Сила ненависти

Глава 11

Оливия

Откуда среди вас враждебность и распри? Не от ваших ли страстей, которые борются внутри вас самих?

После времени, проведенного с дедушкой, я немного успокоилась, хотя все еще переваривала разговор, состоявшийся в кабинете отца. Реальность напоминала кривое зеркало, отражающее изуродованные версии людей, которым я слепо привыкла доверять.

По дороге в спальню ощущала лишь изнеможение и усталость, мечтая залезть в теплую ванну, смыть с себя этот день и свернуться калачиком в своей постели, хотя бы до утра забыв все случившееся. А потом, вероятно, приступить к плану побега. На моем банковском счету было немного денег, чтобы удрать подальше, пока не придумаю, как поступить. Мне была ненавистна идея о том, чтобы тратить деньги отца, но лучше уж так, чем отдать себя на растерзание.

Закрыв дверь в свою комнату, прижалась к ней спиной, закрывая глаза и позволяя темноте окутать меня таким необходимым спокойствием.

– Безумие, – сорвалось с моих губ в тишине.

– Не могу не согласиться.

Я резко открыла глаза, а мое сердце рухнуло в живот, продолжая бешено колотиться. Прикроватная лампа вспыхнула, ослепляя на мгновение, прежде чем взгляд сфокусировался на человеке, сидящем на кровати.

Святые небеса.

– Совсем ополоумел? – Вспышка злости сверкнула так ярко в моих глазах, что Доминику пришлось поднять руки в примирительном жесте.

– Это будет короткий разговор, – сказал он, опираясь на свой костыль и поднимаясь. Судорожно пробежав взглядом по комнате, я отметила в ней идеальный порядок, что немного успокоило мои расшатанные нервы. Не хотелось бы, чтобы этот говнюк прикасался к моим личным вещам, как сделал это в прошлый раз. – Я ничего не брал, – добавил он, заметив мой блуждающий взгляд.

– Разговора не будет, выметайся, – распахнула дверь и отошла в сторону.

Ник сократил расстояние между нами, спиной закрывая дверь и прислоняясь к ней так, чтобы я не смогла открыть. Его плечо слегка задело мое, и потребовалось больше, чем одно усилие, чтобы не впасть в ступор от его близости.

– Ты выслушаешь меня, а потом сделаешь все что хочешь, – спокойно проговорил он скучающим тоном, глядя на меня с высоты своего роста.

Я отошла как можно дальше, возвращая себе немного пространства в комнате, внезапно сжавшейся до размеров горошины.

– Если тебя послали, чтобы уговаривать меня, то это не сработает: я не избалованный капризный ребенок, решивший закатить истерику, потому что ему не купили мороженое. Я – взрослая женщина, которой только что бросили в лицо тот факт, что ее жизнь ей больше не принадлежит, и меня это ни капли не устраивает, – перевела дыхание, отвернувшись к окну.

Снова смотреть в эти глаза было до боли в груди невыносимо и опасно. Однажды я с огромным трудом выкарабкалась из этой ямы и не позволю спустить меня обратно, закопав еще глубже. Взгляд Доминика обжигал спину, тишина закладывала уши, а пол под ногами будто вибрировал, угрожая обвалиться.

– Я понимаю твою злость и полностью разделяю твои чувства, – тихо заверил Доминик. Короткий смешок сорвался с моих губ.

– Да неужто?!

Послышался тяжелый вздох, и в отражении оконного стекла я увидела, как он покачал головой.

– Это правда. Возможно, в прошлом я был несдержан и груб, но сейчас у меня нет намерения причинить тебе вред.

Отголоски воспоминаний угрожали открыть новую воронку в моей душе и засосать все в радиусе мили в необъятную черную дыру. Это было похоже на следы от пощечин, которые неумело пытаются залечить те же руки, что ударили. Дорожка из слез нарисовалась на моей щеке, и я провела по лицу, незаметно смахивая ее.

Некоторое время мы молчали, пока в моей голове прокручивались сотни невысказанных слов и десятки сценариев, ни в одном из которых этот разговор не заканчивался хорошо.

– Я не могу выйти за тебя замуж, – едва слышно выдохнула, желая, чтобы он отвязался и ушел.

– Почему?

Потому что ты разбил мое сердце.

– Просто не могу. Я не разменная монета, а человек, разве этого недостаточно?

– Для того, кто родился в кругах, где браки по расчету случаются с регулярностью двух в минуту, это слабое оправдание.

Он был прав. Вы удивитесь, но в нашем окружении едва ли насчитывался хотя бы десяток семей, в которых брачный союз не был бы скреплен деньгами. Просто я никогда не задумывалась, что такое может случиться и со мной. Несмотря на свою холодность, родители любили меня, и это знание делало ситуацию еще более ужасной.

Собравшись с духом, я наконец обернулась, прислонившись спиной к окну. Теперь мы стояли друг напротив друга, зеркально отражая позы.

– У тебя есть парень? – с непроницаемым лицом спросил Доминик.

– Нет, – нахмурилась от внезапного вопроса.

– Тогда дай более вескую причину, чем простое «не хочу», – казалось, он действительно пытался понять, что стоит за моим отказом.

Неужели он всерьез спрашивал меня? Ну что ж, давай посмотрим. Открыв рот, я произнесла самую неочевидную из очевидных вещей:

– Я хочу выйти замуж по любви, а тебя я не люблю, – теперь, когда сказала это вслух, слова прозвучали фальшиво даже для моих собственных ушей.

– С каких пор? – У него хватило наглости выгнуть бровь.

Я поборола в себе желание подбежать и ударить его кулаком в горло. Вскинув подбородок, взяла под контроль лицо и голос.

– Достаточно долго, – не было смысла врать, что никогда его не любила. Мы оба знали правду. Но прямо сейчас я не испытывала ничего, кроме отравляющей болезненной неприязни. Она просочилась в каждую пору в моем теле и теперь разъедала изнутри.

Доминик пристально вглядывался в мое лицо, выискивая в нем признаки лжи, пока наконец не кивнул все с тем же бесстрастным спокойствием в глазах.

– Просто для справки, я сожалею о том, что сказал тебе в доме Райана, – его слова ударили точно по моему израненному сердцу. – Я не имел это в виду, когда говорил. Ты вывела меня из себя, и я сказал первое, что пришло в голову, чтобы ты оставила меня в покое.

Воспоминания обрушились сотней ударов хлыста, и я зажмурилась, утопая в отчаянии.

Дождь льет целый день, почти не прекращаясь, но я не могу заставить себя развернуться, шагая в направлении Форест-Хиллз, где, как знаю, живет теперь Доминик. Вчерашняя игра окончательно лишила меня самообладания и остатков разума, и все, о чем теперь могу думать, – это его сильные мышцы, перекатывающиеся под футбольной формой.

Я совершенно точно выжила из ума, наверно, не мешало бы проверить голову, потому что моя одержимость причиняет больше неудобства, чем пользы. Тело промокло насквозь, несмотря на дождевую куртку и резиновые сапоги, что в спешке натянула, выскочив из постели посреди ночи. Не спрашивайте, как мне удалось выбраться из дома незамеченной, я ставлю на чистейшую удачу и тот факт, что всем на меня плевать.

Автобусы уже не ходят, поэтому приходится вызвать такси на соседнюю улицу и выйти за два квартала от дома Донованов. Обхватив себя руками, приказываю ногам и рукам не дрожать, все еще не понимая, от холода это или от паники, что захлестывает все сильней с каждым следующим шагом. Но нужно двигаться быстрей, если хочу прояснить все сейчас, пока не наступило утро и меня не хватились родители. А еще потому что под покровом ночи, под дождем, все сказанное и сделанное не так пугает, благодаря чему у меня пока еще есть крохотная горстка храбрости.

Подходя к дому, мимо которого проходила уже сотни раз, делаю серию глубоких вдохов и выдохов, чтобы успокоить бешено колотящееся сердце. Я готова к тому, чтобы сказать Доминику, как чертовски сильно влюблена в него, потому что это знание больше не умещается в моей груди. Через год мне стукнет восемнадцать, и мы сможем закрыть глаза на огромную разницу в возрасте.

Четырнадцать ступенек отделяют меня от порога дома, но я не иду сразу к дверям, сворачивая на лужайку и обходя двухэтажный коттедж вокруг. Здесь нет забора, я знаю это, потому что уже была здесь, подглядывая в окно за тем, как Доминик просматривает записи матчей и ужинает в компании Донованов. Знаю, звучит как отрывок из дневника сталкера, но такова правда беспросветно влюбленной и отчаянной семнадцатилетней девушки, по-прежнему живущей мечтой о прекрасном принце.

В гостиной темно, только свет от телевизора, поэтому я с трудом различаю сквозь покрытое каплями дождя окно силуэты двух движущихся тел. Доминик сидит на диване обнаженный и выглядит как настоящий греческий бог, но я не даю себе времени на то, чтобы пялиться, потому что все мое внимание сосредоточено на девушке, что стоит перед ним, сбрасывая с себя одежду. Ее длинные, белые как снег волосы спадают на спину, а тело при этом выглядит таким совершенным, будто она только что сошла с обложки мужского журнала.

Воздух в груди заканчивается, и я пытаюсь дышать, но легкие сковывает невыносимая тяжесть, причиняя боль. Это не то, что ожидала увидеть, не говоря о том, чтобы быть к этому готовой. Делаю шаг назад, застигнутая врасплох, но не могу уйти, будто нарочно продолжая мучить себя открывшейся перед глазами картиной. Поэтому возвращаюсь и прижимаюсь ближе к стеклу.

Он ясно дал понять, что ты ему не интересна.

Мой внутренний голос велит убираться, но в ушах стоит такой гул, что я не слышу этих призывов, таращась вперед. Дана говорила мне в детстве, что если смотреть на предмет достаточно долго, то его очертания постепенно размываются, пока мозг не стирает его почти полностью, нужно просто не моргать. Пытаюсь провернуть этот трюк, но ничего не выходит, и девушка взбирается к Доминику на колени.

Всхлип вырывается из меня в тот же момент, когда к дому подъезжает машина. У меня нет времени, чтобы убраться, потому что после череды пьяного бормотания и ругательств дверь со стороны улицы открывается. Сверкает молния, и яркий свет заливает пространство, освещая меня, стоящую прямо перед окном. Взгляд Доминика врезается в то место, где я стою, и на мгновение задерживается на моем лице, он ошеломлен, зол и… напуган?

Далее начинается какая-то суматоха, когда пьяный приятель Доминика расхаживает по гостиной с бутылкой виски в руке. Я наконец намереваюсь уйти, пробегая мимо дома на подъездную дорожку, когда дверь за моей спиной вдруг распахивается.

– Не так быстро! – летит в спину. Замираю, оборачиваясь.

Доминик выбегает на улицу, на нем только спортивные шорты. Дождь мгновенно заливает его с головы до ног, и я ловлю себя на том, что пялюсь на его твердую грудь и пресс. Темные волосы прилипли ко лбу, вода стекает с ресниц парня, пока я с горечью отмечаю, насколько он невыносимо прекрасен сейчас.

– Какого хрена ты тут делаешь? – рычит он, оглядываясь на дом, откуда слышны странные пьяные песни другого парня. – У меня нет времени, чтобы возиться с тобой!

Смотрю на открытую входную дверь, облизывая внезапно пересохшие губы. Не знаю, что сказать, пойманная с поличным.

– Я… я… просто…

– Просто что? – кричит он.

– Я совсем тебе не нравлюсь? – отчаяние в моем голосе такое ощутимое, что его можно смять, как листок бумаги.

Ноздри Доминика раздуваются, и грозный рокот вырывается из его груди. Он ругается себе под нос, во взгляде мелькает едва различимая борьба, а потом в его голосе появляется еще больше злости.

– Ты выглядишь как ребенок, черт возьми! Оставь меня в покое, Оливия! Я, мать твою, устал терпеть это! – Его глаза опасно темнеют, и я пячусь назад, чуть не падая с лестницы. Доминик хватает меня за руку, и я чувствую боль в месте, где его пальцы впиваются в ткань дождевика. Слезы катятся по моим щекам, но их стирает дождь. – Я до смерти устал от твоего навязчивого внимания. Сделай одолжение нам обоим, отвяжись! – Он качает головой, отпуская меня, и требуются все силы, чтобы не рухнуть к его ногам. – Ты – глупая маленькая девочка…

Мое лицо искажается от обиды и боли, когда его слова замирают. Полный сожаления взгляд Доминика на секунду задерживается на моем лице, он задирает голову к небу и произносит громкое проклятие, а затем разворачивается и возвращается в дом, оставляя меня стоять под дождем.

– Оливия, – нетерпеливо позвал Доминик, и только сейчас я поняла, что отключилась.

Подняла глаза, вглядываясь в его лицо.

Господи. Он думает, что это и есть причина моей ненависти.

Моя рука взлетела ко рту. Миллион эмоций разом пронеслись в голове.

– Ты слышала, что я сказал? Мне жаль, что обидел тебя, прости, – повторил Доминик. – Теперь между нами все улажено? – Он наклонил голову, сканируя меня взглядом, но я была не в силах произнести ни слова.

Осознание поразило меня до дрожи.

– Да, теперь все улажено, – не своим голосом выдавила из себя, все еще ошеломленная этим открытием.

– Так ты… – Он на короткое время замолк, подбирая слова. – Ты подумаешь над сегодняшним предложением?

Я не стала напоминать, что, со слов его отца, у меня нет выбора. Только что у меня появился шанс окунуть Доминика Каллахана в чан с его же ядом. Мне не нужно было думать дважды.

– Я согласна, но у меня есть условия.

Он шагнул ближе, застигнутый врасплох внезапным поворотом разговора.

– Я слушаю.

– Мне нужно, чтобы отец отозвал того цербера, что пасет меня днем и ночью и вернул моего старого водителя.

– Хорошо, что еще?

Было ясно, что замужество и, возможно, шантаж помогут мне выйти из тени отца. Поэтому я решилась на большее.

– Ты сделаешь так, чтобы мой отец ослабил свой контроль.

– Считай, сделано. – Он так быстро со всем соглашался, что я уже чуяла какой-то подвох, но перспектива свободы была слишком притягательной.

– Один день в неделю вместо учебы я буду заниматься своими делами, и ты не будешь совать в них свой нос, а отцу скажешь, что проводила время с тобой. Если нарушишь это или любое другое условие, я уйду.

– Мне придется иметь дело с законом?

– Я сказала, что ты не будешь задавать вопросов.

Он прищурился, но кивнул.

– Прекрасно, – я почти заставила себя улыбнуться. – И последнее.

– Ну конечно, – ухмыльнулся Доминик.

– Это брак по расчету, поэтому не ожидай, что что-то из этого будет настоящим.

Ухмылка Доминика стала шире, он провел большим пальцем по своей нижней губе, забавляясь.

– Как пожелаешь, принцесса. Только не спеши нарушать свои же условия.

Бросив на меня последний веселый взгляд, он, прихрамывая, вышел из комнаты.

Мое тело будто ждало, когда это случится, потому что ноги тут же подкосились, и я осела на пол у окна, прижимая колени к груди и упираясь в них лбом.

Иисус, я только что заключила сделку с Дьяволом.

Глава 12

Ник

…дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников.

Вечер в компании Брайана Донована неизменно состоял из большого количества нездоровой пищи, разговоров о рыбалке, веселых подшучиваний и запахов, которые можно было смело разливать по бутылочкам с надписью «Дом», чтобы продавать в парфюмерных магазинах. Я возвращался примерно два раза в год, всякий раз спонтанно, и неизменно удивлялся, когда моя спальня была прибрана в ожидании. С тех пор как принял решение уйти из дома, мне и в голову не приходило, что однажды смогу найти место, в котором буду чувствовать себя настолько счастливым. Но так было не всегда.

Я мог с точностью сказать, что впервые все покатилось к чертям, когда мамы не стало. Нам с Дэмиеном было по восемь, и понимание происходящего с трудом догоняло бегущие вперед детские мысли. В один момент женщина, что подарила нам жизнь, стояла на балконе третьего этажа, смеясь и пританцовывая, и вот, буквально спустя десять минут, ее тело лежало распластанным на гравийной дорожке, огибающей особняк.

– Доми, ты будто ангел, созданный на небесах, – с упоением шептала мама, баюкая у себя на груди мою голову и целуя в закрытые веки. Ее теплые руки и запах жасмина навсегда запечатлелись в памяти. – Мой ангел, – повторяла она.

Только спустя годы я осознал, что исчадия ада не порождают ангелов, как бы они ни старались. Отец стал еще черствее с ее смертью, все чаще срывая гнев на подчиненных, а затем и на нас с братом. Время шло, и каждый новый день, наполненный звуками ударов и пощечин, приближал меня к черте, перейдя которую я больше не смог бы стать прежним. Я уже не был обычным ребенком, постепенно становясь подобием монстра, который меня сотворил.

В подростковые годы, будучи злым на весь мир и преисполненным юношеским максимализмом, я стал попадать в переделки. Если кто-то задирал меня, я ограничивался предупреждающим взглядом в его сторону, но стоило обидчику хотя бы заикнуться по поводу моего брата, то тут же срывался, устраивая драку. Куча психологов, новые наказания отца и осуждающие взгляды сверстников и их идеальных родителей превратились в рутину. Пока школьный тренер за шкирку не притащил меня в зал, заставив колотить боксерскую грушу так, что кулаки чуть не стерлись в кровь, а потом до изнеможения и глубокой ночи нарезать круги по стадиону.

Тренер не был выдающимся наставником, но его слова вселили в меня больше боевого духа и стремления изменить свою жизнь, чем все учителя и психологи, вместе взятые. Он практически ежедневно заставлял меня заниматься подтягиваниями, перетаскиванием снаряжения и другими видами физических нагрузок, укрепляя мое тело и разум, пока я наконец не осознал один простой факт – теперь я могу дать отпор тому, кто давно это заслужил.