Проблемы развития духа. Критика структурализма

9. Виктор Беляев в книге «Лейбниц и Спиноза»: «По взгляду Спинозы, ни тело не может определить душу к мышлению, ни душа тело к движению. Это вытекало из взглядов на тело и душу как на модусы различных атрибутов Бога, именно мышления и протяжения. Что касается Лейбница, то его мысль о том, что душа не может влиять на тело, а тело на душу, слишком общеизвестна».

10. И, конечно же, мировые религии, которые зарождаются в осевое время Ясперса, имеют в основе своих представлений о мире разделение духовной и биологической активности человека. Нам важно отметить этот факт на данном этапе: два рода мировоззрений. Одно биологическое, которое сводит всю активность к животному функционированию; другое дуалистическое, которое выделяет психическую деятельность в самостоятельный род активности, связанный с духовной энергией человека, с его разумом и совестью.

11. Спиноза вслед за Декартом («мыслю, следовательно, существую») и Платоном говорит о том, что душа человека (духовная энергия, психика) имеет самостоятельное существование, относительно независимое от тела, и что суть этого существования в мышлении и познании. Поиски истины ради самой истины.

12. Спиноза «Этика»: «Поэтому последняя цель человека, руководствующегося разумом, т. е. высшее его желание, которым он старается умерить все остальные, есть то, которое ведет его к адекватному постижению себя самого и всех вещей, подлежащих его познанию. Поэтому нет разумной жизни без познания, и вещи хороши лишь постольку, поскольку они способствуют человеку наслаждаться духовной жизнью, состоящей в познании. И наоборот, только то, что препятствует человеку совершенствовать свой разум и наслаждаться разумной жизнью, мы называем злом».

13. Вольтер и Руссо, враждовавшие до конца жизни, в том числе расходились и во взглядах на природу человека. Если Вольтер прямо пишет в своих философских повестях, что человек не более чем животное и стоит таким образом на позициях материализма, то Руссо напротив, со всей свойственной ему страстью доказывает справедливость дуализма метафизиков, отделявших дух и тело как две самостоятельные субстанции:

14. Жан-Жак Руссо «Эмиль»: «Пусть мне покажут другое на земле животное, которое умеет пользоваться огнем и заставит восхищаться солнцем. Как! Я могу наблюдать, познавать существа и их отношения, могу чувствовать, что такое порядок, красота, добродетель, могу созерцать Вселенную, подняться до руки, ею управляющей, могу любить добро и творить его – и после этого мне равняться со зверями! Низкая душа! Это твоя мрачная философия делает тебя подобным зверям; или, скорее сказать, ты тщетно хочешь унизить себя: твой гений свидетельствует против твоих принципов, твое благожелательное сердце обличает твое же учение, и даже твое злоупотребление своими способностями, к твоей досаде, доказывает их превосходство».

15. Другой бунт такого рода против засилья материализма, уничтожающего духовную энергию человека, представляет книга Жюльена Бенда «Предательство интеллектуалов». Он пишет о том, как материализм и иррационализм Маркса, Ницше, Бергсона, Бретона, Сореля и других уничтожил метафизику интеллекта, добродетель и этику вместе с интеллигенцией. «Бунтующий человек» Альбера Камю, «Записки из подполья» Достоевского, где главный герой восстает против дарвинизма и позитивизма. Против Достоевского выступили Лев Шестов и Владимир Набоков; на его защиту встал Гайто Газданов, книги которого пропитаны этим дуализмом духовного и биологического. Бертран Рассел писал по поводу фрейдизма, редуцировавшего мыслительную деятельность к сексуальным инстинктам, с большим сарказмом:

16. Бертран Рассел «Брак и мораль»: «Наука, таким образом, за исключением соответствующих ответвлений биологии и физиологии, должна рассматриваться как лежащая вне сферы влияния сексуальных инстинктов. Поскольку Император Фредерик Второй уже мертв, нашему мнению суждено оставаться более или менее гипотетическим. Если бы он все еще жил, он бы без сомнения решил проверить справедливость гипотезы, приказав кастрировать самых выдающихся математиков и композиторов, чтобы посмотреть, как удаление половых органов скажется на их умственных способностях. Я полагаю, что на математиков бы это не возымело никакого эффекта, а композиторам был бы нанесен существенный урон. Таким образом, постольку поскольку жажда знания является одной из самых существенных составляющих человеческой природы, очень важная часть деятельности человека вне зоны влияния сексуальности».

17. Бертран Рассел «Образование и здоровое общество»: «Прежде всего индивид подобно монадам Лейбница должен отражать мир. Почему? Я не могу привести других причин кроме тех, что знание и способность объять сознанием вселенную представляются мне достойными восхищения, в связи с чем я предпочитаю Ньютона устрице. Человек, который всегда сконцентрирован и чье сознание искрится как в камер-обскура, отражая глубины космоса, эволюцию солнца и планет, геологический возраст земли, и краткую историю человечества, представляется мне выполняющим исключительно человеческую миссию, максимально разнообразя потенции природы. Знание, эмоции и сила контроля – все это должно быть максимально развито в стремлении к совершенствованию человечества».

18. Разделились мнения ученых в школе психоанализа Фрейда: сам Фрейд стоял за вульгарный биологизм, который так забавлял Бертрана Рассела, но его ученики (Эрих Фромм, Карл Юнг, Карен Хорни, Альфред Адлер) выступили против редуцирования человека к эгоизму биологических инстинктов.

19. Абрахам Маслоу: «Не только вся наука XIX века и ортодоксальная академическая психология не способны ничего предложить, но и основные теории мотивации, которыми руководствуется большинство людей, могут привести к депрессии и цинизму. Фрейдисты, по крайней мере в своих официальных трудах, до сих пор редукционистски трактуют все высшие человеческие ценности. Самыми глубинными и подлинными мотивами считаются опасные и отвратительные, в то время, как высшие человеческие ценности и добродетели считаются в своей основе фальшью, иллюзией, закамуфлированными вариантами „глубинного, темного и грязного“».

20. Абрахам Маслоу «Мотивация и личность»: «История человечества знает немало примеров самоотверженного стремления к истине, наталкивающегося на непонимание окружающих, нападки и даже на реальную угрозу жизни. Бог знает, сколько людей повторили судьбу Галилея».

21. Гуманистическая психология в лице Фромма, Хорни, Юнга, Адлера, Франкла, Роджерса, Олпорта, Маслоу противопоставила биологизму и эгоизму фрейдистов и бихевиористов теорию «метамотивации», «самоактуализации», где раскрывается гуманистическая, разумная природа человека, закономерности которой не сводятся к биологическому выживанию.

22. Так, Эрих Фромм писал в «Человек для себя»: «Большую часть человеческих страстных влечений невозможно объяснить силой инстинктов. Даже при полном удовлетворении голода, жажды и сексуальных влечений «он», человек, не удовлетворен. В противоположность животному, у человека самые непреодолимые проблемы этим не разрешаются, а с этого только начинаются. Он стремится к власти, или к любви, или к разрушению, он рискует своей жизнью ради религиозных, политических или гуманистических идеалов, и эти стремления как раз и составляют то, что определяет и характеризует особенность человеческой жизни. И правда, «не хлебом единым жив человек».

23. Гордон Олпорт: «Верно, что упражнение талантов способного человека часто вознаграждается. Но упражняется ли он просто для получения вознаграждения? Это кажется маловероятным. И такая мотивация не объясняет влечения, стоящего за гением. Мотив гения – творческая страсть сама по себе. Насколько несерьезно думать о том, что самоотдача Пастера коренилась в его заботах о вознаграждении, здоровье, еде, сне или семье. В пылу исследований он надолго забывал обо всем этом. И такая же страсть двигала гениями, которые в течение жизни не получали почти или совсем никакого вознаграждения, как Галилей, Мендель, Шуберт, Ван Гог и многие другие».

24. Сегодня научным мировоззрением все еще признается доктрина вульгарного биологизма, которая редуцирует психическую деятельность человека до обслуживания биологических инстинктов. Таким образом, если схоласты превратили разум в «служанку теологии», то современная катастрофа в социальной науке связана с редуцированием разума к функции «служанки биологии».

25. Успех «Происхождения человека» Дарвина – одна из главных причин того бедственного положения, в котором сегодня находится гуманитарная (социальная) наука. И этим успехом он обязан не только победе эмпиризма и материализма, но и другой своей теории, которая не имеет никакого отношения к происхождению человека. Это его теория эволюции. Известно, что Альфред Рассел Уоллес опубликовал теорию эволюции одновременно с Дарвином. Известно также, что Уоллес был против распространения теории эволюции на происхождение человека и что Дарвин жестко отчитал его за это в письме: «Одумайтесь, пока вы окончательно не убили своих и моих детей». Между тем, Дарвину следовало прислушаться к Альфреду Расселу Уоллесу, который говорил, что человек имеет разум и это делает его качественно отличным от животного.

26. Как раз с такой постановкой вопроса Дарвин был категорически не согласен. Он пишет в «Происхождении человека», что недопустимо разделять мир животных и мир людей на «два царства», качественно различных, потому что между человеком и животным различия только количественные. Разум и те, и другие используют только как инструмент приспособления к среде, как орудие адаптации, но у человека больше развито это орудие, а у животных другие, такие как клыки и ловкость, например.

27. Дарвин «Происхождение человека»: «Некоторые естествоиспытатели, находясь под сильным впечатлением высоты умственных и духовных дарований человека, разделили весь органический мир на три царства: человеческое, животное и растительное, отдавая, таким образом, человеку особое царство. Духовные силы не могут быть сравниваемы и классифицируемы натуралистами; но последние могут стремиться доказать, как сделал и я, что умственные способности человека и низших животных не отличаются по своему качеству, хотя и отличаются неизмеримо по степени. Различие же в степени, как бы оно ни было велико, не дает нам права относить человека к отдельному царству. Это лучше всего можно видеть из сравнения способностей двух насекомых, кошенили и муравья, которые принадлежат, бесспорно, к одному классу. Здесь различия больше, хотя и несколько иного рода, чем между человеком и высшими млекопитающими. А между тем никому и не снилось никогда относить их в разные классы, тем менее в отдельные царства».

28. Для Дарвина очень характерно такое подчеркивание разницы в умственном развитии между различными видами животных или различными типами людей с одной стороны и разницы в умственном развитии между лучшими животными и худшими людьми с другой стороны. Он уверяет, что первое много больше второго, и на этом строит свое доказательство отсутствия качественных различий между человеком и животным. Если «кошенили и муравьи» больше отличаются друг от друга, чем обезьяна и человек, или если Ньютон и абориген больше отличаются друг от друга, чем обезьяна и человек, то, считает Дарвин, различия только количественные.

29. Дарвин «Происхождение человека»: «Но можно показать, что основной разницы в общем характере умственного склада между человеком и животным не существует. С другой стороны, мы должны согласиться, что различия между одной из низших рыб и одной из высших обезьян гораздо значительнее, чем между человеком и обезьяной. … Точно также нельзя назвать ничтожной разницу в умственных способностях между дикарем, не употребляющим никаких отвлеченных выражений, и Ньютоном и Шекспиром. Различие подобного рода между величайшими людьми наиболее развитых рас и последними из варваров тоже связаны между собой тончайшими переходами. Поэтому можно думать, что они переходят одно в другое и развиваются постепенно».

30. Насколько его позиция неприемлема для рационалистов, которые отделяют дух от тела, как две самостоятельные независимые субстанции, можно видеть из этого отрывка из «Рассуждений о методе» Декарта, который Ноам Хомский приводит в своей книге: «Разница между человеком и животным выясняется, как мы видим, теми же двумя способами. Примечательно, что не существует человека настолько пустоголового и тупого, включая и сумасшедших, чтобы связав различные слова, не передать речью мысль, доступную понимания собеседника; и наоборот, нет никакого другого животного, включая лучших в своем виде и рожденных в самых счастливых условиях, способных сделать хоть что-то похожее. И виновато здесь не строение органов, потому что сороки и попугаи могут, как известно, произносить слова нашего языка, но не могут говорить как мы, то есть обнаруживать в словах свои мысли. Тогда как люди глухонемые от рождения, хотя органами речи способны пользоваться не лучше животных, изобретают обыкновенно знаки, посредством которых могут объясниться с теми, кто найдет время, оставаясь в их обществе, изучить их язык. Это доказывает не просто, что у животных разума меньше, чем у людей, но что животные вовсе лишены разума. Ведь известно, как мало ума требуется, чтобы научиться говорить».

31. Дарвин вслед за Декартом вынужден признать, что к членораздельной речи способны только люди и что такая способность есть свойство разума, дарованному человеку. Но продолжает настаивать, что разница между человеком и животным только количественная.

32. Чарльз Дарвин «Происхождение человека»: «Членораздельная речь, однако, свойственна одному человеку. Тот факт, что высшие обезьяны не пользуются своими голосовыми органами для речи, зависит, несомненно, от недостатка развития их ума. На вопрос, почему у обезьян умственные способности не развились до той же высоты, как у человека, можно ответить только указанием на общие причины, и было бы бесполезно ожидать более определенного ответа ввиду недостаточности наших знаний о последовательных ступенях развития, через которое прошло каждое существо».

33. Всеми путями Чарльз Дарвин старается доказать качественное единство человека, утверждая, что животные также обладают разумом, как и люди, и также используют разум для адаптации к среде, несмотря на очевидную нелепость и противоречие фактам подобных заявлений. Достаточно уже того, что животные не способны к речи, чтобы доказать, что у них нет и не может быть мышления.

34. Однако то упорство, с которым философия антиинтеллектуализма и материализма стирала понятие интеллекта как постижения законов природы, в конечном итоге сделало подобные утверждения правдоподобными. Смешно говорить о том, что разум человека – это научное исследование, а потом сравнивать его с возможностями животных, не умеющих даже говорить. Смешно говорить, что разум человека – это абстракции формальной логики, наклонность к шизоидности, а потом искать параллели с «разумом» животных. Смешно, наконец, сравнивать первобытных людей, аборигенов, пропитанных мистикой и сверхъестественным страхом с животными, которые не подвержены подобным глупостям и всегда следуют своим инстинктам. Но не для Дарвина. Он находит в себе наглость и невежество говорить об ученых животных и о мистифицированных собаках, обожествляющих своих хозяев, по тому, как аборигены обожествляют природу в тотемизме.

35. И все же он признает, что не может дать биологического объяснения нелепому поведению первобытных людей, которые действуют вопреки своему выживанию, хотя много умнее даже самых умных обезьян. Конечно, не может, потому что биологического объяснения нет! Есть только психологическое объяснение, о котором мы будем говорить в другой главе. А вот на том, что человек и медведь или слон одинаково умеют философствовать, потому что он видел, как они двигали хоботом или палкой к себе корку хлеба, он настаивает.

36. Дарвин «Происхождение человека»: «Известный этнолог Уэстроп извещает меня, что он видел в Вене, как медведь умышленно приводил лапой в движение воду в бассейне близ самой клетки, чтобы образовавшееся течение привлекло к нему кусок хлеба, плававший в воде. Эти движения медведя и слона вряд ли можно приписать инстинкту или унаследованной привычке, ибо они едва ли могли бы пригодиться животному, живущему на воле. Какая же разница между подобными действиями, когда их совершает дикарь или какое-либо из высших животных? Дикарь, конечно же не стал бы рассуждать, на каких законах основано желательное для него движение, и тем не менее поступок свой он совершал бы с помощью грубого процесса рассуждения столь же верно, как и философ после длинного ряда логических рассуждений».

37. В своей биографии Дарвин писал об отвращении к математике и поэзии, вообще к абстрактной мысли. Это, конечно, объясняет, почему он так низко ценит способности к рассуждению философов и готов сравнивать Ньютона и Шекспира с разумными обезьянами. Из рассуждений Дарвина о разуме как инструменте борьбы за выживание прямо следует «эволюционная эпистемология» Поппера, столь актуальная сегодня.

38.Так, Дарвин пишет там же: «Мы можем видеть, что в самом грубом состоянии общества личности, наиболее смышленые, изобретавшие и употреблявшие наилучшим образом оружие и западни и наиболее способные защищать самих себя, должны были производить наибольшее потомство. Племена, заключавшие наибольшее число таких даровитых людей, должны были увеличиваться в числе и вытеснять другие племена. … И в настоящее время образованные народы повсюду вытесняют дикарей, за исключением тех местностей, где климат представляет непреодолимые препятствия; и успех зависит здесь главным образом, хотя и не исключительно, от технических изделий, которые в свою очередь суть продукты разума. Следовательно, очень вероятно, что у людей умственные способности постепенно совершенствовались путем естественного отбора».

39. Также и Поппер пишет в своей теории эволюционной эпистемологии, что «выживают» только лучшие теории, которые постоянно конкурируют между собой. Для Поппера, как для всякого эмпирика и позитивиста, законов природы и мышления человека, способного постигать истину, реальность, открывая законы природы, не существует. Есть только субъективные интерпретации различных людей, которые выдумывают конкурирующие теории. На каждом этапе побеждают одни, но на другом теории придут новые победители, потому что истины не существует. Так, подобно тому, как Дарвин понимает интеллект как способность «выживать», так Поппер понимает прогресс науки как «выживание» конкурирующих теорий. Сходные теории развили другие материалисты – Томас Кун, Мишель Фуко, Клод Леви-Стросс.

40. Карл Поппер «Объективное знание»: «Наши усилия отличаются от усилий животного или амебы лишь тем, что наша веревка может найти зацепку в мире критических дискуссий – мира языка, объективного знания. Это позволяет нам отбросить некоторые из наших конкурирующих гипотез. Так что, если нам повезет, мы сможем пережить некоторые из наших ошибочных теорий (а большинство из них являются ошибочными), в то время как амеба погибает вместе со своими теориями, со своими убеждениями и своими привычками».

41. Такое стирание границ между человеком и животным, равносильное отказу человеку в мыслительных способностях, не могло не сказаться на тяжелых для человечества последствиях. Утверждения Огюста Конта и Герберта Спенсера о том, что человечество движется в своем нравственном развитии от эгоизма к альтруизму, утонули в громогласном провозглашении теории научного эгоизма более последовательными эмпириками и материалистами. Ведь именно теория научного эгоизма логично следует из позиции материализма.

42. Так, Фрейд писал в «Неудобствах культуры»: «Поскольку культура требует весьма значительных жертв не только от сексуальности, но и от агрессивной склонности человека, мы лучше понимаем, почему человеку трудно чувствовать себя счастливым в ней. В самом деле, первобытному человеку ощутить счастье было легче, ибо он не знал никаких ограничений влечений».

43. Уже маркиз де Сад, первый знаменитый «сатанист», провозгласивший культ зла и преступления, строит свои шизоидные силлогизмы на посылках материализма, животной природы и эгоизма, которые эта животная природа предполагает. Он знал и почитал Вольтера и показал, к чему может привести подобный цинизм, если довести его до логического конца. Это противопоставление христианской морали и культа эго, которое отчетливо видно у Ницше, Сада, у современных социальных дарвинистов вырождается в открытый культ против разума и добродетели.

44. Так, американский сатанист Ла-Вей, насчитывающий несколько миллионов последователей, глава официальной Церкви Сатаны, пишет, что его «Книга Сатаны» основана на теории происхождения человека Дарвина, что это бунт против немощного распятого Христа и гимн материализму и гедонизму.

Википедия «Современные сторонники социального дарвинизма»: «Сторонники современного сатанизма описывают себя как сторонников социального дарвинизма и евгеники. Сатанинская Библия создана Антоном Ла-Вей, основателем Церкви сатанизма в XX веке. Социал-дарвинистские идеи представлены всюду в этой Библии, Антон Шандор Ла-Вей описывает сатанизм как «религию, основанную на универсальных чертах человека», и люди описаны в его Библии как всецело плотские и как животные. Каждый из семи смертельных грехов описан им как естественный инстинкт человека и таким образом оправдан. Идеи социального дарвинизма имеют особое значение в «Книге Сатаны», где Ла-Вей использует идею Рагнара Редберда: «Сила есть право», хотя эту идею можно найти повсюду в ссылках на врожденную силу человека и инстинкт самосохранения. Сатанизм Ла-Вея есть «обобщение Маккиавелевского личного интереса».

45. Хотя ряд авторов отрицает очевидный факт приверженности Гитлера теории социального дарвинизма, на этот счет написана не одна монография. Гитлер прямо заявил, что теория военного прогресса Дарвина уничтожает все предшествующие теории гуманизма и объявляет право сильного – единственным законом человеческого общества. Он говорит в своей книге, что не может быть сомнения в том, что существование человечества требует тяжелой борьбы, так как война делает человека человеком; что в последнем счете людьми движет только инстинкт самосохранения, то есть выживание сильнейшего в борьбе за место под солнцем; что под давлением этого инстинкта вся так называемая человечность, (дурачки-гуманисты), которую он сводит к глупости, трусости и самомнению, тает как снег, что, наконец, человечество стало великим в вечной борьбе и деградирует при существовании вечного мира.

46. Совершенно в рамках терминологии Дарвина Гитлер пишет о том, что только борьба за выживание делает человечество сильным, здоровым и прогрессивным. Тем самым борьба является фактором более высокого развития. Как можно видеть, Гитлер (и на этом настаивают многие авторы, изучавшие его идеологию) строил свою теорию в полном соответствии с основными положениями теории происхождения человека Дарвина.

47. Вот только некоторые авторы, которые писали о том, что дарвинизм лежал в основе мировоззрения Гитлера: Hannah Arendt «The Origins of Totalitarianism» 1951, «Darwin and Hitler: In Their Own Words», Benjamin Wiker, «Human Events», May 5, 2008, «Was It Immoral for «Expelled’ to Connect Darwinism and Nazi Racism?» Richard Weikart, Discovery Institute, May 2, 2008, «Connecting Hitler and Darwin», David Berlinski, Human Events, April 19, 2008, «Think about the Connection between Hitler and Darwin», David Klinghoffer, Jewcy.com, April 18, 2008, «Don’t Doubt It», David Klinghoffer, National Review Online, April 18, 2008, «Darwin and the Nazis», Richard Weikart, «The American Spectator», April 16, 2008.

48. А вот слова самого Дарвина о праве сильного и о необходимости уничтожения слабых для целей евгеники. Чарльз Дарвин «Происхождение человека»: «Естественный отбор проистекает из борьбы за существование, а последняя есть следствие быстрого размножения. … Но так как человек страдает от тех же внешних условий, что и животное, то он не имеет права ожидать пощады от пагубных последствий борьбы за существование. Не будь он подвержен естественному отбору, он наверное не достиг бы никогда высокого звания человека. Встречая в различных частях света огромные протяжения плодороднейшей земли, которые населены лишь несколькими бродячими дикарями, тогда как они могли кормить бы множество счастливых семейств, можно было бы подумать, что борьба за существование не была еще достаточно жестокой, чтобы поднять человека на высшую степень развития. … Из примера некоторых южноамериканских стран мы можем, по-видимому, заключить, что нация более или менее цивилизованная, как, например, тамошние испанские поселенцы, способна впадать в бездеятельность и отступать в развитии своем назад, если условия существования становятся слишком легкими. … У дикарей слабые телом или умом скоро уничтожаются и переживающие обыкновенно одарены крепким здоровьем. Мы, цивилизованные народы, стараемся по возможности задержать этот процесс уничтожения; мы строим приюты для слабоумных, калек и больных; мы издаем законы о бедных, и наши врачи употребляют все усилия, чтобы продлить жизнь каждого до последней возможности. Есть основание думать, что оспопрививание сохранило тысячи людей, которые при своем слабом сложении в прежнее время погибли бы от оспы. Таким образом, слабые члены цивилизованного общества распространяют свой род. Ни один человек, знакомый с законами разведения домашних животных, не будет иметь ни малейшего сомнения в том, что это обстоятельство – крайне неблагоприятно для человеческой расы. … Хирург может заглушать в себе сострадание во время операции, сознавая, что действует для пользы больного; но если бы мы намеренно оставляли без внимания слабых и беспомощных, то делали бы это лишь ввиду могущего произойти отсюда добра в будущем, купленного ценой большого и верного зла в настоящем. Стало быть, мы должны переносить безропотно несомненно вредные последствия переживания и размножения слабых. Существует, по-видимому, только одно средство задерживать их размножение, именно чтобы браки между слабыми и мало одаренными членами общества были реже, чем между здоровыми и способными. Эта задержка могла бы быть усилена до бесконечности, если бы слабые умом или телом совсем воздерживались от брака».

49. Теория естественного отбора в человеческом обществе, как мы могли видеть на примере эволюционной эпистемологии Карла Поппера, не только не перестала быть актуальной, но напротив, антропологи вновь развернулись к Дарвину, инициировав третью волну эволюционизма, «дарвиновскую археологию». Лев Клейн пишет, что новые социальные дарвинисты противопоставили себя социальному дарвинизму Герьерта Спенсера, который не придавал должного на их взгляд значения естественному отбору.

50. Лев Клейн «История антропологических учений»: «Дарвин придерживался эмпирических выводов из открытых им механизмов изменения видов в процессе естественного отбора. И даже избегал терминов „эволюция“ и „прогресс“. А вот Спенсер исходил из общего философского принципа прогресса. Пропагандируя эволюцию, главной ее движущей силой он считал не естественный отбор, а лишь механизм адаптации, которую можно рассматривать и в духе Ламарка. Так вот, все эволюционисты в культурной антропологии, начиная с Тейлора и Моргана и кончая Лесли Уайтом, в сущности, применяли идеи Спенсера, а не Дарвина. Они считали, что в человеческом обществе естественный отбор остановился, уступив место социальным критериям выживания, адаптация же действует и в человеческом обществе, определяя направление изменений. Культуру они рассматривали как средство адаптации, их уклон можно назвать адапционизмом. Эти оценки сформулировал в 1980 г. американский археолог Роберт Даннел. Он и его соратники предложили вернуться к принципам Дарвина и восстановить значение естественного отбора. Противопоставили адаптационизму Спенсера селекционизм Дарвина. Они, полагая, что естественный отбор не остановился в человеческом обществе, а только приобрел другие формы, ратуют за селекционизм».

51. Результатами дарвиновской археологии стало развитие направления селекционизма в антропологии. Появились труды по этологии (изучение поведения животных), а вслед за ними труды по сравнительной этологии и человеческой психологии. «На основе этих работ дарвиновский селекционизм превратился в социобиологию, цель которой, – пишет Лев Клейн, – показать общность эволюционных механизмов групповой этологии животных и коллективной психологии людей». Клейну близко это направление, он считает людей кроманьонцами, как Леви-Стросс считал себя человеком неолита.

52. Ричард Докинс (дарвиновский ротвейлер) пишет книгу «Эгоистичный ген», где развивает мысль о том, что выживают не организмы, а гены. Организмы приходят и уходят. А гены знают, как о себе позаботиться, направляя все поведение людей в русле естественного отбора. Это очень эгоистичный ген. Даже человеческий альтруизм диктуется эгоистичными интересами генов. Теория эгоистичного мема Ричарда Докинса сродни эволюционной эпистемологии Поппера, у которого теории выживают в жесткой конкуренции. Так и мемы, будучи единицами культурной информации, способствуют выживанию в процессе естественного отбора. «Мемы так же эгоистичны, как и гены», – пишет Клейн. Другой автор, Роберт Даннел, пишет, что естественный отбор действует так же в культуре, как и в природе, только он направлен не на генетическую природу человека, а на его культуру. Это именно естественный отбор, независимый от намерений и целей человека (как утверждал и Поппер в отношении своего «третьего мира» конкурирующих теорий). В отличие от Докинса, у Даннела отбор действует не на гены, а на сами артефакты и лежащие в их основе идеи. «Социобиологи заговорили о коэволюции, что было констатацией, – пишет Клейн, – двух направлений наследственности: генетической и негенетической (культурной)».

53. Таким образом, дарвиновская археология противопоставила адаптационизму Ламарка и Спенсера селекционизм естественного отбора Дарвина, который уже и культуру обосновал с позиций биологизма и селекционизма. Эгоистичные гены и мемы, конкурирующие теории, этология и социобиология – за всеми этими наукообразными терминами стоит стандартная для биологизма и материализма редукция интеллекта и сознания человека к животному миру. Мы уже не раз имели возможность наблюдать последствия такой редукции на практике. Но другой науки на сегодня у нас нет.

Глава 6. Проблема Структурализма. Леви-Брюль и Леви-Стросс

Немалое различие существует между идолами человеческого ума и идеями божественного разума.

    Френсис Бэкон «Новый Органон»

1. Лев Клейн в книге «История антропологических учений» завершает обзор классического эволюционизма статьей о шотландском протестанте и библеисте, Уильяме Робертсоне-Смите, чья книга «Религии семитов» наделала много шума в свое время. Томас Бейдельман и Роберт Сигал в «Энциклопедии религии» называют книгу Робертсона Смита революционной, оказавшей большое влияние на развитие всей дальнейшей антропологии.