К оружию! К оружию!

Убийца нервно улыбнулся.

– Закон гласит, что внутри стен Гильдии преимущественной силой обладают законы Гильдии.

Ваймс свирепо воззрился на привратника, не зная что возразить. В сущности, он прав. Законы города, какими бы они ни были, действовали только за пределами зданий Гильдий. У Гильдий же были собственные законы, поскольку Гильдии владели…

Он помотал головой.

Младший констебль Ангва, стоявшая за спиной Ваймса, наклонилась и подняла осколок стекла.

Затем пошевелила обломки ногой и вдруг встретилась взглядом с маленькой дворняжкой невообразимого вида, очень внимательно наблюдавшей за ней из-под повозки. Впрочем, не такого уж невообразимого. Представьте себе дурной запах изо рта, к которому приделали влажный нос.

– Гав, гав, – лениво произнесла дворняжка, – Гав, гав, гав и р-р-р.

Псина развернулась и засеменила в ближайший переулок. Оглядевшись, Ангва последовала за ней. Остальная часть отряда стражников окружила притихшего Ваймса.

– Позовите сюда старшего наставника, – произнес он. – Немедленно!

Юный убийца изобразил нечто похожее на усмешку.

– Ха! Ваша форма меня не пугает, – ответил он.

Ваймс посмотрел на свой потрепанный нагрудник и изношенную кольчугу.

– Извините, был не прав, – согласился он. – Такая форма пугать не может. Капрал Моркоу, младший констебль Детрит – выйти вперед!

Убийца внезапно понял, что на него больше не падают лучи солнца.

– Думаю, ты согласишься со мной, – сказал Ваймс откуда-то из центра затмения, – что вот эта форма – по-настоящему страшная.

Убийца медленно кивнул. Такого поворота событий он не ожидал. Обычно стражники даже близко не подходили к Гильдии. Хотя бы из чувства самосохранения. В изысканно сшитой черной одежде привратника было спрятано по меньшей мере восемнадцать приспособлений для убийства людей, но у младшего констебля Детрита двумя такими приспособлениями заканчивались руки. В любую секунду они были, так сказать, под рукой.

– Наверное, э-э… будет лучше позвать наставника, – проговорил привратник.

Моркоу наклонился вперед.

– Благодарим за сотрудничество, – сурово произнес он.

Ангва наблюдала за собакой. Собака наблюдала за ней.

Младший констебль присела перед ней на корточки. Псина яростно почесала лапой за ухом.

Внимательно оглядевшись, чтобы убедиться, что их никто не видит, Ангва пролаяла вопрос.

– Можешь не утр-руждаться, – произнес пес.

– Ты умеешь разговаривать?

– Ха! Для этого не нужно слишком много ума, – ответил пес. – Как и на то, чтобы догадаться, кто ты такая на самом деле.

Ангва запаниковала.

– Как ты понял?

– По запаху, девочка. Ты так ничему не нафучилась? От тефя за милю несет. Ох-хо, подумал я, что одна из них делает в Страже, гаф?

Ангва яростно потрясла пальцем.

– Если скажешь хоть кому-нибудь…

Выражение морды пса стало обиженней, чем обычно.

– Меня всё гавно никто не будет слушать, – сказал он.

– Почему?

– Потому что все знают, что собаки не умеют разговаривать. Люди слышат меня и видят, но если речь не идет о чем-то по-настоящему важном, они предпочитают думать, что им это послышалось. – Песик вздохнул. – Поверь мне. Я знаю о чем говорю. Я читал книги. Ну… по крайней мере, грыз их.

Он снова почесал за ухом.

– Мне кажется, – добавил он, – мы могли бы помочь друг другу…

– Каким образом?

– Ну, ты могла бы найти для меня фунт мяса. Мясо творит с моей памятью настоящие чудеса. Поел – и сразу всё забыл.

Ангва нахмурилась.

– Люди называют это словом «шантаж». И оно им очень не нравится, – сказала она.

– Это не единственное слово, которое не нравится людям, – ответил пес. – Взять, к примеру, меня. Я страдаю хронической разумностью. Какая от нее польза для собаки? Разве я о ней просил? Ни в коем случае! Я просто нашел уютное местечко в здании факультета Высокоэнергетической Магии этого вашего Незримого Университета, хотел комфортно провести там несколько ночей. Никто же не сказал мне, что эта чертова магия непрерывно сочится там изо всех щелей. Открываю глаза и – бац! – голова шипит, как растворимое слабительное. «Ну вот опять! – думаю я. – Привет, абстрактный концептуализм, здравствуй, интеллектуальное развитие…» Какая, черт возьми, мне от этого польза? В последний раз, гав!да это случилось, мне пришлось спасать мир от этих ужасных как-их-там из Подземельных Измерений, и что бы ты думала – кто-нибудь выразил благав!дарность? Кто-нибудь сказал: «Какой хороший пёсик, держи мозговую косточку»? Хав-ха! И вот такое со мной приключается почти каждую неделю. – Пес приподнял потертую лапу. – Меня зовут Гаспод. Если не обращать внимания на разумность, во всем остальном я совершенно обычная собака.

Ангва сдалась и пожала побитую молью меховую конечность.

– Меня зовут Ангва. Кто я такая, ты и так знаешь.

– Уже забыл, – осклабился Гаспод.

Капитан Ваймс внимательно оглядел двор, засыпанный обломками. В стене первого этажа зияла огромная дыра. Все ближайшие окна были разбиты, и под ногами хрустели стеклянные осколки. Зеркальные, что характерно. Конечно, убийцы славятся своим тщеславием, но ведь зеркала должны находиться внутри комнат, а не снаружи, верно? Почему же стекла вылетели во двор?

Он заметил, как младший констебль Дуббинс наклонился и поднял с земли пару блоков с обгоревшей с одного конца веревкой.

Кроме них среди обломков лежала прямо-угольная картонка.

Волосы на тыльной стороне ладоней Ваймса зашевелились.

Он почуял отчетливый запах злодейства.

Ваймс первым был готов признать, что стражник из него не очень. Но, вероятнее всего, он был бы избавлен от такой необходимости, поскольку многие другие люди с радостью признали бы это за него. Виной всему была его чертова упрямая твердолобость, которая расстраивала высокопоставленных особ. А любой, кто расстраивает высокопоставленных особ, автоматически не может считаться хорошим стражником. Но за годы службы у него развились специфические инстинкты, без которых невозможно выжить на улицах большого города. И теперь он чувствовал, как неуловимо изменился город – подобно тому, как целые джунгли меняются при приближении охотника.