Пастушья корона

Позже аркканцлер вернулся, оседлал метлу и полетел куда-то в сторону Анк-Морпорка. Метла его рыскала и покачивалась, когда он на прощанье помахал ведьмам, пролетая над лесом.

Нянюшка улыбнулась:

– Он же волшебник! Он может быть трезвым, когда ему надо, а если уж не смог, то сумеет справиться с метлой, несмотря на стаканчик-другой бренди. В конце концов, во что он может врезаться на такой-то высоте!

День разгорался, и всё больше и больше людей приходили к дому, чтобы отдать последние почести. Новости распространялись быстро, и чуть ли не все окрестные жители спешили с подношениями матушке Ветровоск. Ведьме, которая всегда помогала им, пусть даже они её никогда не любили. Эсме Ветровоск никому не пыталась понравиться. Она лишь делала то, что кто-то должен был сделать. Она приходила помочь в любое время дня и ночи, когда бы её ни позвали (а порой и когда не звали, что бывало весьма неудобно). И пока она жила по соседству, им было как-то… спокойнее. Они чувствовали себя в безопасности. И вот теперь они несли ветчину и сыр, молоко и соленья, варенье и пиво, хлеб и фрукты…

Потом со всех сторон к домику стали слетаться ведьмы, а ведьмы ничто так не уважают, как возможность немного перекусить задаром – Тиффани застукала одну старуху за попыткой спрятать в панталонах целую курицу. И когда в дом потянулись ведьмы, деревенские жители стали расходиться. Как бы чего не вышло, когда вокруг так много ведьм. Лучше уж не рисковать. Кому ж хочется, чтобы его превратили в лягушку – кто тогда будет урожай убирать, а? Один за другим они извинялись, ссылаясь на неотложные дела, и тихонько уходили, причём те, кто успел приложиться к знаменитым коктейлям нянюшки Ягг, – не слишком твёрдой походкой.

Никто из ведьм не получал приглашения, но Тиффани казалось, их притянуло к дому непреодолимой силой, как и аркканцлера. Даже госпожа Увёртка объявилась. Она прибыла в экипаже, запряжённом парой лошадей с чёрными плюмажами, на её руках звенели браслеты и талисманы – словно ударная секция оркестра в полном составе громыхала с обрыва, – а на её шляпе сияли серебряные звёзды. За собой она волокла мужа. Тиффани оставалось только пожалеть его.

– Приветствую вас, сёстры, и да оберегут руны сию знаменательную встречу! – провозгласила госпожа Увёртка достаточно громко, чтобы её услышали оставшиеся деревенские.

Она любила во всеуслышание объявлять о своём ведьмовском ремесле. Тиффани она адресовала долгий взгляд, чем вывела из себя нянюшку.

Нянюшка поклонилась госпоже Увёртке настолько символически, насколько это вообще возможно, после чего повернулась к Тиффани и воскликнула:

– Эй, Тифф, смотри, это Агнесса Нитт! Здоро?во, Агнесса!

Агнесса, талия которой явственно выдавала тот же подход к питанию, что и у кельды Нак-мак-Фиглей, выпалила, задыхаясь:

– Мы ездили с гастролями с «Много шума из всего» Шестпила и как раз были в Щеботане, когда я узнала! Я спешила, как могла.

Тиффани никогда прежде не встречалась с Агнессой, но ей хватило одного взгляда на её задумчивое лицо и добрую улыбку, чтобы понять: они поладят. Тут на поляну неловко опустилось очередное помело, послышалось знакомое «эмм…», и сердце Тиффани встрепенулось от радости.

– Эмм, Тиффани, я услышала, что ты здесь. Хочешь, помогу делать бутерброды? – предложила Петулия, помахивая здоровенным окороком.

Петулия была замужем за владельцем большой свинофермы и славилась как лучшая ускучивательница свиней[23 - Ускучивание свиней помогает обойтись без лишнего визга. Специалист вроде Петулии может заговаривать зубы свинье до тех пор, пока та просто не умрёт со скуки.] во всех горах. А ещё она была лучшей подругой Тиффани.

– Поплина тоже здесь, и, эмм, Люси Уорбек, – добавила Петулия.

Она всегда начинала «эммкать» в обществе других ведьм. А вот ускучивая свиней, она не «эммкала» вовсе, и это многое говорит о Петулии и свиньях.

Тиффани и внуки нянюшки Ягг уже расставили на поляне несколько самодельных столиков. В конце концов, все ведь знают, зачем на самом деле нужны поминки, а большинство людей просто любит поесть и выпить, был бы повод. Играла музыка, но её едва ли не заглушал божественный голос Агнессы. Она пела «Плач Коломбины», и чарующая мелодия плыла над крышей домика и среди деревьев.

– Этот голос и из деревьев слезу выжмет, – шепнула нянюшка.

А потом были танцы, которым, без сомнения, сильно поспособствовали напитки от нянюшки Ягг. Нянюшка могла заставить любую компанию пуститься в пляс и запеть. Тиффани считала, что это особый дар. Нянюшка Ягг и кладбище бы в пляске закружила, если б захотела.

– Нечего тут строить кислые мины по Эсме Ветровоск, – объявила она. – Матушка умерла в своей постели, тихо и спокойно, всем на зависть. Ведьмы знают, что каждому отведён свой срок, и если срок этот был долгим, да к тому же ведьма успела изменить мир к лучшему, чем не повод порадоваться. Всё остальное – просто небольшая уборка. А теперь давайте-ка спляшем! Танцы заставляют мир вертеться. А если сперва принять капельку моего домашнего ликёра, то он завертится ещё быстрее.

Нак-мак-Фигли, устроившиеся на ветвях деревца, которое росло прямо на крыше домика, – Явор Заядло, Туп Вулли, Громазд Йан и гоннагл Ой-как-мал Билли Мордаст – были полностью с ней согласны, однако оставили танцы на потом. Они старались не попадаться на глаза, так что лишь одна-две самые наблюдательные ведьмы заметили маленьких синих человечков. Но теперь пиксты спустились в кладовку, где Тиффани уже приступила к тому, что, по мнению старших ведьм, полагается делать младшим: к уборке. Снаружи старшие ведьмы начали потихоньку сбиваться в группки, чтобы обсудить, кому должен отойти удел матушки Ветровоск, и Тиффани воспользовалась предлогом улизнуть. За работой у неё будет время подумать и решить, что сказать.

Тут в кладовке раздались пронзительно-высокие звуки визжали – Ой-как-мал Билли Мордаст негромко заиграл плач по Всекарге. Остальные Фигли отправились на вылазку по столам в поисках объедков, которые проглядели ведьмы.

– Беднявая матушка, я х’рошо её знавал, – заявил Громазд Йан, отхлёбывая из бутылки крепкое пойло нянюшкиного изготовления.

– Ничего ты её не знал, – резко сказала в ответ Тиффани. – Одна лишь матушка Ветровоск по-настоящему знала матушку Ветровоск.

Она была на взводе – день и так выдался нелёгким, да и совещание снаружи не прибавляло спокойствия.

– Ха-ха! – засмеялся Туп Вулли. – Слышь, Явор, в энтот рядь влип-то не я. Я-то грил, что карга в горестях и в нервиях, агась?

– Я те щаз сам залеплю по рылу, ежли не затыкнешься! – прорычал Громазд Йан.

Еды и выпивки Фиглям уже досталось, с танцами они решили подождать, но, может, самое время устроить небольшую потасовку? Громазд Йан сжал кулаки, однако тут в кладовку вошли подруги Тиффани, и пикстам пришлось спешно прятаться.

– Думаю, они выберут тебя, Тифф, – сказала Поплина, ткнув Тиффани пальцем в спину. – Нянюшка Ягг только что во всеуслышание заявила, что дом должен перейти тебе, и спросила, куда ты пропала. Так что ты лучше иди.

– Давай, Тиффани, – поддержала её Петулия. – Все ведь знают, что думала о тебе, эмм, матушка Ветровоск.

Подталкивая и волоча за руку, подруги вытащили Тиффани из кладовки, но у задней двери она приостановилась. Ей не хотелось делать последний шаг. Не хотелось заявлять свои права. Для неё дом по-прежнему оставался матушкиным домом. Хотя острый недостаток матушки уже чувствовался в нём, словно огромная дыра расползалась в воздухе. Тиффани опустила глаза: Эй вилась под ногами, выгибая спину, и тёрлась маленькой мордочкой о её башмак.

Снаружи возле дома некоторые ведьмы внимательно слушали нянюшку Ягг, которая как раз говорила:

– Так вот, Эсме ясно сказала нам, кто продолжит её дело. – Она повернулась и поманила Тиффани ближе. – Жаль, я не застала, – продолжала она, – как нянюшка Грапс посвятила Эсме Ветровоск в ведьмы. Мы привыкли думать, что ведьма должна быть похожей на ту, что привела её в ремесло. Но каждой из нас приходится искать свой путь. Матушка Ветровоск всегда была настоящей ведьмой на собственный лад, а вовсе не повторяла нянюшку Грапс. И ещё вот какая штука. Каждая из нас, думаю, способна говорить сама за себя. Но всякие там аркканцлеры, патриции и даже гномьи Королевы-под-Горой любят, чтобы была какая-то одна ведьма, которая может говорить вроде как официально за всех ведьм, сколько их есть. И я готова поспорить, что такой ведьмой они считали Эсме. Так что и нам не помешало бы её послушать. А она самолично сказала мне, которая из нас должна занять её место. И даже написала на вот этой самой картонке! – Нянюшка помахала в воздухе запиской, которую матушка Ветровоск оставила на сундуке у кровати.

Очевидно, кто-то из ведьм выдвинул предложение, чтобы удел отошёл госпоже Увёртке – или, точнее, госпожа Увёртка выдвинула свою ученицу в качестве наследницы дома. Нянюшка сердито посмотрела на неё и вдруг резко перестала быть той ведьмой-хохотушкой, какой её знали многие.

– Летиция Увёртка – та просто делает блестящие штучки-дрючки для своих ведьмочек! – веско сказала она.

Госпожа Увёртка надменно фыркнула, но нянюшка будто и не слышала.

– Другое дело – Тиффани Болен. Да, сёстры, Тиффани Болен. Мы все видели, на что она способна. Это вам не блестящие талисманчики, это вам не книжки! Она умеет быть ведьмой до мозга костей и делать своё дело в темноте, где только плач и стоны! Она умеет быть по-настоящему. Эсме Ветровоск понимала в этом, каждой своей косточкой понимала. И Тиффани Болен понимает, так что удел – её!

Тиффани ахнула – все ведьмы повернулись к ней, по рядам побежал шепоток. Она нерешительно шагнула вперёд.

И тут раздалось отчётливое «Мяу!», и шепотки как отрезало. Эй вышла вперёд вместе с Тиффани. Воздух вдруг наполнился жужжанием – это явились пчёлы. Они вылетели из матушкиных ульев и окружили Тиффани ореолом, собрались над её головой жужжащей короной. Тиффани встала на пороге и протянула руки. И пчёлы опустились на них, приглашая её в дом.

И вот, в тот день – страшный день, когда прощались с лучшей ведьмой, какую знал мир, – споры наконец остались позади. И в глазах всего мира Тиффани стала ведьмой, к которой надо прислушиваться, за которой надо идти.

Глава 5. Новые времена

Королева эльфов восседала на алмазном троне в своём дворце, окружённая придворными, найдёнышами, потерявшимися детьми[24 - …потерявшимися детьми. Ещё одна отсылка на относительно безобидную сказочную реалию Круглого мира, что в мире Пратчетта обретает жутковатый характер. Потерянные мальчики – персонажи знаменитой пьесы Дж. М. Барри «Питер Пэн, или Мальчик, который не хотел расти», впоследствии переработанной в повесть-сказку «Питер и Венди» (1911). Это – «мальчики, которые выпали из колясок, когда няньки смотрели в другую сторону. Если никто не потребует их обратно через неделю, их отсылают на остров Нигдешний, чтобы не было лишних расходов» (пер. Н. Демуровой). Питер Пэн – мальчик, который сознательно отказался взрослеть, – их капитан. Девочек среди них нет: как говорит сам Питер, «девочки умные, они из колясок не падают». Потерянные мальчики обречены навсегда оставаться детьми на волшебном острове и вечно играть в детские игры. Сходная участь, по-видимому, грозит детям Плоского мира, так или иначе оказавшимся в волшебной стране эльфов, как можно судить по примеру Винни и Роланда из первой книги цикла о Тиффани. Винни – один из таких «потерянных мальчиков». «Он бродил один, несчастный и потерянный. Я привела его домой и утешила», – рассказывает Королева. Но вечное детство в мире Пратчетта – участь незавидная. Мальчику «надобна любовь, и забота, и чтобы учили уму-разуму, и чтобы порой говорили “нет”, и всё в таком духе. Ему нужно, чтоб его взрастили сильным. Но Королева ему всего этого не даст. Она даст ему сласти. Одни только сласти. Вечность сластей», – объясняет кельда. Тиффани удалось спасти брата, но, по-видимому, не у всех «потерянных мальчиков» нашлась храбрая и сильная сестра, и многие остались в волшебном королевстве.] и безымянными пресмыкающимися созданиями – словом, всяким сказочным народцем.

Сегодня она решила сверкать. Солнечные лучи, которые в этом мире никогда не гасли, падали сквозь резные каменные окна в точности под нужным углом, чтобы крохотные драгоценные камни в королевских крыльях сияли, рассыпая по тронному залу маленькие радуги при каждом её движении. Свита в зале, разодетая в кружева, бархат и перья, выглядела почти столь же великолепно, как сама Королева, – почти, но не совсем.

Взгляд Королевы скользил по залу, украдкой отмечая всё, что делают придворные. О чём это там шепчется лорд Ланкин[25 - Лорд Ланкин – этот эльфийский лорд, могуществом уступающий только Королеве, жестокий, завистливый и злобный, обязан своим именем не Уильяму Шекспиру, но одной из самых страшных народных английских баллад. В Круглом мире эта баллада существует вот уже семь веков во множестве вариантов: они встречаются и в Англии, и в Шотландии, и в Америке, и представлены в сборнике Ф. Д. Чайлда со всеми разночтениями. В балладе рассказывается о том, как владелец замка, покидая дом, предостерегает супругу против некоего лорда Ланкина (в других вариантах его зовут Ламкин, Ламбкин, Лимкин, лорд Лонкин и т. д.). Но после отъезда хозяина зловещий гость прокрадывается в замок и убивает леди и её младенца-сына. В некоторых версиях это – каменщик, которому не заплатили за работу, или немотивированный злодей, но в ряде вариантов он приобретает сверхъестественные черты и становится чем-то вроде злого духа, призрака, фейри, живущего в глуши. // Лорд велел супруге, уходя в поход: «Бойся лорда Ланкина, что средь мхов живёт», Лорд сказал супруге, оседлав коня: «Бойся лорда Ланкина, он рыщет у плетня». // Баллада о лорде Ланкине замечательно звучит в исполнении британской фолк-группы Steeleye Span (альбом Commoners’ Crown). А эльфийский лорд, персонаж Пратчетта, превосходно вписывается в эту зловещую историю.] с лордом Горчичное Зёрнышко? А где же лорд Душистый Горошек? Однажды, мрачно подумала Королева, она насадит его голову на шест. Она нисколько ему не доверяла, и вдобавок его чары в последнее время сделались очень сильными, почти такими же неодолимыми, как её собственные. Нет, с горечью поправила она себя, почти такими же неодолимыми, какими её собственные чары были прежде.

Прежде чем та маленькая ведьма, Тиффани Болен, явилась в Волшебную страну и унизила её, Королеву эльфов.

В последнее время Королева чувствовала, что между её миром и миром Тиффани Болен что-то происходит. Границы сделались словно бы менее чёткими, более проницаемыми. Несколько сильных эльфов даже умудрялись пересекать их время от времени, чтобы немного поразвлечься насилием и грабежами. Возможно, скоро наступит день, когда Королева сможет отправиться в тот мир во главе своего войска. Пограбить, подыскать нового ребёнка себе на забаву… и отомстить этой ведьме Болен. Королева улыбнулась, смакуя предвкушение. Будет весело.

Но сейчас у неё были другие дела, и дела эти вызывали беспокойство. Гоблины! Жалкие черви, которым следовало бы радоваться, если эльф хотя бы взглянет в их сторону, теперь отказывались выполнять приказы Королевы. Глупцы! Она им ещё покажет! Ланкин, Горчичное Зёрнышко, Душистый Горошек – все они скоро убедятся, что Королева вернула себе былую силу. Она обрушит на это гоблинское отребье всю мощь своего гнева!

Но где же всё-таки Душистый Горошек?

Пленного гоблина приволокли в тронный зал. «Да уж, от их блеска и впрямь голова может кругом пойти», – мрачно подумал он. Дамы и господа были точь-в-точь такие же прекрасные, какими эльфов рисуют в человечьих детских книжках. И только присмотревшись к этим чудесным созданиям внимательнее, замечаешь, что с их глазами и выражением лиц что-то не так.