Сила ненависти

Череду моих мыслей остановил холодный мрамор столешницы, коснувшийся моих почти обнаженных ягодиц. Не говоря больше ни слова, Ник проскользил руками по моим бедрам, цепляя резинку трусиков, стягивая их вниз по ногам. Смятая ткань исчезла в его кармане быстрее, чем я успела сказать «абракадабра», и так же быстро Ник опустился на колени передо мной, чем вырвал из моей груди удивленный стон еще до того, как его губы жадно впились в мой пульсирующий центр.

Первая мысль была о том, что это не очень-то похоже на наказание, а вторая, пришедшая следом, была нечленораздельной, поскольку его язык двигался так умело, что я практически запуталась внутри собственной головы между замешательством, стыдом и желанием притянуть его голову ближе. Долгие развратные движения сменялись быстрыми и ритмичными, сопровождаясь моими бесстыдными стонами и рывками ягодиц навстречу его ласкам. Не прошло и пары минут, как я почувствовала нарастающую пульсацию внутри и приготовилась к оглушительному оргазму, но за секунду до взрыва Ник резко отстранился, поднимаясь на ноги.

– Чт… – Он оборвал мой вопрос поцелуем, вкус которого положил конец моему протесту. Это была не романтичная ласка любовника, а кара за мой поступок, я поняла это, когда грубая рука обхватила мои щеки в нежной, но твердой хватке. Ник отстранился, глядя мне в глаза и разрывая душу на части бушующей яростью взгляда.

– Хорошие девочки не кончают, ангел. – Он выплюнул последнее слово, как проклятие. А потом быстрым движением стянул с себя пиджак, набрасывая его на мои плечи, пока я сидела там, возмущенно хватая воздух ртом, все еще распутно разведя ноги в стороны. Ник помог мне спуститься с раковины и запахнул пиджак, пряча мое тело, его длины хватало, чтобы прикрыть все, что было оголено, от посторонних глаз. – Мы едем домой, – сухо сказал он, разворачиваясь к двери и ожидая, пока я пройду вперед, чтобы последовать за мной, как мрачная тень.

«Я только что по-королевски облажалась, – подумала я, но, когда мой взгляд упал на брюки Ника, задержавшись на передней их части, новый триумф вспыхнул внутри. – Или нет».

Весь путь до пентхауса занимал не больше двадцати минут, но по моим разрозненным ощущениям прошло около сотни тягучих лет в гнетущей тишине. Я делала вид, что смотрю в окно, периферийным зрением наблюдая за угловатыми чертами лица Ника, подсвеченными тусклыми улицами города и габаритами машин, что обгоняли нас. Твердая челюсть то и дело сжималась, словно он боролся со словами, но каждый раз одерживал над ними победу.

– Выходи, – бросил он перед тем, как выйти на парковке своего здания, и приток адреналина уже не был таким манящим, как полчаса назад в туалете клуба. Я даже успела бегло осмотреть руль и приборную панель пикапа, но тут же оттолкнула идею о побеге, не потому что не умела водить, а потому что взгляд Ника прорезал лобовое стекло и впился в меня невидимым острием.

Мы поднимались в полной тишине, и я зареклась не быть той, кто первым начнет разговор, потому что тоже злилась на него. То, что мы переспали, а потом он проделал все эти вещи своим языком, вовсе не значило, что он имел какое-то право указывать мне, как жить эту жизнь. И, раз уж на то пошло, он не то чтобы был экспертом по высокой морали.

– Может быть, скажешь хоть что-нибудь? – нарушила данное себе обещание, стоя на пороге кухни и наблюдая, как Ник сделал глоток воды прямо из графина.

Вчера я наблюдала за ним, стоящим в такой же позе перед плитой и с ужасом глядящим на приготовленные мною сломанные пополам слипшиеся спагетти. Потом он сказал, что теперь я ни за что не смогу пересечь границу Италии и рассмеялся тем самым смехом, от которого мои ноги сделались ватными. Не переставал ухмыляться, даже заново набирая в кастрюлю воду и готовя новую партию спагетти, пока я, пристыженная и красная как помидор, сидела на столешнице рядом. А потом, когда пробовала первую вилку из его рук, взгляд Ника слишком надолго застрял в том месте, где мои губы были обернуты вокруг столового прибора. Это было одновременно чем-то уютным и будоражащим нервные окончания.

Вот так быстро все переменилось, и милая непринужденность между нами сменилась чем-то тяжелым.

– Даже не знаю, Ливи. Что обычно принято говорить, когда находишь свою невесту, танцующей стриптиз в дешевом клубе? – обернувшись, спросил Ник, прислонившись к столешнице и стискивая ее до скрипа.

– Это был не стриптиз, – с меньшей уверенностью, чем следовало бы, ответила я.

– Правда? Тогда не могла бы ты расстегнуть мой пиджак, чтобы я еще раз как следует взглянул на одежду под ним? Потому что я чертовски уверен, что не найду там ничего, кроме крохотного белья, – угроза витала в пространстве между нами, но я не собиралась оставаться в долгу.

– Тогда объясни мне, как мой будущий муж вообще оказался в месте, где девушки танцуют, выглядя вот так? – на этих словах я дернула за края пиджака со всей силы, распахивая его, и пуговицы отскочили, покатившись по полу.

Взгляд Ника потяжелел и наполнился пылающей злобой с примесью того, что лично я интерпретировала как желание.

– Как выяснилось, я вообще ни черта о тебе не знаю. Я был у твоих родителей, а потом в общественном центре, где ты, оказывается, теперь работаешь.

– Мардж… – Я стиснула зубы, чтобы не обозвать противную старушку как-нибудь слишком погано.

– Как вышло, что такая девушка, как ты, вытворяет что-то подобное?

– Такая девушка, как я? Что это, блин, вообще значит? Клянусь, если ты упомянешь хоть слово о церкви, я прямо сейчас прокляну тебя, – пригрозила ему пальцем.

Концентрация напряжения и злости в комнате достигла критической отметки. Ник сделал несколько шагов вперед, останавливаясь передо мной и проводя кончиками пальцев по моей щеке.

– Это ведь не ты, принцесса. Что с тобой стало?

В ответ на его слова я рассмеялась так горько, что больше не смогла остановиться, почти истерично хватая кислород в попытке не заплакать. Ник попытался притянуть меня к себе, но я отстранилась, отбивая его руки, и, смаргивая слезы, подняла подбородок так высоко, что на мгновение мне показалось, будто нашей разницы в росте не существует вовсе.

– Хочешь знать, да? – снова рассмеялась, но уже со злостью. – Идем, я покажу тебе.

Развернувшись, направилась в свою комнату, толкнув дверь с такой силой, что та ударилась о стену и, отскочив обратно, врезалась в Ника, идущего за мною следом. Удовлетворенно улыбнувшись на звук глухого удара, я распахнула дверцу шкафа и выудила оттуда коробку с надписью «старый хлам», поставив ее на кровать и отойдя в сторону.

– Смотри! – указала на коробку рукой, пытаясь не рассыпаться на части от душевной боли.

– Что внутри? – Он опасливо посмотрел на меня.

– Вперед, чемпион! Ты ведь хотел узнать, как я упала на самое дно. – Мои губы растянулись в кривой улыбке, но веселье не достигло моих глаз.

Преодолев расстояние между нами, Ник двумя пальцами поддел незаклеенную картонную крышку, отбросив ее на кровать. Первое, что он вытащил, – это шкатулку. Ту самую, что распотрошил, ворвавшись в мою комнату, когда мне было шестнадцать.

– Я уже видел ее. – Ник открыл шкатулку, непонимающе глядя на содержимое.

– Билеты на финальную игру сезона, – на одном дыхании начала я. – Мне никогда не разрешали посещать матчи, но ради этого я два месяца училась прилежней, чем обычно, почти не спала и унижалась перед отцом, умоляя меня отпустить. Они не пригодились, ты обсмеял меня накануне и велел не путаться под ногами, а я так разозлилась, что должна была порвать их и затолкать тебе в рот, но у меня не хватило духу.

Что-то горькое мелькнуло во взгляде Ника, когда он уставился на билеты в своей руке, но я не позволила этому просочиться сквозь стенки моего сердца.

– Обертка от клубничной жвачки, – указала на следующий лот в своей сталкерской коллекции. – Ты угощал девчонок из своей школы на парковке, когда флиртовал с ними. Я стояла неподалеку, поэтому, когда осталась последняя, осмелилась попросить, а ты просто швырнул ее в меня, даже не убедившись, что попал в верном направлении. У меня аллергия на клубнику, и я на дух не переношу наполнители с ее запахом, но эту жевала так долго, что мою челюсть, наверно, свело бы, если бы не сыпь, которая выступила у меня на щеках, заставив наконец ее выплюнуть.

– Ливи, я…

– Пуговица от твоих джинсов, – боже, мне было даже стыдно произносить обстоятельства ее происхождения, но дороги назад теперь не могло быть, я поклялась быть честной, чтобы наконец освободиться от многолетней боли. – Я подсматривала в душе в мужской раздевалке. – Ник выгнул бровь, но не прервал мой рассказ, перекатывая пуговицу между большим и указательным пальцами. – Не знаю зачем, я просто сделала это. Мне тогда едва исполнилось шестнадцать, и я понятия не имела, как выглядит мужское тело. Пуговицу взяла на память, когда обнаружила ее на полу в куче твоей одежды.

Примечания