Констанция

Фред словно повеселел. Его бледное лицо, хоть и обогреваемое огнем, наконец-то зарумянилось, глаза, до сего угрюмые и неживые, заблестели, а движения стали ловкими и резкими, он словно очнулся ото сна.

– Что я должен делать? – спросил он, готовый встать.

Констанция помедлила, хоть и прекрасно осознавала, что любое неловкое движение может привести к осложнениям.

– Мне правда неудобно опять тебя просить, – начала она, но Фред уже понял, куда клонит девчонка.

Он, подобно преданной собачке, начал рыться у себя в сумке и нашел малюсенький ножик, который взял для того, чтобы разделять пищу на порции.

Острие впилось в кожу и сделало надрез, не сильно глубокий, но довольно болезненный.

Констанция подождала, когда мальчик ощутит самый пик боли, и видя фиолетовую дымку, потянула ее носом.

Фред, внимательно наблюдая за движениями девочки, начал постепенно переставать чувствовать боль. Она, Констанция, словно вытягивала ее из мальчика, подпитывая себя и опустошая его.

Констанция вдруг улыбнулась и прикрыла глаза, откидываясь на спинку стула. Фред наблюдал, как кровь скапливалась в разрезе и стекала по его руке тонкой струйкой. После кровотечение остановилось. Мальчик по инерции стёр кровь рукавом.

– Ну, как вы тут? – господин Льюис вышел к ним и вновь опустился за стол. – Путник, твоя комната слева от того окна, – он указал на противоположную от них дверь.

Констанция стала сверлить Фреда взглядом. Тот заметил это практически сразу и, по их немому разговору стало понятно, что девчонка говорить не будет ближайшие часа два. Может, мальчик бы и не догадался, что она имела ввиду этими взглядами, если бы не ее руки. Поначалу он хотел удивиться, мол, почему они такие синие? – но решил отложить этот вопрос, ибо Констанция что-то показывала этими руками.

Языком жестов она владела плохо, знала лишь некоторые движения, когда-то выученные и пригодившиеся ей. Но поймет ли их обычный мальчишка?

Поэтому движения языка смешивались с простыми движениями, которые выглядели понятно для всех.

Все это произошло так быстро, что старик даже не повторял своего вопроса, молчание затянулось только на пол минуты и прервалось коротким:

– Спасибо, всё отлично.

Это, конечно же, был ответ Фреда.

– Отлично? – старик усмехнулся. – Что ж, вы уже можете идти спать. – Потом, после недолгого молчания, они услышали его ехидное бормотание: – сегодня я подрабатываю гостиницей.

Фред поднялся и прошел к двери, на которую не так давно указывал старик, и скрылся за ней.

Констанция вставать не спешила. Ей хотелось еще немного посидеть на кресле-качалке, спросить господина Льюиса о чем-нибудь, да и вообще хотелось взглянуть в этот телескоп, который стоял напротив нее и манил к себе.

Но старик вдруг встал, подошел к трубе и стал смотреть в нее.

Девочке не терпелось спросить, что же он там видит, но ей было немного неловко отвлекать его от работы. К тому же, говорить она совершенно не могла, силы ее были уже истощены, отчасти сложной дорогой, отчасти неравным поединком.

Между тем господин заговорил сам:

– Звезды сменили свое положение… Это что-то, да значит.

Любопытство пересилило, Констанция, стараясь терять как можно меньше воздуха, осведомилась:

– А по-вашему, что?

Льюис заметил перемену в ее голосе, но не придал этому значения.

– Обычно это происходит при смене времени года, или года вообще. Но в этот раз что-то не так. Сейчас середина лета, до осени еще не скоро, так почему же они, звезды, сменили свое местоположение?

Казалось, что он уже давно объясняет это все не Констанции, а себе, будто рассуждает вслух.

– Иди спать, – так же мягко, как и всегда, сказал он ей, и девочка немедленно повиновалась.

Медленно и тяжело поднялась, придерживая синими руками теплое одеяло, и тихонько пошла к двери. Но не успела она дойти до своей комнаты, как старик бросил ей:

– Возьми у себя в комнате плащ. Послезавтра будет дождь.

3 глава. Удовольствие

– Где болит?

«Там, где никому не видно, – подумал я…»

Рэй Брэдбери «Смерть – дело одинокое»

Рогберт пулей влетел в кабинет, отстраняя назойливую прислугу и обрывая их на полуслове. Ему не терпелось высказать свою долю призрения к господину Бливиллису, который, будучи в хорошем настроении, повел себя просто отвратительно.

Рогберт никогда не поддерживал действия своего «хозяина», ибо были они бесчеловечны. Конечно, он подозревал, что его господин вовсе и не человек, но доказательств никаких не было. Да и существуют ли не-люди вообще? Выяснять это – удел историков, а не его.

Но, пересекая порог этой комнаты, он вдруг замер, словно прозрел, понял, что совершает глупость. Это же его господин. И хоть он, его правая рука, может высказать свою точку зрения на эту ситуацию, но надо ли это?

– Ты чего-то хотел? – господин Бливиллис отложил перо и с серьезным видом воззрился на Рогберта.

Тот, отогнав оцепенение, пришел к выводу, что все-таки стоит возмутиться по поводу того, что случилось вчера, чтобы хотя бы не вести себя, как истеричка, способная зайти с самым грозным и яростным видом, а при виде «хозяина» сдаться и пристыжено уйти, поджав хвост.

– До меня дошло известие, – начал он, выпрямившись, – что вы, уважаемый Долор, избили человека. Почему вы не сказали об этом мне? Зачем вы вообще его избили?

Долор лишь усмехнулся уголками губ и сказал тихим, ровным голосом:

– Почему же ты не говоришь мне, Рогберт, что убил сегодня нашу курицу?

– Эм, причем тут наша курица? Я не сказал вам, потому что всегда так делаю. Зачем по несколько раз на дню говорить, что я убил её?

– Вот и ответ на твой вопрос. Зачем же ты убил её?

Рогберт молчал. Он уже понял, к чему Долор клонит и поэтому решил, что больше ничего по этому поводу не скажет.

– Я всё понял, – коротко сказал он.

У Рогберта был странный фетиш – он раз в неделю приходил на двор около дома Бливиллиса и убивал одну или две курицы. Зачем? Просто ради забавы. Иногда он просил приготовить ему это несчастное животное, причем самым изысканным способом. Видимо, именно это объединяло его и Бливиллиса, правда, у последнего такие «забавы» были намного серьезней. К тому же, эти курицы были своеобразной платой за работу, которую он выполнял на службе у господина. Работа была пустяковой, так что рассчитывать на золото или серебро смысла не было.

Господин Бливиллис хотел опять заняться своими делами, но резкий, слегка визгливый и высокомерный голос пронзил наступившую на мгновение тишину.

– Пока я шел сюда, нашел вот это, – Рогберт раскрыл кулак и показал простую ленточку лимонного цвета. Через несколько секунд он вновь спрятал ленту к себе в карман.