнительным подтверждением правильности моих мыслей, это подходило ей больше, чем мне. По правде говоря, музыка даже не являлась обязательной частью тренировок, но сегодняшний вид взбешенной Оливии что-то сделал с моей головой, поэтому теперь я намеревался продолжить ежедневно включать ее. Может быть, повезет и я снова увижу ту дикую сторону.
Она смотрела на свободную часть просторного помещения в замешательстве; я точно знал, что в первый же день Оливия исследовала всю квартиру, но как будто мысль, которую только что озвучил, ранее не приходила в ее прекрасную голову.
– О… я… Вау… – Она потерла лоб, краснея еще больше. – Это для меня? – Пристальный взгляд впился в мое лицо, требуя ответов. Я коротко кивнул. Еще больше вопросов всплыло в ее глазах. – Зачем?
– Теперь это и твой дом, – недолго думая, ответил я.
Откуда это вообще взялось?
То есть да, технически это был наш общий дом, но, говоря это, я упустил ту часть, в которой после перехода акций мы расторгнем брак, соберем свои вещи и уберемся отсюда каждый в свою жизнь. Мне из нас двоих потребовалось бы раз в десять меньше времени, учитывая число коробок, что перенес в ее спальню.
Оливия прищурилась в недоверии.
– Спасибо, видимо? – Я ухмыльнулся. Даже благодарность из ее губ вылетала как проклятие. – Кстати, твой телефон на кухонной стойке звонил не переставая, поэтому я и зашла, – указав пальцем за спину, она покачнулась на ногах, глядя куда угодно, только не на меня. – Я еду на учебу, Кай ждет внизу. У тебя есть какие-нибудь планы на сегодня?
Внезапная легкая нервозность в ее тоне подсказывала, что вопрос не был случайным. А учитывая тот факт, что это был первый раз, когда она добровольно решила посвятить меня в свои дела, я мог с легкостью поставить на то, что она выпытывала информацию с какой-то определенной целью. Может быть, ожидала, что я как будущий муж буду проводить с ней больше времени. В таком случае это было мне только на руку, ведь наше сближение помогло бы породить доверие и убедить ее оставить эти долбаные акции.
– Вообще-то никаких. Как насчет обеда где-нибудь в городе?
Стоило словам покинуть мой рот, как Оливия напряглась и выпрямилась. Я ожидал чего угодно, только не вспышки паники в расширенных от удивления глазах.
– Я не могу, – быстро выпалила она, делая неосознанный шаг назад. – Спросила из вежливости. – Ее взгляд заметался по комнате, и это посеяло щедрую порцию сомнений в моей голове. – Так что, ты… ты просто останешься здесь или? – замолчала, резко отступая. – А вообще знаешь что, неважно. Я заеду к родителям, так что снова буду поздно. Пока!
Махнув рукой и не оглядываясь, она вылетела из помещения, оставив меня наедине с ощущением, что я что-то упускаю. Ах, ну да! Видимо, сегодня тот самый день, когда я не должен совать нос в ее дела.
* * *Проводив Ману и приняв душ, я вошел в кухню, чтобы проверить телефон и перекусить. Три пропущенных от Карсона, десяток сообщений от Тони и одно от Оливии. Это интересно. Открыв последнее, я получил очередную дозу извращенной радости.
Принцесса:
НЕ ВЗДУМАЙ СЪЕСТЬ МОЮ ЕДУ!!!
Выглядело немного тревожно, учитывая размер букв и три восклицательных знака. Но кто я такой, чтобы упрекать людей за их несдержанность.
В холодильнике было достаточно продуктов, чтобы накормить все здание, я сам пополнил запасы, уточнив у кухарки в доме Аттвудов перечень допустимых продуктов для Оливии. Мне не нравилась мысль, что она окажется голодной только потому, что не найдет нужный ингредиент для своего блюда. Но реальность оказалась хуже любых опасений, стоило мне открыть холодильник.
На прямоугольной тарелке в центре стеклянной полки, ничем не прикрытый, лежал надкусанный сэндвич. Точнее, то, что, по-видимому, должно было им быть. Листья салата, половинка помидора и какой-то желто-зеленый соус, вытекающий из центра конструкции, состоящей из двух криво отрезанных кусков хлеба. Я вынул тарелку, разглядывая этот шедевр, и запах брокколи ударил прямо в нос.
– Что за…
Взяв со столешницы крышку для микроволновой печи, накрыл недоеденную еду моей странной невесты и принялся вытаскивать ингредиенты для ужина, прикидывая в голове варианты блюд, не включающие мясо и прочие табуированные веганами продукты. Где-то в середине готовки остановился и вздрогнул от осознания, что занимаюсь совершенно иррациональной ерундой, но зазвонивший телефон прервал мои метания.
Увидев на экране имя отца, пожалел, что не заблокировал его номер много лет назад.
– Чего тебе? – с ходу спросил я, включая громкую связь и откладывая телефон на столешницу, чтобы помешать овощи в сковороде.
– Ты добился какого-нибудь прогресса? – ровным тоном спросил он.
– Конечно, Карсон, почему бы нам не встретиться через двадцать минут, чтобы я передал тебе акции. Кстати, какой бант ты предпочитаешь? Я бы перевязал синим, но не уверен, что у меня найдется лента нужного цвета. Ты не повисишь, я проверю?
– Очень остроумно.
– Прошло две недели, о чем, черт возьми, ты спрашиваешь? – огрызнулся я.
– Гордон хочет устроить ужин для узкого круга. Он не уверен, что его дочь в надежных руках, а мне не нужны его подозрения.
Я стиснул челюсти.
– Что ж, его потеря. Гордон может катиться к черту после того, как буквально продал собственного ребенка и поставил на первое место компанию.
Тишина на линии заставила проверить, не отключился ли мой собеседник. Но секунды на экране все еще шли.
– Складывается ощущение, что ты более пристрастен, чем раньше. Как бы там ни было, я жду от тебя действий. Не стоит тянуть с тем, о чем мы договаривались, – наконец сказал он. Я слышал, как на том конце провода зашуршали бумаги, затем раздался звон стекла и звук наливаемой жидкости. Мое собственное горло пересохло, я отключил плиту, направляясь в сторону своей комнаты.
– У меня в запасе полно времени, – холодно проговорил, роясь в кармане вчерашних джинсов, оставленных на кресле. Разговоры с отцом выводили из себя, и теперь, когда он жил ближе, чем хотелось бы, я постоянно был вынужден цепляться за контроль, неуклонно соскальзывая в пропасть. – Так что прекрати названивать мне и займись своей жизнью.
Я повесил трубку, неуверенный, о какой вообще жизни говорил. С того дня, как мамы не стало, Карсон будто умер внутри, оставив свою пустую оболочку на растерзание демонам, что поглотили остатки его разлагающейся души.
Закинув в рот таблетку, я пересчитал остатки, ругаясь про себя. Врач, что выписал мне этот рецепт, вряд ли оценит то, как скоро я опустошил пузырек. Доктор Коллинз отказывалась даже смотреть в мою сторону, стоило намекнуть о любых успокоительных и противотревожных препаратах. Зато вдоволь пичкала историями о том, что все это возможно решить без таблеток, но глупая женщина и понятия не имела, как невыносимо долго тянулись минуты в потоке мыслей, забивающих мою голову ежедневно.
Единственным временем помимо трипов, когда я мог не думать о прошлом, были короткие периоды перепалок с Оливией и наши нелепые бытовые взаимодействия. Это открытие пугало и одновременно с тем делало меня безоружным перед желанием снова найти ее в недрах квартиры и вывести на диалог. Но малышка Аттвуд избегала моего общества, что отрезвляло после стольких лет терроризирования моей психики, и похоже, что помимо этого она что-то скрывала.
Я проглотил ксанакс, лег на кровать и закрыл глаза сгибом локтя. Хотелось подняться, отправиться в ее комнату и распотрошить ту загадочную коробку. Найду ли я внутри какие-нибудь старые записи с ее танцевальных выступлений или что-то из безвкусной одежды, которую у нее не поднималась рука выбросить? А может быть, там голова ее бывшего? Что, если у нее кто-то есть и сейчас? От этой мысли мой живот предательски сжался. В тот вечер в ее комнате я спросил, есть ли у нее парень, и она ответила отрицательно, но вдруг потеряла ко мне интерес, потому что влюбилась в кого-то другого.
Знаете, каково это – больше не чувствовать себя центром ее вселенной? На самом деле паршиво, мне больше нравилось, когда кто-то смотрел на меня с неподдельным обожанием и внимательно слушал, после делясь чем-то своим… Я снова хотел почувствовать себя нужным, и после ухода Дэма осознал, что единственным человеком, который бескорыстно впитывал каждую часть меня, всегда была Оливия.
Это всегда была она.
Черт, должно быть, таблетки затуманили мой разум сильней, чем обычно, потому что я не мог всерьез лежать тут и рассуждать о девушке, которая даже толком меня не знала, вбив себе когда-то в голову идею, за которую цеплялся ее неокрепший ум. Если бы она увидела меня настоящего, худшие стороны моего нутра, то убежала бы сверкая пятками и никогда бы даже не помыслила возвращаться.
Пролежав так почти час, я поднялся, направляясь обратно в кухню. Нужно было закончить это долбаное блюдо до ее возвращения.
Глава 22
Оливия
…вы от нижних, Я от вышних; вы от мира сего, Я не от сего мира.
(Ин. 8:23)Я никогда не бывала в общественных центрах и даже не знала, чего ожидала от этого визита. О Роксбери, Дорчестере и Маттапане ходили разные слухи, но все они в основном призывали ни за какие богатства не приближаться к этим районам. У меня же был самый низкий инстинкт самосохранения в истории человечества, поэтому, несмотря на ворчание Кая, ровно в десять утра «Эскалейд» притормозил у здания по указанному адресу.
– Спасибо, что подвез! До скорого! – сказала, намереваясь выйти.
– Я буду ждать здесь. – Кай демонстративно заглушил мотор откидываясь на сиденье.
– Боже, ты хуже пиявки, – закатив глаза, я бросила взгляд в окно.
Здание выглядело на удивление презентабельным. Не знаю, чего я ожидала, но точно не кирпичного двухэтажного дома с обновленными окнами и высаженными вдоль кованой ограды растениями. Никаких граффити или пыльных мусорных баков, даже уютные одинаковые занавески на окнах не вписывались в мое изначальное представление о том, как должен выглядеть общественный центр в одном из самых криминальных районов Бостона.
– Ты сказала, что это ненадолго, так что я остаюсь, – он уткнулся в телефон, устраиваясь поудобней.
– Как знаешь, – взявшись за дверную ручку, я обернулась через плечо. – Когда твой «Кадиллак» размолотят бейсбольными битами, не вини меня.
Выскользнув наружу, я как можно быстрее захлопнула дверь, обрывая сердитое ворчание Кая. Достаточно было уже того, что он не поплелся за мной внутрь. Набросив на плечо спортивную сумку с танцевальной обувью и одеждой, поднялась по каменным ступеням и толкнула массивную черную дверь.
– Ого! – вырвалось у меня.
Внутри центр выглядел еще лучше, здание явно недавно пережило большой ремонт. Стены были выровнены и покрашены в шалфейный цвет, вдоль коридора в разноцветных рамках всех размеров висели детские рисунки и стояли уютные плюшевые диваны, а перед ними – низкие столики с принадлежностями для рисования и разноцветными конфетами в пластмассовых вазах. На улице перед входом я заметила камеру слежения и, окинув взглядом просторный холл, наткнулась еще на три такие же. Лестница выглядела чуть старше здания, но была отполирована и покрыта лаком, так что старые сколы на ней не бросались в глаза, если только кому-нибудь не приходило в голову специально присматриваться. Прямо как мне сейчас, но стоит ли винить за интерес, если это место было настолько уютным, что хотелось внимательно изучить каждую деталь, вплоть до дверных ручек из причудливого, нарочно покрытого трещинами металла или резных оконных рам с изображениями самых разных цветов.