Надежда умирает последней

И она снова пошла прочь от него. На сей раз он за ней не последовал. Какой смысл? Облокотившись на заграждение и прихлебывая пиво, он смотрел ей вслед, на то, как она поднялась по ступенькам на террасу, как села за столик и раскрыла меню. Время чая уже прошло, а ужина еще не настало. Терраса была пуста, если не считать десятка шумных итальянцев за соседним столиком. Какое-то время он не трогался с места, допивал пиво и раздумывал, что же ему делать дальше и можно ли тут было вообще что-либо сделать. На редкость бойкая, ничего не скажешь, крепкий орешек – эта кавалер-дама, едва достающая ему до плеч. Маленькая да удаленькая. Требовалась дополнительная бутылка пива, а к ней – светлая мысль. Сейчас, сейчас он что-нибудь придумает. Он снова направился наверх, по ступенькам к бару. Пересекая веранду, он не удержался и повернул голову в ее сторону, и за те несколько секунд, что он смотрел на нее, навстречу ему вышел хорошо одетый мужчина, таиландец. Едва не столкнувшись с ним, Гай машинально пробубнил извинения, но незнакомец молча, не останавливаясь прошел мимо, вперив взгляд куда-то перед собой. Гай сделал еще пару шагов, и вдруг все нутро его забило тревогу. Это было на уровне инстинкта, в нем заговорил боец, почуявший беду. Что-то не то было в глазах незнакомца. Гаю уже доводилось видеть такие же, ледянящие душу глаза у одного вьетнамца. Выходя как-то из популярного ночного клуба под названием «Дананг», Гай столкнулся с ним плечом к плечу, и на мгновение глаза их встретились. До сих пор Гай помнил, как мороз пошел у него по коже, когда он заглянул в глаза тому человеку. Спустя две минуты, когда Гай стоял на улице, ожидая своих приятелей, здание клуба разнесло взрывом. Погибло семнадцать американцев. И теперь, все больше чувствуя тревогу, он наблюдал за тайцем, который остановился, изучая обстановку. Похоже, он высмотрел то, что ему было нужно, и направился в сторону столиков на террасе, из которых заняты были только два: за одним – группа итальянцев, за другим – Вилли Мэйтленд. Человек приостановился у входа на террасу, рука его потянулась к внутреннему карману пиджака. Сами собой ноги Гая сделали несколько шагов вперед, глаза еще не успели охватить всю обстановку, но тело уже было готово к действию. В закатных лучах что-то ярко блеснуло у человека в руке, и только тогда на смену интуиции пришло полное осознание происходящего.

– Вилли, осторожно! – выкрикнул Гай и бросился в сторону убийцы.

Глава 2

Услышав крик, Вилли опустила меню и обернулась, и – о боги! – там опять этот сумасброд американец, который несся теперь во весь опор через коктейль-бар, опрокидывая на ходу стулья.

Что этот чокнутый затеял на сей раз? Не веря своим глазам, она увидела, как он пронесся мимо официанта и прыгнул на представительного тайца, в момент столкновения что-то просвистело в воздухе, и острая боль пронзила ей руку выше локтя. Вилли метнулась со стула в сторону, когда двое мужчин рухнули на землю у самых ее ног. Итальянцы повскакивали со своих мест, крича и тыча пальцами в соседей. Тела сцепившихся катались по полу, опрокидывая столики, с которых летели вниз сахарницы, разбиваясь вдребезги о каменный пол террасы. Вилли не помнила себя от изумления. Что здесь происходит? Что толкнуло этого балбеса на драку с предпринимателем-таиландцем?

Наконец оба кое-как поднялись на ноги, и таец нанес сопернику точный удар ногой в живот. Тот скрючился, взревел и свалился на землю, подперев спиной стену террасы. Таец был таков.

Итальянцы уже не находили себе места, а Вилли, пробравшись через поваленные стулья и побитую посуду, села на корточки возле поверженного. На скуле у него уже вздулась шишка, а из порванной губы сочилась кровь.

– Ты живой? – спросила она почти с криком.

Он дотронулся до скулы и вздрогнул от боли.

– Бывало и похуже…

Она оглядела перевернутую мебель.

– Ты только посмотри на этот кавардак! Очень хотелось бы знать, зачем ты все это устроил, – возмутилась она, но он схватил ее за руку.

– Не прикасайся ко мне!

– Да ты в крови!

– Что?!

Она проследила за его взглядом и увидела пятно крови, насквозь пропитавшей рукав, с которого капало на плитняк. В тот же момент организм приказал ей отключиться, покачнувшись, она обмякла и села на пол. Сквозь туман она почувствовала, как ее усадили поудобнее, затем услышала звук распарываемого рукава, кто-то стал осторожно ощупывать руку.

– Расслабься… – пробормотал он, – ничего страшного, надо только наложить несколько швов, только и всего, а пока дыши поглубже.

– Не трогай меня, – пролепетала она, но, как только попыталась поднять голову, вся терраса поехала в сторону. Она различила расплывающиеся очертания изумленных свидетелей происшедшего: итальянцы что-то обсуждали и качали головой, официанты стояли раскрыв от ужаса рот. Американец же с беспокойством в глазах следил за ней. Она попыталась навести на нем резкость и, несмотря на головокружение, отметила, что глаза его излучают тепло и спокойствие. Наконец появился менеджер гостиницы, смертельно испуганный хилый англичанин в превосходном костюме. Официанты стали тыкать в Гая пальцем, менеджер заохал и неодобрительно закачал головой, взирая на потери, понесенные гостиницей.

– Это кошмар какой-то, – пробормотал он, – нет, у меня в гостинице я такого не потерплю, вы остановились здесь? Ах нет? – Тут он повернулся к одному из официантов: – Вызовите полицию, я требую, чтобы этого человека арестовали.

– Да вы что тут все, ослепли? – заорал Гай. – Неужели никто из вас не заметил, что ее пытались убить?!

– Как? Что? Кто?

Гай разворошил осколки на полу и выудил орудие.

– У вас такими на кухне пользуются? – спросил он, подняв кверху нож явно боевого назначения, с острым как бритва клинком, с украшенной перламутром эбонитовой ручкой. – Этот нож предназначен для метания.

– Чушь собачья, – прошипел менеджер.

– Да вы посмотрите на ее руку!

Менеджер обратил взгляд на Вилли и на окровавленный рукав и в ужасе отшатнулся.

– Боже, боже мой, я вызову доктора!

– Не стоит затрудняться, – сказал Гай и подхватил Вилли на руки, – я довезу ее до больницы сам, так будет быстрее.

Вилли дала себя поднять. От Гая исходил запах, вызывающий доверие, – этакое мужественное сочетание пота и лосьона после бритья. Пока он нес ее через террасу, на них глазели изумленные официанты и зеваки из числа постояльцев.

– Какой стыд, – пожаловалась она, – опусти меня, я уже в порядке.

– Отключишься, если опущу.

– Да я ни разу в жизни не отключалась!

– Ладно, давай потом это обсудим.

Он погрузил ее в такси, и она забилась на заднее сиденье, словно раненый зверь.

Доктор в амбулатории не признавал анестезии, Вилли, в свою очередь, не могла позволить себе кричать, и всякий раз, как кривая хирургическая игла впивалась ей в руку, она стискивала зубы и молилась, чтобы этот чудак американец был рядом и держал ее за руку. Ну зачем она строила из себя «железную леди», зачем отправила его ждать снаружи? Даже теперь, когда у нее вот-вот от боли польются слезы, ей так не хотелось признаваться самой себе в том, что ей нужен мужчина, который держал бы ее за руку. И все-таки как было бы хорошо… было бы просто здорово.

«А ведь я по-прежнему не знаю его имени».

Доктор, который вызвал у нее подозрения в садистских наклонностях, закончил последний шов, оборвал нить и дружелюбно произнес:

– Ну вот видите, все не так уж и плохо.

В ответ ей захотелось дать ему в зубы и сказать: «Ну вот видишь, у тебя тоже все не так уж плохо».

Доктор перебинтовал ей руку, похлопал дружески – непременно по этой же руке! – и отправил ее ожидать в приемную.

Гай ходил туда-сюда по приемной комнате; весь в ссадинах и царапинах, он был похож на залетного бомжа с улицы, при этом во взгляде светились тепло и забота о ней.

– Как рука? – спросил он.

Она осторожно дотронулась до плеча.

– В этой стране что, новокаин людям не полагается?

– Разве что нытикам, а ты у нас, похоже, не из таких.

За окном царило марево ночи. Такси было не поймать, и они наняли «так-так» – мотоцикл с паланкином, за рулем которого сидел беззубый таец.

– Ты так и не сказал, как тебя зовут, – пыталась перекричать она рев мотора.

– Я думал, тебе это неинтересно.

– Теперь, значит, мне надо бы упасть на колени и умолять, чтобы ты представился.

Ухмыляясь, он протянул ей руку: