Только тёмные сердца

– Все, давайте тоже сваливать, – говорит Арчи, крутя на пальцах связку ключей.

Мы все начинаем собираться, и тут на меня резко находит озарение. Твою мать. Сегодня четверг.

Мой стон не остается незамеченным.

– В чем дело, бро? – Сэд тычет в меня кулаком под ребра.

Я заламываю ему руку, и мы со смехом вываливаемся на сверкающую сумеречными огнями улицу. На улицах ЛА мы местные пираты, охотящиеся на девочек с силиконовыми губами и грудью. Я обожаю даже запах, которым пропитаны эти улицы. Шаркая кроссовками по горячему от калифорнийского солнца асфальту и сдирая со своих друзей бейсболки, вдыхаю запахи района 323 и не думаю о том, что скоро снова столкнусь с, казалось бы, давно убитым во мне чувством.

И вообще с чего я должен об этом париться? Я не еду домой с неохотой или легко читаемой тревогой в глазах. Как делал это Клэй. Я думал, возможно, все дело в его отце или матери, которая, по его словам, путешествовала. В каждой семье свои заморочки, и я не лез к нему с расспросами пока он сам все мне не рассказал. Ужасно жаль, что такое дерьмо происходит с хорошими людьми. Я никогда не знал маму Клэя, но уверен, что до болезни она была замечательной. Быть может, как и моя.

– До скорого. – Я ударяю ладонью по ладони Арчи, затем мы ударяемся кулаками. И так же с остальными ребятами.

– Не пропадай, – кричит мне вслед Сэд. – Сегодня туса.

Я приставляю два пальца к виску и имитирую выстрел. Сэд закатывает глаза и запрыгивает в «Астон Мартин» Бекса.

***

Особняк моих родителей затерялся среди бесконечной зелени района Бэл-Эйр. Густые живые изгороди и карликовые дубы охраняют сон моей дорогой мамы, которую я боготворю.

Она уже ждет меня, стоя на белом мраморном крыльце, когда я въезжаю через ворота. На ней красное, напоминающее оттенок граната, платье, которое почти воедино сливается с ее длинными волосами. Она улыбается и протягивает руки, и я словно мальчишка выпрыгиваю из машины и ныряю в ее объятия. Я давно перерос свою мать, так что, когда мы обнимаемся, ее лицо оказывается на уровне моей груди.

– Я скучала, – улыбаясь, произносит она, задрав голову.

Я убираю козырек своей бейсболки назад и дарю ей ответную улыбку.

– Прошла всего неделя, мам.

Она хмурится и, взяв меня за руку, ведет в дом. По холлу снуют слуги, как это часто бывает, когда мама устраивает семейный ужин. Ей нужно, чтобы все выглядело безукоризненно. Не выпуская из своей ладони моей руки, она садится на кожаный диван в гостиной и тянет меня к себе. Скрипя кроссовками по мраморному полу, я плюхаюсь рядом с ней. Через огромные от пола до потолка окна льется солнечный свет, а через открытую дверь доносится запах свежескошенной травы.

– Чем ты занимался всю неделю, милый? – интересуется мама, проведя ладонью по моей едва заметной щетине.

– Зависал с парнями в студии, записывал. Как обычно, – неоднозначно отвечаю я.

Мама снова улыбается и уже открывает рот, чтобы что-то еще спросить, но ее прерывает внезапно вошедший в гостиную отец.

– Джорел. – Он мягко улыбается и пожимает мне руку.

Так происходит всегда, когда между нами возникает физический контакт. Что-то во мне переключается. Словно какая-то частица в теле остро реагирует на это прикосновение, заставляя кожу покрыться мурашками, а мышцы напрячься. Это похоже на удар электрического тока. Хотя на самом деле, я не представляю, как может ударить током, со мной такого никогда не происходило. Но по ощущениям, мне кажется, это схоже.

Быть может все дело в его характере. Он не деспот, не тиран. У него есть минусы, как и у каждого человека. Но его рукопожатие всегда сопровождается этими непонятными для меня ощущениями.

– Отец. – Я быстро убираю руку и улыбаюсь, глядя на него.

Мы одного роста и внешне очень схожи. В отличие от моего безумия на голове, черные волосы отца всегда уложены безукоризненно. Черные витиеватые рисунки, тянущиеся от его запястий, скрываются за рукавами закатанной до локтей белой рубашки. Мой отец привлекателен, богат и амбициозен.

– Я умираю с голоду, – говорит папа, подавая руку маме.

– Но. – Мама поднимается с дивана. – Эшли и Кристофер еще не…

– Хочу есть, – настаивает отец.

Мама ничего не говорит, так как не любит ссор, а их в нашей семье достаточно. Мы проходим в столовую, отделанную светлым деревом. Отец не любит изыски, поэтому помещение, где мы проводим традиционные семейные ужины, не такое огромное, что можно слышать эхо, когда вилка касается тарелки.

Когда-то нас собиралось намного больше, но постепенно тети, дяди и кузены разъехались по всему свету. Но мама настаивала на четвергах как на чем-то священном.

Я сразу же набрасываюсь на еду, когда подают первое блюдо, потому что кроме ход-дога, сегодня в моем желудке ничего не было. Папа как обычно начинает разговор. Порой он мне кажется до боли предсказуемым, хотя на самом деле это совсем не так.

– Все еще записываетесь на той старой студии?

Если бы мне было меньше двадцати трех лет, я бы закатил глаза. Зачем спрашивать то, о чем прекрасно осведомлен?

– Ага. – Я продолжаю жевать тающую во рту телятину.

Отец откладывает вилку и в упор смотрит на меня.

– Если бы ты хотел музыкальную карьеру, она бы у тебя была, – начинает он, – учитывая то, чем занимается наша семья. Но ты явно этого не хочешь. Но записывать музыку для клубов, это как-то низкопробно не думаешь?

– Это просто хобби, – стиснув зубы, цежу я. – И мне это нравится. Но ты ведь прекрасно знаешь, что я создаю музыку для видеоигр. Это другой уровень, хороший доход и главное меня все устраивает.

Мы тысячу раз об этом говорили.

– Мне хочется для тебя большего, – упорствует отец.

Мой разум способен понять то, что мои родители хотят для меня лучшего. Но я продолжаю упираться. Консерватор по жизни, я не хочу терять время на не представляющие для меня интереса, разговоры.

– Мне надоело говорить об этом. Мне двадцать три, я закончил Кроун, у меня есть то, чем я люблю заниматься. Постоянно копаться в будущем меня не привлекает, оно еще не настало, черт возьми. Что ты от меня хочешь?

– Джорел, – строго произносит мое имя мама.

Я вздыхаю и бурчу:

– Извини.

– Ладно. – Отец тоже вздыхает и искоса поглядывает на меня. – Хорошо.

Прекрасно, теперь нам неловко. Ненавижу все это дерьмо. И где вообще Эшли? Это конечно с моей стороны погано, но, когда рядом Эшли, меня вообще не трогают и не задают вопросов.

– Простите, опоздала.

Только я о ней подумал, как она влетает в арочную дверь столовой. Моя сестра точная копия отца: высокая, черноволосая, с четко очерченными скулами и пронзительными зелеными глазами. И не только внешне. Она, как и отец, амбициозна и в какой-то степени, тщеславна. Они оба знают уровень своей планки. Эта схожесть одна из причин, по которым они ненавидят друг друга. Я ведь говорил, что в каждой семье свои заморочки.

Добро пожаловать в заморчки семьи Нэш.

Эшли чмокает маму, затем меня. На ней коротенькие шорты, майка и конверсы. Потрепав меня за макушку, она садится рядом с мамой и с жадностью накидывается на еду.

– Крис меня с ума сводит весь день. Сейчас уснул в машине. Я попросила Дебору присмотреть за ним.