Сила ненависти

– Ты первый меня ударил, – встрял Ди. – Но я не держу зла, потому что карма теперь дает тебе сдачи. – Он улыбнулся еще шире, бесстыдно радуясь положению, в котором я оказался.

– Должен ли я спрашивать, о чем вообще идет речь? – спросил мистер Донован, стреляя в нас поочередно родительским прищуром.

– Брось, Ник, мы все знаем, что ты просто запутался, – подала голос Элли. – Не всегда то, что видят наши глаза, оказывается правдой. Наше сердце порой говорит яснее.

Я сжал переносицу двумя пальцами и вздохнул.

– Ей не нужен кто-то настолько испорченный, как я.

Тяжелая правда, с которой сражался внутри себя, несмотря на влечение к Ливи, проникла в каждый уголок этой уютной комнаты, звеня так громко, словно я прокричал ее посреди стадиона, сложив ладони рупором.

– Все мы по-своему не идеальны, сынок. – Голос мистера Донована оборвал череду моих терзаний. – Вопрос лишь в том, что ты готов сделать, чтобы стать тем, кто достоин ее внимания и любви, при этом оставшись собой.

– В каком смысле ты не знаешь, где она? – Я выбросил окурок под ноги Кая и растоптал его носком ботинка. – Разве не ты должен забирать ее сегодня?

В ответ он лишь поджал губы, виляя взглядом. Он что-то скрывал, и мне это ни хрена не нравилось. Покинув дом мистера Донована, я позвонил Ливи, чтобы предложить ей поужинать где-нибудь после того, как она съездит к деду, но роботизированный голос отправлял меня на голосовую почту. Тогда я отправился к Аттвудам, но удивленный взгляд матери Ливи дал понять, что ее там не было. Из-за стычки со Смитстоуном я почти забыл недавний разговор за ужином, когда мистер Аттвуд упомянул, что его дочь не появлялась, но теперь выяснилось, что это не первый вторник, когда моя будущая жена пропускала встречи с семьей якобы для того, чтобы провести время со мной. В мире было столько загадок, типа происхождения Стоунхенджа или исчезновения Джимми Хоффы, но та, которая больше всего волновала меня сейчас, вставала на первое место.

– Где, черт возьми, моя невеста? – повысив голос, спросил я еще раз, делая предупреждающий шаг в сторону Кая.

– Понятия не имею.

Похоже, мы зашли в тупик, что стало концом моего терпения.

Я схватил парня за лацканы пиджака и резко развернул, прижав лицом к капоту «Эскалейда». Затем наклонился ближе, нависая сверху.

– Давай подумаем еще раз, приятель. – Предупреждение в моем голосе работало даже лучше, чем его вывернутая за спину обездвиженная рука. Гримаса боли исказила черты Кая.

– После учебы я отвез ее в общественный центр на подработку, – не переставая вырываться, проговорил он. – Обычно она сопротивляется, просит меня уехать и добирается домой сама.

Я отпустил придурка, смачно выругавшись.

– Адрес?

Он уже открыл рот, наверняка для того, чтобы выдохнуть очередное «не знаю», но потом закрыл его и подошел к машине. Спустя минуту у меня в руках был листок с названием улицы и дома, которые я слишком хорошо знал.

– Это какая-то шутка? – пригвоздил Кая взглядом.

– Нет, ей предложили место учителя в группе по танцам для девочек. Это все, что я знаю, честно.

– Черт возьми! – выкрикнул, швыряя листок ему в лицо. – И тебя не волновало, что она остается там одна хрен знает сколько?

Район, который я знал лучше, чем правила игры в футбол, был настоящей адской дырой в недрах города. И бездействие идиота, стоящего передо мной, не делало его более безопасным для Оливии.

– А что мне оставалось? Она просила не маячить на дорогой машине, – казалось, он вообще не понимал сути происходящего.

– Ты еще и дерьмовый друг, раз позволил Ливи слоняться на улицах, полных отморозков. Неужели нельзя было просто взять менее приметное корыто? Болван!

Он что-то выкрикивал мне вслед, но я уже не слышал, захлопывая дверцу своей машины и заводя мотор.

Когда я впервые переступил порог этого общественного центра, мне едва исполнилось восемнадцать. Я был зол на весь мир и мечтал стать кем-то заметным, значимым. Тогда Мардж была замужней энергичной седовласой женщиной, отдающей сердце и стремительно утекающее здоровье каждой заблудшей душе, что прибивалась к порогу ее детища. Потом умер Билл – ее муж и любовь всей жизни, – и Мардж справлялась с утратой единственным знакомым ей способом.

Разрываясь между учебой и мечтой о карьере футболиста, я отчаянно нуждался в деньгах. Никто из обитателей центра не знал, откуда я родом, и это был, пожалуй, главный плюс такого места. Всем было насрать, кто ты и что у тебя на душе. Один приятель шепнул мне, что здесь ищут тренера на полставки, и я, не думая дважды, появился в назначенный день, хотя ни черта не смыслил в том, как работать с детьми из неблагополучных семей. Все мои знания основывались лишь на собственном печальном опыте, ведь не имело значения, сколько у тебя денег и из какого металла ложка в твоем рту, если твои родители не в себе, каждый по своей причине. Работать на Мардж было лучше, чем таскать мешки угля в порту или просиживать штаны в офисе «Каллахан и Аттвуд», к которому меня тогда не подпускали и на пушечный выстрел.

Я продержался дольше, чем другие обитатели, но моя пагубная привычка совать в себя любое токсичное дерьмо достаточно быстро заставила Марджори Рейнбоу поставить ультиматум. Конечно же, тогда я выбрал более короткий путь, о чем не раз потом жалел в стенах реабилитационного центра. Но, выйдя чистым и преисполненным желания искупить вину перед братом и всеми, кто когда-либо на меня полагался, первым делом отправился сюда. Прием нельзя было назвать теплым, но и я отказывался сдаваться, и после долгих уговоров мы сошлись на том, что хоть место тренера для меня навсегда потеряно, я смогу вложиться по-другому. Вот истинная причина, заставившая меня тогда действительно слезть с дури. Я делал это не для себя, а для того, чтобы доказать, что могу быть лучше, чтобы получить место в «Патриотах», а вместе с ним и возможность поддерживать загибающийся общественный центр на плаву. Мы проделали огромную работу, и примерно раз в год, приезжая в Бостон, я заезжал сюда, чтобы проверить лично, хватает ли отчисляемых средств. Кто бы мог подумать, что путь поисков Ливи заведет меня именно сюда.

Свет на втором этаже в кабинете горел, несмотря на то что центр закрылся два часа назад; я поднялся по лестнице, ведомый слабым запахом чесночных бус моей эксцентричной подруги, и постучал в дверь.

– Мы закрыты, – крикнула она откуда-то издалека.

– Так какого черта ты не заперла дверь? – Меня всегда раздражала эта ее привычка, я снабдил здание первоклассной сигнализацией и камерами во всех возможных местах, но даже они не спасли бы от внезапного вторжения, если бы незваные гости решили зайти на огонек.

– Мои двери открыты для всех в любое время дня и ночи, – парировала Мардж, распахивая дверь и смеряя меня удивленным взглядом.

– Как и твое сердце. Рад видеть тебя в добром здравии, Марджори, – тепло улыбнулся я, и ее взгляд под очками с толстой синей оправой наполнился ответной искрой радушия.

– Ты все время растешь, малыш, моя шея уже не такая гибкая, чтобы я могла заглянуть в твое красивое лицо, наклонись-ка ближе, – я сделал, как было велено, и, наклонившись, поцеловал Мардж в обе морщинистые щеки. Она сразу же обняла меня, хлопая по бокам, будто проверяя на целостность, это было самое близкое к материнскому теплу, что я получал за последние годы. Она отстранилась, входя в кабинет и занимая место за столом, при этом поглядывая на фотографию Билла в старой рамке. – Что ты здесь делаешь в такой поздний час?

Вот и настало время перейти к цели моего визита, поскольку с момента, как переступил порог, тишина и темнота в здании вызывали колючее чувство беспокойства у меня в позвоночнике. Мардж не смотрела телевизор, так что я сомневался, что она была в курсе, кого наняла на работу.

– Я ищу одну девушку, – сразу начал я, потому что даже короткое промедление могло означать, что Оливия ускользнет еще дальше от меня или попадет в переделку.

– Всего одну? – подколола Мардж.

– Ее зовут Оливия.

Брови Марджори сошлись на переносице, она стянула очки, протирая их цветастым шелковым платком, вытянутым из нагрудного кармана нелепого оранжевого кардигана в крупный зеленый горошек.

– Ты спрашиваешь, потому что…

– Она моя невеста, и, предупреждая твой следующий вопрос, я понятия не имел, что она работает здесь. Но у меня нет времени на объяснения, Мардж, мне нужно найти ее как можно быстрее.

Нетерпение в моем голосе было чужим даже для моих собственных ушей, но ее шокированный взгляд, полный вопросов, зажегся озорством.

– Если я скажу, что не знаю, ты все равно не отвяжешься, так ведь?

Молча кивнул. Она слишком хорошо меня знала. Мардж сделала вид, что задумалась, а я подошел ближе к столу, теряя последние унции здравомыслия. У меня сложилось стойкое ощущение, что все вокруг держат меня за идиота, что-то скрывая и увиливая от вопросов, и я одновременно боялся и хотел услышать правду.

– Она в четырех кварталах отсюда, – сказала Мардж, бросив взгляд на наручные пластиковые часы. – Но тебе стоит дождаться, пока ее смена не закончится.

– Смена?

– Моя племянница держит клуб в здании бывшего табачного магазина Джоуба.

– На Сапл-роуд? – получив утвердительный кивок, развернулся к двери. – Спасибо, Мардж, я забегу на днях!

– Ник, постой! – окликнула она, когда я почти выскочил в коридор. – Что бы ты ни увидел, не позволяй себе принимать решения на эмоциях. Включи чертов мозг. Оливия – хорошая девушка, и я более чем уверена, что на все есть своя причина.

Мне не понравились ее слова, но больше она ничего не сказала, а я не мог отделаться от ощущения острой нехватки кислорода весь путь в два квартала до чертова клуба.

Клубы белого дыма смешались с неоновыми огнями стробоскопов в единый порочный коктейль, разбавленный медленной чувственной музыкой. Чем глубже я погружался в танцующую толпу, пробираясь к бару, тем больше едкое саднящее чувство тревоги разгоралось в груди. Полуголые официантки разносили коктейли, виляя бедрами, и я неохотно всматривался в их лица, боясь столкнуться со знакомыми чертами. К счастью, Оливии среди них не оказалось, и я впустил немного облегчения в свое тело, приземлившись на высокий барный стул перед стеклянной стойкой, уставленной всеми возможными видами алкоголя.

– Что будешь пить, красавчик? – Девушка в розовом парике подлетела откуда-то, запыхавшись, ее взгляд упал на меня, и тогда дыхание совсем оборвалось, судя по замершей грудной клетке, которую было несложно разглядеть, ведь ее обладательница была практически без одежды. – Ой-ой, – только и выдавила она, в панике пробегая глазами по моему лицу.

– Керри, верно? – Я наклонился ближе, надеясь, что моя обманчиво вежливая улыбка донесет до нее послание. – Какой сюрприз.

– Вы обознались, – выпалила та и развернулась, чтобы сбежать.

– Мардж сказала, что клуб держит ее племянница, я должен был догадаться.

Девушка замерла и медленно повернулась ко мне всем корпусом, ошарашенно уставившись, будто увидела привидение.

– Откуда ты знаешь тетю Мардж? – Она насупилась, уперевшись в столешницу обеими руками, глядя на меня с подозрением и упреком. А потом ее лицо вдруг вытянулось в осознании. – Вот блин! Ты тот парень, я помню тебя! Вот откуда я тебя знаю! – затараторила она, подаваясь еще ближе, более тщательно сканируя мое лицо. – Ты проводил тренировки для мальчиков, а потом куда-то пропал. Охренеть, так ты что, стал реальным спортсменом? Нет, стой! Мы отошли от темы…

– Точно, – подметил я. – Где она? – Должно быть, Керри уже пожалела, что напомнила мне о цели визита, потому что ее лицо снова помрачнело.

– Она меня убьет. – Девушка сгребла со столешницы рюмку полупрозрачной жидкости и опрокинула ее в себя одним махом, прижав тыльную сторону ладони к губам и скривившись. – Но ты бы все равно рано или поздно узнал.

Мне уже изрядно надоела атмосфера тайны, витающая вокруг ситуации, поэтому я огляделся вокруг, но в клубе было столько народу, что едва ли я смог бы найти Оливию, не встав на свой стул и не прокричав ее имя.

– Ладно, – вдруг сказала Керри, опрокидывая второй шот. – Видишь вон тот стул на углу бара? – Я кивнул. – Садись там. Она скоро появится.

Подхватив поднос с бокалами, она выругалась чередой ирландских метафор и унеслась в толпу.

Я перегнулся через стойку и взял бутылку воды, стоящую неподалеку, чтобы немного остудить свой пыл, пока шел к указанному месту в ожидании Оливии и ее объяснений. Если она хотела пойти повеселиться, могла бы просто предупредить, неужели это так сложно. Но червь сомнения шевелился в районе солнечного сплетения, нашептывая моему сознанию, что для нее это не было типичным девичником на вечеринке в злачном районе.

Красные огни над барной стойкой замерцали, и клуб погрузился в кромешную темноту всего на миг, а потом музыка сменилась на тягучую патоку, льющуюся из колонок долгими глубокими нотами. Полосы позолоченного света слились в одну и легли на мои руки, будоража внутри каждое нервное окончание. Где-то над головой раздался металлический лязг, и четыре стальные клетки, покрытые золотом, стали медленно спускаться с потолка, зависая в воздухе над головами посетителей. В каждой из них темный женский силуэт замер в изогнутой чувственной позе. Чем ниже спускались клетки, тем больше тусклое освещение касалось кожи девушек, открывая взору то, что было скрыто темнотой.

Я получил ответ на свои вопросы в тот миг, когда ближайшая ко мне клетка остановилась, и танцовщица в костюме ангела, облаченная в короткое белое платье, обернулась. Она не видела меня, поскольку голубые бездны ее глаз оказались закрытыми, украшенные крупными блестками и стразами, складывающимися в узор, светлые волосы, завитые в локоны, каскадом спадали на спину и плечи, слегка заколотые по краям, и лишь две длинные пряди обрамляли прекрасное лицо по обе его стороны. Оливия держалась за прутья своей клетки, выглядя как влажная мечта любого мужчины, у которого были глаза, и мое дыхание затерялось где-то между легкими и спертым воздухом ночного заведения.

Музыка стала громче, практически заглушая пульс, бьющийся у меня в ушах, и все остальные звуки, в том числе свист случайных мудаков и аплодисменты. Будто само море выплеснулось через край, окатив меня с головы до ног, когда в мерцающем свете прожекторов голубые глаза распахнулись и совершенное тело в клетке, висящей всего в трех ярдах от меня, пришло в движение, покачиваясь в такт музыке.

Это был не просто танец, это был манифест боли и отчаяния одинокой души, запертой в метафорической золотой клетке, без возможности расправить ангельские белые крылья, что дополняли ее костюм, полупрозрачный материал которого едва скрывал белоснежное белье. Я одинаково злился и восхищался с каждым ритмичным движением стройных ног, наполняясь пониманием, как виртуозно девушка, носящая неприметные наряды и заплетающая волосы в тугую косу, смогла всех одурачить. Это был ее триумф и мое падение, но только до тех пор, пока она не обратит на меня свой взор. Мне оставалось бороться с желанием найти механика и заставить его спустить гребаную клетку с небес на землю, чтобы прикрыть полуобнаженное тело моей невесты, на которую пялился весь клуб. Кроме нее были и другие танцовщицы, но я точно знал, куда были направлены десятки возбужденных глаз прямо сейчас, и мне хотелось схватить вилку, что лежала на краешке блюдца с десертом на расстоянии вытянутой руки от меня, чтобы выколоть их все поочередно.

Оливия наклонилась, скользнув рукой по своду стопы, медленно проводя ею снизу вверх, выгибая спину и выпятив круглую попку. Напряжение в паху достигло предела, но не потому, что она была практически без одежды, я бы солгал, если бы сказал, что не хотел ее даже в до боли отвратительных безвкусных серых сарафанах. Энергия, с которой она владела каждым нервным окончанием в своем теле, доводила меня до состояния, в котором молния на моих джинсах ощущалась как каленое железо. Каждый раз, когда я видел ее танцующей, мое сердце замирало в груди, но теперь оно колотилось так неистово и гулко, что к концу вечера я мог бы оказаться балансирующим на грани сердечного приступа. Это было захватывающе, сокрушительно и абсолютно испепеляюще.

Сделав полный оборот внутри тесного пространства клетки, Оливия снова закрыла глаза, я не смог остановить себя, запрыгнув прямо на барную стойку и подойдя как можно ближе, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Со стояком это было практически кощунством, но я убедил себя в том, в чем до этой минуты сомневался – я имею право. Она моя, и никто в этом гребаном клубе не посмеет возразить. В знак подтверждения моих мыслей бриллиантовое кольцо блеснуло на безымянном пальце ее левой руки в момент, когда тонкие пальчики обвились вокруг прутьев. Собственнический рык вырвался из недр моего горла, и Оливия, должно быть, его услышала.

Она замерла, отпрянув назад и беззвучно выдохнула мое имя, ее руки остановились у основания шеи, словно ей внезапно стало душно. Краем глаза я заметил движение охранника, дежурившего возле бара, Керри что-то прокричала ему, когда он попытался подойти ко мне ближе, но мое пристальное внимание было сосредоточено на Ливи и ее испуганном лице, пока понимание просачивалось в ее хорошенькую головку, а ноги пятились к дальней стенке клетки. Бежать было некуда.