Творцы заклинаний

– Погоди-ка! – воскликнул он. – Помню, отец некогда рассказывал мне… Волшебник, знающий, что смерть его близка, может вроде как передать свое, ну, вроде как волшебство вроде как преемнику, верно?

– Верно, – согласился волшебник. – Правда, мне никогда не удавалось изложить это столь кратко и доходчиво.

– Значит, ты вроде как скоро умрешь?

– О да.

Пальцы волшебника пощекотали кошку за ухом, и та замурлыкала.

На лице кузнеца отразилось смущение.

– Когда?

Волшебник поразмыслил секунду.

– Минут через шесть.

– О-о.

– Не волнуйся, – успокоил волшебник. – По правде говоря, я жду этого с нетерпением. Я слышал, это совершенно не больно.

Кузнец обдумал его слова.

– И кто тебе такое сказал? – изрек он наконец.

Биллет сделал вид, будто погрузился в свои мысли. Он смотрел на мост, пытаясь разглядеть в тумане красноречивое завихрение.

– Слушай, – окликнул его кузнец. – Ты бы лучше объяснил мне, как правильно воспитывать волшебника. Видишь ли, в наших краях волшебников отродясь не бывало и…

– Все уладится само собой, – любезно заверил его Биллет. – Магия привела меня к тебе, она же позаботится обо всем остальном. Так оно обычно бывает. Кажется, я слышал крик?

Кузнец поднял глаза на потолок. Сквозь шум дождя до них донеслись звуки, издаваемые парой новеньких, работающих на полную мощь легких.

Волшебник улыбнулся.

– Пусть его принесут сюда.

Кошка у него на коленях уселась и заинтересованно уставилась на широкую дверь кузницы, а потом, когда кузнец подошел к лестнице и окликнул тех, кто был наверху, соскочила на пол и неторопливо удалилась в противоположный угол, мурлыча, словно ленточная пила.

По ступенькам спустилась высокая худая женщина, которая держала в руках нечто, завернутое в одеяло. Кузнец торопливо повел ее к волшебнику.

– Но… – запротестовала она.

– Это очень важно, – напыщенно перебил ее кузнец. – Что нам делать теперь, господин?

Волшебник поднял свой посох. Посох достигал в высоту человеческого роста и был толщиной с Биллетово запястье. А еще его покрывала резьба, которая (кузнец аж сморгнул) менялась на глазах, будто не хотела, чтобы посторонние видели, что именно она изображает.

– Ребенок должен взять его в руку, – сказал Драм Биллет.

Кузнец кивнул, покопался в складках одеяла и, отыскав там маленький розовый кулачок, осторожно поднес его к посоху. Крошечные пальчики крепко обхватили отполированное дерево.

– Но… – вмешалась повитуха.

– Все в порядке, матушка, я знаю, что делаю. Она ведьма, господин, не обращай на нее внимания. Так, что теперь?

Волшебник не ответил.

– Что нам делать те…

Кузнец, осекшись, наклонился и вгляделся в лицо старого волшебника. Биллет улыбался, но одним богам было ведомо, что показалось ему таким забавным.

Кузнец сунул ребенка лихорадочно мечущейся женщине, как можно более уважительно разогнул тонкие, бледные пальчики и высвободил посох.

Посох был странно маслянистым на ощупь, словно статическое электричество. Само дерево казалось почти черным, но резьба выделялась на нем светлыми пятнами и резала глаз, стоило попробовать к ней присмотреться.

– Ну что, доволен собой? – спросила повитуха.

– А? О да. По правде говоря, да. А что?

Она откинула складку одеяла. Кузнец опустил взгляд и сглотнул.

– Не может быть. Он же сказал…

– А что он мог об этом знать? – презрительно хмыкнула матушка.

– Но он же сказал, что родится сын!

– Знаешь, приятель, по мне, так это не больно-то похоже на сына…

Кузнец тяжело хлопнулся на свой табурет и обхватил голову руками.

– Что же я натворил?! – простонал он.

– Ты подарил миру первую женщину-волшебника, – отозвалась повитуха. – А сто это у нас здесь? Сто это за плелесть?

– Чего?

– Я разговаривала с ребенком.

Белая кошка замурлыкала и выгнула спину, словно ластясь к старому другу. Самое странное, никого рядом с ней не было.

– Какой же я дурак, – произнес чей-то голос, но слова эти не мог услышать ни один смертный. – Я думал, магия сама знает, что делать.

– ВОЗМОЖНО, ТАК ОНО И ЕСТЬ.

– О, если бы я мог что-нибудь изменить…

– НАЗАД ХОДУ НЕТ. НАЗАД ХОДУ НЕТ, – прогудел глубокий, тяжелый голос, похожий на грохот закрывающихся дверей склепа.